Без сомнения, вам говорили, что мандрагоры кричат, когда их выкапывают из земли. Это не совсем так. Определенно, раздается крик, долгий, мучительный, порой заставляющий человека совершить самоубийство, только чтобы больше его не слышать. Но это кричим не мы, мандрагоры, а наша мать, земля. Каждая женщина, рожая, кричит и стонет, когда дитя вырывают из ее чрева, так почему наша мать не должна кричать от боли, когда нас выдергивают из тепла и темноты ее живота на свет?

В родах смертные женщины проклинают мужчин, сделавших им ребенка, но проклятие нашей матери хуже любого из них, оно длится сто поколений. Наши отцы не видят нашего рождения, их глаза давно выклеваны воронами. Наши отцы — лихой народ: убийцы, предатели, фальшивомонетчики, чернокнижники, богатые, бедные, нищие, воры. Все они станцевали на виселице в уплату за удовольствия, что испытали в этом мире.

Вы, конечно, скажете, что невинных тоже вешают. Но я спрошу вас — а есть ли хоть один человек, живой или мертвый, без какой-нибудь постыдной тайны? А те, что приговаривают человека к виселице, не худшие ли они из всех? Но это вам судить вину и невинность, грех и грешника. Мы, мандрагоры, не судим, ибо те, кого вы осудили, все-таки наши покойные отцы.

Когда мужчину вешают, виновного или невинного, его семя, это соленое белое молоко, проливается на землю, и так появляемся мы, белые и черные, женщины и мужчины, жуткие потомки покойников, образы их темных душ. Да, если бы вы видели эти сморщенные и скрюченные души, то сразу бы поняли, что я — дочь своего отца.

Почему мужчины извергают семя в смертных муках — тайна даже для меня. Может от того, что смерть и вправду есть высший момент всей жизни, или это последняя отчаянная попытка дать жизнь потомству, когда его собственная уже на исходе. Но я предпочитаю думать, что это последний жест презрения к палачам — как поднятый палец — единственно возможный непристойный жест, когда руки крепко связаны за спиной. Какой бы ни была причина — преступники на последнем издыхании оплодотворяют нашу мать и так зачинают нас, мандрагор.

Полулюди, полубоги — так нас называют. Полубоги? Полу-, отчасти, почти — всё это, по-моему, почти оскорбления. Мы боги, целиком и полностью. Да и как же иначе, если нас порождают в извечном грехе и наша мать-земля стара, как само время? Мы вечны, а смертные, вырывающие нас, просто повитухи, ускоряющие роды.

Без сомнения, вы слышали о наших силах — как мы можем даровать ребенка бездетным и заставить мужчину влюбиться в девушку. Спросите ту еврейку, Лию, как мы привели Иакова в ее постель и в ту же ночь она забеременела.

Но помните, мы также можем сделать женщину бесплодной и разделить самых верных возлюбленных. Мы можем умерить самую жестокую боль. Можем вызвать демонов из ада. Можем сделать женщину богатой и превратить богача в нищего. Можем продлить агонию того, кто молит о смерти, и остановить дыхание того, кто хочет жить. Мы можем сделать все это для вас. Вы думаете, будто можете использовать нас, чтобы получить желаемое, и это правда. Мы не судим, добра вы желаете или зла.Но не забывайте, что мы боги. Будьте осторожны со своими желаниями — мы можем их исполнить.

Однако есть одно, чего просят у нас все люди — узнать собственную судьбу. И мужчины и женщины так отчаянно хотят заглянуть в своё будущее, что готовы отдать за это знание королевство. "Чем я стану, и что меня ждёт?" — в нашей власти дать им ответ. Но у знаний всегда есть цена, знания меняют вас, а возможно, и я тоже могу изменить ваш жребий.

Не верите? Позвольте мне доказать. У меня есть для вас история, которая тесно касается и меня. Выслушайте её прежде, чем судить, ибо как я сказала, мы, мандрагоры, никогда не судим.

Я родилась — как вы сказали бы, вырвана из земли — в жаркой, политой кровью сарацинской стране. Кем были мои повитухи и зачем они рисковали жизнями и рассудком, чтобы извлечь меня — это другая история, и возможно, однажды я поведаю её вам. Но та повесть, которой я хочу поделиться, началась спустя много лет после моего рождения.

Это произошло в холодных краях, далеко на севере — в Англии, если быть точной, в убогой деревеньке Гастмир, в Норфолке, во времена правления короля Иоанна.

Король получил при рождении множество титулов, один из них — титул герцога Нормандского, хоть он и уступил его впоследствии королю Филиппу Французскому. Но у Иоанна оставались другие титулы, и придворные льстецы называли его подлинным королём Англии.

Его племянник Артур , доживи он до такой возможности, без сомнения, окрестил бы его предателем, вором и цареубийцей. Папа провозгласил его вероотступником, худшим из отродий дьявола. Иоанн плевал на всех них, ибо у него уже был титул — Иоанн Безземельный. Этим насмешливым эпитетом наградил его отец, король Генрих II. У самого Генриха земель было в избытке — от Англии до северной Испании. Но когда родился Иоанн, его младший сын, Генрих не дал ему ничего, даже вонючей деревеньки. Младший из пяти алчных сыновей, он оказался лишним, все земли отца уже были обещаны старшим братьям.

И что прикажете делать с ребенком, не имеющим наследства? Что ж, вы отдаете его церкви, упекаете в аббатство и поручаете молиться за души царственного отца и благородных братьев. Но мальчик без будущего решил сам добыть его для себя, украв чужой жребий, раз нет другого пути. Он жаждал получить земли брата Ричарда, огромные владения в Нормандии, Аквитании и Англии. По мнению многих, преждевременная кончина Ричарда Львиное Сердце стала несчастьем, но для его любящего брата Иоанна она означала, что звёзды ему улыбнулись. Фортуна, подкреплённая хорошей дозой хитрости и сдобренная толикой убийства, благословила Иоанна. Его желание править Англией наконец-то сбылось. Желание народа Англии тоже сбылось: наконец у них появился король, готовый оставаться на родной земле и править их славным королевством. Можно бы подумать, все прекрасно, история со счастливым концом. Но нет, вовсе нет. Не надо быть мандрагорой, чтобы понять — нынче и король, и люди раскаялись в своих желаниях

1210 стал не лучшим годом для Англии. Страна оказалась под отлучением, церкви стоят запертыми. Тела усопших опускают в неосвящённую землю, в колыбельках спят некрещёные младенцы. Причина — проблема, вечно беспокоившая английский трон. Король считал, что имеет право назначать епископа Кентерберийского, и был твердо намерен увидеть пухлый зад своего секретаря Джона де Грея на самом могущественном церковном троне в государстве. Однако Папа Иннокентий III думал иначе. Он посмел написать Иоанну, что на пост уже назначен его любимый кардинал Стефан Лэнгтон. Король послал в ответ сердечные поздравления и просил передать Его Святейшеству, что коли кардинал Лэнгтон посмеет вновь ступить на английскую землю, он с радостью его вздернет на самой высокой из имеющихся виселиц.

В ответ папа приказывает епископам Лондона, Или и Вустера наложить на Англию интердикт . Для мирян больше не могут совершаться никакие церковные службы. Людям отказывают во всех ритуалах кроме крещения младенцев и отпевания покойников, дабы спасти их души от ада. Однако, когда Иоанн в ярости отобрал у церкви её имущество, у народа Англии отняли и эти ритуалы. Епископы и священники покинули страну или скрывались, не смея показаться на свет даже ради спасения душ своих прихожан от вечного проклятия.

Такова уж счастливая Англия. Народ живёт в страхе умереть во грехе, церковь грозит вечными муками, феодалы строят планы восстания, а король Филипп Французский с благословения Папы готовится к вторжению. Но несмотря на потоки просьб и угроз, ежедневно льющихся в уши короля Иоанна, он упрямо отказывается подчиниться. И за одно это вам следует им восхищаться.

Но наш рассказ не о нем, хотя можно сказать, что он во многом стал причиной событий, если вообще один человек может отвечать за преступления других. Нет, наш рассказ о двух его нижайших подданых, Рафаэле и Элене, о которых король и не ведал.

По правде говоря, если имя Элены ничего не значило для короля, то и его имя также не имело значения для нее: крестьянам все равно, кто восседает на троне Англии. Это лорд поместья мог превратить ее жизнь в рай или ад, как ныне, так и в следующей жизни.

Но мужчина, мастер Рафаэль, или Раф, как называют его друзья, знал имя короля слишком хорошо. Он бился за него в Аквитании. И сейчас Раф шагает через двор поместья Гастмир, кляня своего сюзерена последними словами, ибо Раф винит Иоанна, Папу и всех трусливых попов в том, что собирается совершить.