Несколько лет назад мы с семьей жили в одном из отдаленных районов Москвы. Недолго, но я успела стать свидетелем такой замечательной истории.

Наш дом стоял в ста метрах от храма, и мы с сыном часто гуляли на его территории — большой, с детской площадкой и пирожковой. Там я познакомилась с Ирой, мамой троих сыновей. И вот самый старший, первоклассник, меня (максималистку в вопросах воспитания, как и большинство мам единственных первых детей) прямо-таки «возмущал». Саша был нервным, капризным, избалованным; из-за того что ему дали пирожок с малиной, а не с клубникой, мог закатить истерику с кувырканиями по земле, истошным криком и другими прелестями. Обижался на любой полувзгляд. Он не понимал слов «нет» и «нельзя». При том что младшие дети были образцом послушания. Когда мы с Ирой сошлись чуть ближе, не выдержала и аккуратно поинтересовалась, как так вышло, что старший, к которому обычно у родителей больше всего требований, такой…мммм… непохожий на младших. И узнала, что Сашу Ира с мужем усыновили пять месяцев назад, он пока не привык, не адаптировался. А еще никак не может смириться с потерей отца, для которого был светом жизни.

* * *

Отец Саши Геннадий, или дядя Гена, как его все называли, почти до 50 лет прожил бобылем. Не складывалось. Работал прорабом на стройке, «халтурил» с коллегами ремонтами квартир.

И вдруг повстречал Виолетту. Она работала в соседней бригаде маляром, приехала в столицу на заработки. Молодая (около 30), статная как лебедь, с карими жгучими глазами. Геннадий «пропал» сразу же и был готов положить мир к ногам своей дамы сердца, если бы мог. Виолетта, видя такое благоговение, снизошла и позволяла себя любить. Даже к Геннадию на квартиру переехала и работу бросила.

Гена с радостью расшибался в лепешку, чтобы заработать лишний рубль и преподнести любимой подарок. А уж когда узнал, что девушка беременна, чуть с ума не сошел от счастья!

Он готов был хоть сию секунду идти в ЗАГС, но Виолетта отказалась — не хотела свадьбу «по залету», лучше подождать и потом устроить торжество. Гена, как всегда, возразить ей не посмел и принялся делать ремонт в «их гнездышке», как любовно Виолетта называла его квартиру.

Саша родился в срок. Крепыш в 4 кило. Виолетта присылала счастливому отцу фотографии новорожденного по эс-эм-эс, и тот рассматривал глазки-складочки, носик-две-дырочки сквозь пелену слез, которые текли и текли, хоть что ты с ними делай! Но, оказавшись дома, молодая мама вдруг выдала: «Я завтра же отдам его в детдом, если ты не подаришь мне эту квартиру. Мы не женаты, по документам ты ему никто. Мне ребенок не нужен, а квартира пригодится. Предлагаю обмен». Гена потом всегда удивлялся, как пережил тот миг, как сердце не разорвалось…

Но, конечно, он выбрал сына. Хотя и Виолетту любил, и отдирал потом от сердца с болью. Он стал официальным отцом-одиночкой, переехал в старую мамину «хрущевку». Мама умерла за пару лет до этого, других родственников у него не было, рассчитывать — не на кого. Первые два года Гена работал на износ, чтобы оплатить няню сыну, потом договорился с заведующей детского сада, и «за ремонт», который сделал в одиночку, Сашу взяли в группу.

Мальчика он баловал. Выполнял все его прихоти. Никогда не повышал на него голос. Саша рос капризным, не умел находить общий язык со сверстниками, никому не уступал. «Ну не могу я ему сказать “нет”, не могу, извините», — извинялся перед мамами Гена и уговаривал Сашу вернуть малышу игрушку, обещая купить такую же.

Гена крестил сына, когда ему был год, нехотя, потому что все вокруг твердили: надо, чтобы у парня был Ангел Хранитель. Хотя сам в церковь не ходил, считая, что она существует, только чтобы дурить людей и вытягивать деньги. Ругал постоянно «попов на мерседесах» и злобных старух, которые заполонили храмы. Когда мамы на площадке обсуждали, какой сегодня праздник, ухмылялся: «Да у вас праздник каждый день, так никакого здоровья не хватит! То-то вы такие блаженные все…» В общем, недолюбливал он людей церковных.

Когда Саше исполнилось 7 лет, Геннадию поставили диагноз — рак. Четвертая стадия, врачи даже не пытались скрывать — время идет на убыль. Дядя Гена не раскис и решил во что бы то ни стало найти Сашке семью: ни в коем случае он не должен попасть в «учреждение», а то пропадет… Первым делом пошел к Виолетте, но та даже слушать ничего не захотела: у нее новая жизнь, любимый мужчина, надо будет — родит. И захлопнула дверь.

Была еще пара знакомых семей, порядочных, с хорошим достатком. Они называли Гену другом и часто просили подремонтировать что-нибудь за символическую плату или за «спасибо». Гена друзьям не отказывал и верил, что в трудную минуту они не останутся в стороне. Но они не помогли. В одной семье только родился второй малыш, и третьего они не планировали, а во второй жена оказалась категорически против чужого ребенка. Тем более мальчика, тем более… Гена не стал дальше слушать, ему надо было действовать — найти Сашке семью.

Ира и ее муж Алексей появились случайно, когда надежды становилось всё меньше. Они нашли информацию о Саше в интернете, на одном из форумов, где однажды Гена оставил объявление без особой надежды. Приехали познакомиться. Ира как-то «с лету» включилась в разговор с мальчиком. Гену поразило, что они не раздумывали «брать или не брать», а обсуждали, когда и как мальчику лучше переехать в новую семью. Рассказали о том, как живут сами. Оказалось, семья верующая, по воскресеньям — в храме, постятся, молятся, хотят много детей. «Вот угораздило-то!» — подумал дядя Гена, но виду не подал. Сказал только: «Я лично далек от этого». Ира и Алексей улыбнулись. А Саша предложил Ире прокатиться на его велосипеде, что означало высшую степень симпатии — он никогда ничем не делился. «Ну и ладно, пусть будут “церковные”, главное — люди хорошие», — отважно решил дядя Гена.

Ира и Алексей навещали Геннадия в больнице. Показывали фотографии Саши, рассказывали о нем — пошел в первый класс, нравится математика, по папе скучает, вот рисунок передал. А прежде Саша не рисовал, ленился. Ира принесла Гене святую воду и попросила пить. Он пил. В больницу приходил священник из церкви неподалеку, как-то они разговорились с Геннадием. Ира пришла, когда они уже прощались. «Слушай, — зашептал заговорщически Гена, — такой образованный мужик оказался, умный, я-то думал, что попы, ну то есть батюшки эти ваши, кроме “паки-и-паки” ничего не знают, а он — вон какой… разбирается… Но теперь у меня к нему пара вопросиков есть. Посмотрим, что он мне на них скажет». И хитро прищурился, потирая ладони. Он успел еще несколько раз поговорить с этим священником до своего ухода, о чем — никто не спрашивал, а Геннадий не рассказывал. Но после этих бесед он долго о чем-то думал, хмыкал, решал в голове какие то задачи, потом ложился на бок и крепко засыпал. А однажды даже спросил Алексея настороженно: «Сегодня ж воскресенье, ты чего так рано пришел? В церковь не ходили что ль?» — «Мы на Раннюю ходили, дети и Ира потом с Воскресной школой в Лавру поехали». — «А, ну ладно тогда», — согласился Гена.

* * *

Прошло уже больше пяти лет. Как-то мы снова оказались в том храме. Саша теперь помогает священникам в алтаре. Если бы мне Ира сама на него не указала, я бы в жизни не узнала в этом сосредоточенном, старательном юноше нервного и капризного пацаненка, каким он когда-то был. А еще было заметно, как Алексей и Ира гордятся им, своим старшим сыном, таким взрослым и серьезным. По окончании службы, скинув с себя облачение, Сашка самозабвенно носился по двору за младшими братьями. Мальчишки хохотали и висли на нем, а он делал вид, что вот-вот упадет. И в тот момент — я могу это точно сказать — я видела глаза любящего и любимого счастливого ребенка, у которого есть семья.

И еще я уверена, что Сашка, стоя у алтаря, каждый раз молится о своем отце, для которого был светом жизни.