Когда в 1736 г. Пьер Луи Моро де Мопертюи получил от Французской академии наук средства на экспедицию в Лапландию – экспедицию, которая положила конец разногласиям по поводу формы Земли, главным инструментом стал опять один из зенитных секторов Грэхэма. Это был важный момент ввиду того, что он привел многих французов к вере в ньютоновские законы. Два поколения блестящих астрономов-наблюдателей, прошедших обучение в парижской школе династии Кассини, сформировали ядро откровенно картезианской и антиньютоновской натурфилософии. В рамках этой концепции Земля считалась скорее продолговатым, чем сплюснутым сфероидом и напоминала по форме мяч для игры в регби или в американский футбол, а не (как говорят иногда) приплющенный апельсин. Экспедиции были посланы в Перу и в Лапландию для того, чтобы измерить градус географической долготы в обоих этих местах и сравнить их с аналогичным градусом во Франции. После всех экспедиционных перипетий, среди прочих отметим кораблекрушение на обратном пути, и долгого периода, в течение которого производилась оценка полученных наблюдений, Мопертюи выступил с заявлением, подтверждающим правоту Ньютона. Один из немногочисленных сторонников Ньютона во Франции Вольтер поздравил его с тем, что тот сумел приплющить как полюса, так и семейство Кассини. Выяснение точной формы Земли продолжало привлекать практическую и теоретическую энергию большого числа ученых, и некоторые лучшие математики следующего столетия (такие, как Клеро, д’ Аламбер, Лежандр, Лаплас, Гаусс и Пуассон) отводили этой проблеме центральное место в ходе развития ньютоновской теории гравитации.

В XVIII в. английская традиция изготовления прекрасных инструментов была еще более расширена, главным образом на базе конструкций, разработанных Грэхэмом, благодаря участию таких великолепных мастеров, как Джонатан Сиссон, Джон Бёрд, Джесси Рамсден, Джон Доллонд и Эдуард Траутон, каждый из которых обрел общеевропейское признание. О степени достигнутого прогресса можно судить по следующим примерам: стенной инструмент Флемстида давал неплохие результаты в пределах точности до десяти секунд дуги, в то время как изделия Грэхэма позволяли получать точность до пяти или шести секунд, а у Бёрда она достигла одной угловой секунды. Именно Джон Бёрд оснастил вторую наиболее влиятельную английскую обсерваторию того времени – Рэдклиффскую обсерваторию Томаса Хорнсби в Оксфорде. Бёрд подготовил важное сообщение о методе деления шкалы инструментов. К середине 1760‐х гг. он изготовил большие инструменты, установленные в Гринвиче, Париже, Санкт-Петербурге, Гёттингене и Кадисе. Джонатан Сиссон обладал тем преимуществом, что работал непосредственно под началом Грэхэма. Он изготавливал инструменты для европейских обсерваторий, один из которых был предоставлен Лемонье во временное пользование Берлинской академии, что позволило немецким астрономам дополнить измерения лунного параллакса, осуществленные Лакайлем на мысе Доброй Надежды.

Чуть позже, но в том же столетии, наиболее признанным мастером являлся Джесси Рамсден (ил. 173), снабжавший своей продукцией таких астрономов, как Джузеппе Пиацци и Франц Ксавер фон Цах. Рамсден оснастил многие европейские обсерватории ахроматическими телескопами, оснащенными прекрасно градуированными шкалами, показания с которых считывались с помощью разработанного им микроскопа-микрометра. Наиболее знаменитым его инструментом являлся «Палермский круг», построенный для Пиацци, – полутораметровый рефрактор на азимутальной монтировке, изображенный на ил. 174. Вскоре с его помощью мир получил подтверждение того, что собственное движение звезд является скорее правилом, чем исключением; одновременно это послужило доказательством беспрецедентной стабильности и точности, которых можно было достичь, работая с этим прекрасным инструментом.

Глупо убеждать себя в том, что эта торговля была столь же экономически выгодна как, например, лондонская торговля хронометрами и часами в тот же период; не стоит также забывать о быстром росте торговли секстантами, которые начали использоваться в астрономической навигации. Например, Рамсден, имевший у себя в штате шестьдесят ремесленников, произвел к 1789 г. тысячу секстантов, не говоря уже о других его изделиях. У астрономических методов навигации была своя история, но следует отметить, что в 1756 г. Брэдли отметил в своем отчете для Совета Адмиралтейства, что новые лунные таблицы, составленные гёттингенским астрономом Иоганном Тобиасом Майером, позволяют определять географическую долготу с точностью до половины градуса. (Как оказалось, Майер использовал квадрант Бёрда.) После проведения испытаний на море Брэдли пришел к выводу, что эта оценка сильно завышена, но после исправлений, внесенных в таблицы, он решил: с их помощью вполне можно получать точность в пределах одного градуса.

В наиболее значительных странах были свои изготовители инструментов, но по той или иной причине в большинстве случаев они обладали влиянием исключительно на местном уровне. Лондонские мастера заслуживают почтительного упоминания за установление международного стандарта и разработку практических методов, причем они сделали это при поддержке Королевского общества, в члены которого были избраны лучшие их представители. Королевская обсерватория в Гринвиче стала третьей вершиной этого треугольника успеха. Д’Аламбер лишь слегка преувеличивал, когда писал, что если уничтожить все, имеющее хоть какое-то отношение к астрономии, то одних записей наблюдений Гринвича будет достаточно для полного ее восстановления. Вряд ли в то время можно было найти хотя бы один более или менее стоящий астрономический учебник, который не включал бы в себя описаний либо изображений сделанного английскими мастерами. Книги Лаланда могут служить хорошим примером подобного рода. В его распоряжении находилась обсерватория Военной школы в Париже, оснащенная квадрантом Бёрда, превосходящим все, что можно было тогда отыскать в Парижской обсерватории, за исключением гораздо более щедрого финансирования последней.

Друг Бёрда Джереми Диксон совместно с Чарльзом Мейсоном взяли несколько его инструментов в путешествие, упомянутое нами в главе 12, в целях наблюдения прохождения Венеры 1761 г. на мысе Доброй Надежды. Они произвели наблюдения, которые превратили этот мыс в одно из наиболее хорошо изученных мест в мире вплоть до того времени, когда спустя два года они же обследовали границу между Пенсильванией и Мэрилендом (линию Мейсона – Диксона), в результате чего получили чрезвычайно точное значение длины одного градуса географической широты. Вот несколько последствий развития новой индустрии изготовления инструментов, которые развились под попечительством астрономии; в обмен на это лондонские мастеровые подняли астрономические стандарты и, таким образом, внесли существенный вклад в укрепление новой волны повышения качества астрономических работ, что было естественным следствием учета достижений Ньютона. Работая плечом к плечу, они выработали четкое, признанное на международном уровне представление о целях и предназначении астрономии, и оно продолжает оставаться более или менее актуальным вплоть до настоящего времени.

В качестве постскриптума можно добавить, что на премьер-министре Уильяме Питте и британском правительстве лежит ответственность за фактически полное уничтожение лондонского оптического производства. Это произошло в результате введения карательного налогообложения сначала на окна, а затем и на стекло. Другим фактором послужило изобретение швейцарским литейщиком колоколов и мастером по изготовлению стекла Пьером Гинаном нового способа перемешивания расплавленного оптического стекла в целях достижения однородной смеси. В 1805 г. он переехал в Мюнхен и вскоре после этого стал ассистировать Йозефу Фраунгоферу. Фраунгофер был сыном стекольщика и самоучкой, обладающим выдающимися техническими способностями, и хотя он умер в относительно раннем возрасте, он успел стать одной из наиболее влиятельных фигур в астрономической практике XIX в., о чем мы расскажем в главе 15.