Первый период истории отношения к туманностям до изобретения телескопа лишен глубоких содержательных разделов. Птолемей использовал термины «облакоподобный» или «туманный» для обозначения пяти или шести объектов в своем каталоге, четыре из которых в настоящее время классифицируются как истинные звездные скопления, а остальные – как другие объекты. Поскольку большинство более поздних каталогов, обладавших хоть какой-нибудь значимостью, являлось вплоть до появления каталога Тихо Браге тем или иным подобием каталога Птолемея, список туманностей оставался практически неизменным.

Шестерка Тихо содержала только один общий объект с большинством его предшественников, но он пропустил Туманность Андромеды, включенную еще в перечень ас-Суфи, составленный в X в. Симон Майр наблюдал ее в 1612 г. и, конечно же, мог видеть ее гораздо отчетливее, поскольку использовал для этого телескоп. Он описал ее как пламя свечи, просвечивающее ночью сквозь прозрачный рожок. В 1656 г. Гюйгенс обнаружил еще одну туманность в Мече Ориона, которой суждено было стать столь же знаменитой, как и Туманность Андромеды, хотя, как мы теперь знаем, она относится к объектам совсем другого рода – непосредственно прилегающая к ней область неба настолько темна, что ученому показалось, будто он смотрит сквозь дыру в небесах в пространство, сияющее за ними.

Количество обнаруженных туманностей росло, но не очень быстро. Например, списки Гевелия и Флемстида содержали только четырнадцать и пятнадцать объектов соответственно. Некоторые астрономы, похоже, проявляли незаурядный интерес к избранным туманностям в силу индивидуальных особенностей последних. Одним из таких исследователей был Галлей. Он говорил о пятнах, различимых в его телескоп, как о чем-то, что напоминает звезды, если смотреть на них невооруженным глазом, а на самом деле является светом, идущим от «невероятно огромного пространства, занимаемого эфиром; сквозь него просачивается яркий Медиум, светящий собственным блеском» – то есть без участия какой-либо заключенной в нем звезды. Он знал туманности, которые, судя по всему, светились благодаря находившимся в них звездам. Должно быть, отмечал он, в этих просторных и очень удаленных областях царствует вечный день. Эта мысль заставила его встать на защиту Моисея от тех, кто критически отзывался о картине сотворения мира, представленной в Библии, утверждая, будто Моисей ошибся, говоря о возникновении света до того, как Бог создал Солнце.

Но не все рассуждения были столь же продуманными, и когда 75-летний священник Уильям Дерем отбирал материал из различных источников, сдабривая его некоторыми собственными догадками, он возродил старую идею о звездах, являющихся, возможно, отверстиями в небесах, открывающими проход в некое расположенное за ними яркое пространство. Что же мешало применить такую же идею к туманностям, как это сделал Гюйгенс в отношении туманности, расположенной в Мече Ориона? Его предположение о том, что это пространство находится на гораздо большем расстоянии от нас, чем неподвижные звезды, было безосновательным. На это указал Мопертюи в своем аргументированном критическом возражении, в котором также подчеркивалась наша беспомощность в вопросах выяснения причин этих сияний при отсутствии четких представлений о расстояниях до них.

По мере того как совершенствовались телескопы, астрономы начали заниматься поиском и составлением перечней туманностей как объектов, представляющих самостоятельный интерес. В 1745–1746 гг. Шезо представил список из двадцати таких объектов, из которых как минимум восемь были истинными туманностями или скоплениями звезд, не описанными ранее. Гийом Лежантиль прибавил еще несколько туманностей, включая эллиптический спутник (эллиптической же) Туманности Андромеды. Лакайль, Мессье и Боде добавили новые, и все же к 1780 г., за сто семьдесят лет телескопических наблюдений, количество «настоящих» скоплений и туманностей было увеличено с девяти до всего лишь девяноста. Гершель же к концу своей наблюдательной программы нанес на карту 2500 туманностей.

Постепенно охота за туманностями стала преследовать свои собственные цели, хотя в течение долгого времени она считалась не такой почетной, как охота за кометами. Вряд ли стоит сомневаться в том, что Шарль Мессье, чей каталог подтолкнул Гершеля начать в 1783 г. свою двадцатилетнюю программу поиска туманностей, являлся прежде всего охотником за кометами, в 1760‐х гг. он был ведущим европейским экспертом в этом виде спорта. Он служил астрономом-наблюдателем Морской обсерватории в Отель де Клуни в Париже и имел на своем счету более дюжины комет, носящих его имя. К его величайшему сожалению, как говорят, необходимость дежурить у смертного одра жены стоила ему открытия еще одной.

Мессье начал составлять свой каталог туманностей, а также список двойных звезд лишь для избежания ошибок в поиске комет, поскольку туманности и кометы легко перепутать друг с другом. Когда в конце столетия Мессье упомянул о двух тысячах туманностей, нанесенных на карту Гершелем, он спокойно добавил, что это знание отнюдь не облегчит задачу охотникам за кометами. Таковы были приоритеты того века. Он пересмотрел старые списки и исключил из них наиболее сомнительный материал. Последняя публикация его каталога содержала 101 отдельное наименование, и хотя сами по себе они не представляли для него никакого интереса, тем не менее наиболее заметные туманности до сих пор называют по «номерам Мессье». Например, туманность в Мече Ориона обозначается как М42, в то время как Туманность Андромеды – М31, а ее спутник – М32.