Эпилог

Битва с квантовитами и следующие после нее дни стали худшими в истории Фориса. Много народа погибло, морг еле успевал регистрировать и обрабатывать постоянно поступающие мертвые тела. Вскоре должны были состояться похороны чуть ли не половины населения. Приходилось срочно искать место для захоронений и делать гробы.

Но не все те, кто участвовал в битве с квантовитами, погибли. Некоторые оказались покалечены или тяжело ранены, поэтому и на больницу нагрузка тоже увеличилась. Это не говоря уже о том, что ученым срочно пришлось придумывать способ вернуть силовое поле, защищающее от частиц из космоса.

Поначалу Инна тоже пыталась заниматься этим вопросом, но в обсуждениях участвовали гораздо более опытные ученые, чем она, поэтому девушка решила, что лучше им не мешать. Чтобы чем-то занять на это время свой мозг, она стала помогать Клоду в больнице – там как раз требовались волонтеры, ведь основной персонал не успевал обслуживать всех раненых.

И вот, наступил вечер второго дня после битвы. Завтра с утра должны были состояться похороны ее отца, и ей стоило бы отправиться домой и попробовать хоть немного поспать. Однако оставаться наедине со своими мыслями не хотелось. Клод был занят с очередным больным, так что Инна отправилась проведать Мизуки.

Ее подруга лежала в своей палате, такая непривычно бледная и слабая, и заливисто смеялась, пока Рави, сидящий на краю постели, что-то ей рассказывал. Глаза парня смотрели на девушку с восхищением, которого Инна еще ни у кого и никогда не видела. Она даже смутилась и замерла на входе, не решаясь зайти. Но Мизуки, отсмеявшись, заметила ее и воскликнула:

– Инна, как же я рада тебя видеть! Заходи.

– Я смотрю, у вас тут весело, – с ноткой зависти протянула Инна. – А скорбящих вы к себе принимаете?

– Ой, прости, – спохватилась Мизуки. – У тебя такое горе, а я тут…

– Ничего, – отмахнулась Инна. – Хорошо, что хоть кто-то радуется в такие дни.

Она вошла в комнату и робко присела на один из стульев рядом с кроватью. Хотелось поговорить с Мизуки, рассказать, как ей было плохо в последнее время, но она не могла. Присутствие малознакомого парня снижало допустимый уровень откровенности.

Кажется, Рави это почувствовал, потому что поспешно встал и сказал:

– Схожу-ка перекусить. Мизуки, тебе принести чего-нибудь?

– Ммм, – неопределенно протянула та. – Даже не знаю… А у нас осталось хоть что-нибудь, кроме этих плиток синтетики?

– Кажется, я видел лоток с апельсинами у входа из чьего-то индивидуального сада, – предложил Рави. – Не хочешь?

– Апельсин? Хочу. Принеси парочку.

После этого Рави улыбнулся, кивнул и покинул комнату. Инна проводила его задумчивым взглядом:

– По-моему, ты ему нравишься….

– По-моему, тоже, – кивнула Мизуки. – Но ты же не об этом хочешь поговорить, правда?

Инна заправила волосы за уши и устало произнесла:

– Я понятия не имею, о чем хочу поговорить. Папа погиб, и завтра его похороны. Клод очень мил со мной, но моя душа слишком изранена, чтобы я могла как следует ответить на его чувства. Квантовитов уже два дня никто не видел, но я не уверена в том, что они не найдут способа обойти нашу защиту. В конце концов, они гораздо умнее нас.

Мизуки молча выслушала ее, понимающе кивая каждому слову, а потом произнесла:

– Наверное, сейчас не самое лучшее время упоминать об этом, но позже я могу об этом забыть. Когда я была в комнате Андмора в квантовой реальности, я немного поигралась с вероятномерами, и узнала одну печальную весть. Примерно через десять лет Земля, планета, с которой прибыли наши предки, погибнет.

– Что? – поразилась Инна.

– Вернее, не сама планета, а человечество, – поправилась Мизуки. – На ней не останется никакой жизни, кроме странных гигантских белок. Скажи, мы не можем что-нибудь сделать?

– Гигантских белок? – растерянно повторила Инна. – А ты уверена, что тебе это не приснилось?

– Уверена. Я бы сказала тебе раньше, да все как-то некогда было…

Инна грустно вздохнула:

– Что ж, мне жаль, Мизуки, но я ничего не могу сделать. Теперь мы не можем покинуть Форис из страха перед квантовитами. А даже если бы могли, на постройку космического корабля уйдут годы. И даже если бы мы ухитрились сделать его в рекордные строки, между нами и Землей много световых лет. Даже на скорости света путешествие займет около двенадцати. К тому времени, как мы туда прибудем, все уже погибнут.

– Что ж, получается…, – Мизуки нахмурилась. – Что через десять лет мы останемся единственными людьми во Вселенной.

– Получается, так, – кивнула Инна и посмотрела на часы. – Я бы хотела еще с тобой посидеть, но мне пора идти. Завтра похороны, надо, наверное, хоть немного вздремнуть.

– Ох, Инна… Мне так жаль, что я не смогу пойти на похороны с тобой…

– Все нормально, мне Клод объяснил, что ты пока еще слишком слаба, чтобы двигаться, – поспешила сказать Инна. – Я к тебе зайду завтра вечером. А пока ни о чем плохом не думай и слушайся врача. Ты обязательно поправишься.

– Я знаю, – улыбнулась Мизуки.

Инна напоследок обняла подругу и покинула палату.

Однако стоило ей очутиться в коридоре, как желание идти домой снова пропало. Немного подумав, Инна решила сходить к еще одному человеку. Именно благодаря ему их план все-таки сработал, и город не оказался захвачен квантовитами. Она решила навестить директора Эриксона.

Его ранения были очень тяжелыми, из-за чего теперь мужчина практически не мог двигаться и говорить. Когда Инна вошла, Эриксон лежал на кровати и потерянным взглядом смотрел в потолок. Девушка открыла рот и хотела поздороваться, как вдруг заметила, что он в палате не один.

– Вы врач? – спросила незнакомая женщина лет пятидесяти на вид, которая сидела рядом с кроватью больного и держала его за руку.

– Я? – удивилась Инна и только сейчас вспомнила, что на ней был надет белый халат. – Нет, я только волонтер. А вообще я работаю в НИИ. Эриксон – мой начальник, и я хотела узнать, как он.

– А, – понимающе кивнула женщина и снова перевела встревоженный взгляд на директора. – Та тварь пыталась его съесть живьем. Он в кошмарном состоянии.

Инна тем временем продолжала непонимающе на нее смотреть. Насколько девушке известно, у Эриксона не было семьи и друзей. И даже никаких родственников. Что же тогда это за женщина?

– Простите, но кто Вы? – спросила Инна.

Женщина тяжело вздохнула:

– Это я привезла его в больницу. Я видела, как он боролся с тем квантовитом. Это была ужасная драка. Она произошла прямо на моих глазах всего через несколько минут после того, как погиб мой муж. Квантовит пытался добраться до защитного столба, но Эриксон упорно не давал ему этого сделать. Мне хотелось ему помочь, но что я могла сделать против той твари? Оставалось только наблюдать. Квантовит чуть не сгрыз его… Я привезла его в больницу как только смогла… Они успели ему помочь… Жаль, что для моего мужа было уже поздно.

– Сочувствую, – пробормотала Инна.

Все это время директор даже не смотрел на гостью, лишь продолжал пялиться в потолок. Инна сделала несколько неуверенных шагов к его кровати. Когда Эриксон и на это не отреагировал, она заговорила:

– Здравствуйте. Я просто хотела сказать…, – в горле встал ком, и ей пришлось немного помолчать, чтобы прийти в себя. – Я хотела поблагодарить Вас за то, что Вы сделали. Если бы не Вы, мы бы не смогли победить квантовитов. Вы настоящий герой. Спасибо.

В ответ Эриксон что-то невнятно прохрипел. Инна решила воспринять это как «не за что». Слабо улыбнувшись и приложив огромные усилия, чтобы не расплакаться, она бодро произнесла:

– Надеюсь, что Вы скоро поправитесь.

После чего Инна поспешно вышла в коридор и чуть не задохнулась от слез. То, что произошло с Эриксоном, ужасно. Но он хотя бы остался жив. Ее отец же умер, и она больше никогда не сможет с ним поговорить.

На следующий день небо покрылось серыми облаками, но дождь, вроде бы, не собирался пойти. Ясная и жгучая боль в сердце превратилась в тупую и ноющую, которая, с одной стороны, причиняла ощутимый дискомфорт, а с другой, позволяла сосредоточиться на других вещах. Например, на слегка поджаренной плитке синтетической пищи, почти не имеющей вкуса. Проблемы с урожаем до сих пор не были решены, и рацион стал еще более скудным, чем обычно.

Вздохнув, Инна заставила себя проглотить плитку. На самом деле есть не хотелось. Вообще в последние два дня ей мало чего хотелось. Всю прошлую ночь она пролежала в кровати, смотря в потолок, и не в силах сомкнуть глаз. Заснула Инна только под утро, а когда проснулась, ощутила лишь еще большую усталость.

– Инна, что-то ты неважно выглядишь, – тихо сказала ее мать, которая все это время продолжала жить у нее дома. – Ты спала сегодня?

– Спала, но мало.

Инна уставилась на пустую тарелку и ощутила, как к горлу подкатывает тошнота. Это моральное ощущение или физическое? Голова тихо пульсировала от боли. Инна поморщилась.

– Может, тебе попить соммелис? – предложила мать. – Твоему отцу помогало.

Инна посмотрела на нее с удивлением:

– Разве он пил его?

– Конечно, пил. Постоянно пил, во всяком случае, в то время, когда мы с ним были женаты, – недовольно проворчала Виктория.

Инна продолжала смотреть на нее с недоумением. Как такое могло быть, чтобы отец пил соммелис, а она этого и не заметила? Отвар этого растения испускал характерный аромат, который наверняка должен был заполнять весь дом, но Инна не могла такого вспомнить в своем детстве.

– Что за бред? – возмутилась девушка. – Не забывай, что мы жили все вместе. Я ни разу не видела, чтобы он пил отвар. И даже запаха не чувствовала.

– Не уверена, но, скорее всего, он это от тебя скрывал, – протянула мать. – Паше хотелось, чтобы ты считала его хладнокровным от природы. Он считал, что пить успокоительное – это слабость. Думаю, он бы даже мне не признался, если бы мы не спали в одной кровати. Я не могла не почувствовать этот запах, когда он лежал рядом.

Инна отодвинула тарелку в сторону и спросила:

– А зачем ему вообще потребовалось успокоительное?

Виктория какое-то время помолчала. Инна заметила, что мать явно борется с сомнением. Сердце девушки учащенно заколотилось, и она воскликнула:

– Если знаешь, то скажи! Теперь, когда папа мертв, хранить что-то в секрете просто нет смысла.

– Да, наверное, ты имеешь право знать, – кивнула ее мать. – Твой отец не всегда был таким холодным и отстраненным. Когда-то он был вполне обычным, со всеми эмоциями и чувствами, которые только могут быть у человека его возраста. Мы были знакомы, но тогда не состояли в отношениях. Однако общались все равно достаточно тесно, потому что он встречался с моей сестрой.

Сначала Инна решила, что ей послышалось. Потом она подумала, что спит. Сестрой? Откуда у ее матери сестра? Она никогда в жизни про нее не слышала. Конечно, Инна вообще мало общалась с матерью, но все-таки, будь у нее тетя, она бы об этом знала.

– Ты просто выдумываешь, – бросила девушка. – Если у тебя есть сестра, то почему мы с ней никогда не виделись? Город не такой уж и большой, такую информацию трудно скрыть.

– Вы никогда не виделись, потому что Изабель умерла еще до того, как мы с твоим отцом сошлись.

Инна промолчала. Выяснение такого факта из семейной истории казалось абсурдным, но, в конце концов, разве так ли уж удивительно, что существовало еще что-то, о чем ей не рассказывали? В конце концов, отец врал ей всю жизнь насчет того, откуда он взял оборудование для квантового компьютера. Почему бы ему и еще насчет чего-нибудь не соврать?

– Расскажи мне, – попросила Инна.

– Изабель была старше меня на два года и гораздо красивее, – продолжила мать. – А, кроме того, она, как и твой отец, интересовалась наукой, хотя и не квантовой физикой. Они познакомились на одной из вечеринок, которые часто устраивают в институте. Твой отец тогда учился на первом курсе, а она на третьем, и они сразу полюбили друг друга. Их отношения были очень страстными, хотя сейчас может показаться удивительным, что Паша был способен на такое. Они часто ссорились, но очень быстро мирились. У них обоих были огненные темпераменты. Однако все знали, что их любовь настоящая, а потому были уверены, что они проведут вместе всю жизнь.

Наверное, ты знаешь, что на Форисе первые поселенцы обнаружили новый элемент таблицы Менделеева – таутерий. Это радиоактивный металл, и при его расщеплении выделяется огромное количество энергии. После окончания института Изабель начала работу над созданием атомной мини-электростанции, которая бы производила энергию таким способом. Паша еще учился, однако ему нужно было пройти практику, а потому моя сестра включила в свой проект и его. Был поздний вечер, они работали, а потом, как это у них обычно бывало, начали ссориться. Изабель была такой красавицей, что за ней постоянно кто-то ухаживал, и твоему отцу это не нравилось, он очень сильно ревновал. В общем, они поругались из-за очередного воздыхателя, Паша вспылил, заявил, что больше и знать ее не желает и ушел. Изабель же осталась и продолжила работу. На следующий день выяснилось, что она получила большую дозу радиации и погибла.

Инна пораженно слушала эту историю и лишь едва верила ей. Ее отец был страстным человеком? И настолько эмоциональным, что постоянно ругался с девушкой, которую любил? Ревновал? Такое могло бы быть сюжетом какого-нибудь любовного романа, но никак не историей из жизни Павла Рябинина, славящегося своими равнодушием и отсутствием эмоций. Но, с другой стороны, он же подрался с Новаком, да и вообще с тех пор, как побывал в квантовой реальности, начал довольно часто выходить из себя. Такое могло быть из-за того, что он долго не пил отвар, и плохо контролировал свои эмоции. Неужели это все правда?

– Исследования проводились в изолированном помещении на краю города, – тем временем рассказывала ее мать. – Оказалось, что Изабель, когда надевала защитный костюм, забыла надеть ботинки от него и вошла туда в обычной обуви. В здании были еще лаборанты, но никто из них не посмотрел ей на ноги и не предупредил, а когда она спохватилась, было уже поздно. Смерть наступила быстро. Твой отец винил в этом себя. Он полагал, что из-за их ссоры Изабель была очень расстроена, а потому невнимательна, вот и забыла надеть ботинки. Возможно, он и прав. Проект после этого заморозили, и никто так и не решился продолжить его. Паша никогда об этом не говорил напрямую, но мне кажется, что именно после того случая он решил, что эмоции только вредят – как работе, так и отношениям между людьми.

– Почему мне никто об этом не рассказывал? – спросила Инна. – И как получилось, что вы поженились?

– Твой отец очень тяжело переживал гибель Изабель, и даже обратился к психотерапевту. Тогда ему выписали соммелис, и он принимал его какое-то время. Общая потеря нас сблизила, у нас возникли взаимные чувства, и вскоре мы поженились. Однако без отвара Паша становился неуравновешенным, любая мелочь выбивала его из колеи, он не мог сосредоточиться на работе. Тогда он начал пить его постоянно. Паша и в самом деле успокоился, но лекарство убило в нем всяческие эмоции. Он решил, что это и к лучшему, и продолжил его пить. Вскоре он превратился в бездушного робота, от которого никогда нельзя было добиться ни тепла, ни поддержки. И таким он и был до самого дня…, – голос ее матери надорвался.

Инна отвела взгляд и посмотрела в окно, за которым продолжало сереть небо. Ей всегда казалось, что это была просто его натура, что он вот такой равнодушный и спокойный от природы… Возможно, отец был прав в своих мыслях, что именно их ссора с Изабель послужила причиной ее гибели. Но зачем же вытравлять из себя все хорошее? Павел Рябинин был гениальным ученым, с этим никто не спорил, но какой ценой он этого добился… Неужели оно того стоило?

Всю церемонию похорон Инна пыталась сдержать слезы, но у нее плохо получалось. Впрочем, она более не видела в этом смысла. Зачем притворяться, что отец для нее ничего не значил? Значил, и очень многое. И еще он был не прав, когда говорил ей, что чувства мешают. Не может быть такого, чтобы принимать по несколько лет соммелис было лучше.

Накрапывал мелкий дождь. На похороны пришло много людей, ученые, коллеги отца… Каждый нашел, что сказать хорошего о Павле Рябинине, но сама Инна не могла выдавить из себя ни слова. Вместо нее вышел вперед Кроссман:

– Все, кто встречал Павла Рябинина, сравнивали его с роботом. С машиной, которая замечательно справляется со своей работой, но при этом не может ничего почувствовать. Так вот, это неправда. Ему, как никому другому, были знакомы чувства. Я знаю, что он любил свою дочь, любил свою работу, и всегда думал о благе жителей города. Разве смог бы бесчувственный человек пожертвовать своей жизнью ради того, чтобы мы с Инной смогли уйти от квантовитов? Просто все это пряталось глубоко внутри него. Его проявления любви были в мелочах и в том, как он поддерживал нас в трудную минуту. Я жил с ним в одном доме и считал его своим лучшим другом. Он вытащил меня со дна в то время, когда мне совсем не хотелось жить. Даже когда я порой утром не мог заставить себя встать, он приходил, немного разговаривал со мной, и мне становилось легче. Он дал мне цель, которой я следовал до самой его смерти. И столько любви и поддержки я не получал еще ни от кого.

После того, как все желающие высказались, Инна подошла к гробу в последний раз взглянуть на отца. К ее удивлению, он совсем не походил на мертвого. Его нарядили в лучший костюм и аккуратно причесали, а еще пропитали каким-то раствором так, что он выглядел живым. Инна даже поразилась тому, насколько ее отец, оказывается, был красивым. От этой мысли ее сердце вновь сковало болью. Она еще долго стояла там, в последний раз глядя на отца и стараясь запомнить его таким.

Когда гроб закрыли крышкой, опустили в землю и засыпали, Инна разрыдалась на плече у своего нового парня. Клод бережно обнимал ее все это время. Потом к ней подошел Кроссман.

– Ты как? – тихо спросил он.

– Ужасно, – выдохнула Инна.

– Я тоже, – выдавил Кроссман.

Инна покосилась на Клода и попросила:

– Ты не мог бы оставить нас на минуту?

Тот немного нахмурился, но кивнул. Инна смотрела на то, как его понурая фигура отходит прочь и в который раз подумала о том, что отец бы не одобрил того, что она делает. Но теперь она знала, почему, а потому больше не собиралась следовать этому правилу, которое определило ее жизнь.

– Скажите, Вы знали о том, что у отца был роман с сестрой моей матери? – шепотом спросила Инна.

– А что, у твоей матери есть сестра? – поразился Кроссман.

Его удивление показалось девушке вполне искренним. Похоже, ее отец вообще никому ничего не рассказывал. Почему он только был таким скрытным? Вздохнув, Инна пересказала Кроссману то, что узнала от мамы.

Мужчина заметно помрачнел:

– Я ничего этого не знал. Почему он мне об этом не говорил? Я, конечно, и сам предполагал, что таким холодным можно стать, только пережив потерю, но…

– А Вы от кого-нибудь другого эту историю не могли слышать? – спросила Инна. – Город маленький, наверняка это обсуждали.

– Может, и обсуждали, – Кроссман вздохнул. – Но в то время, когда все это произошло, я еще учился в школе, понятия не имел, чем буду заниматься, когда вырасту, и знакомых, работающих в НИИ, у меня не было. Может, я и знал, что женщина из института погибла от облучения, но люди постоянно умирают, вряд ли у меня это отложилось в памяти.

Инна кивнула. Ее и саму расстраивало то, что она почти ничего не знала о своем отце. Однако, представив себя на его месте, девушка неожиданно подумала, что понимает его. Если бы из-за нее кто-то погиб, и не просто кто-то, а тот, кого она любила, она бы тоже, наверное, не хотела бы об этом рассказывать. Даже лучшему другу.

В глазах Кроссмана стояла боль. Подумав, он заключил:

– Что ж, по крайней мере, это объясняет, почему он оставался таким холодным все время и не позволял залезть глубоко к себе в душу…

– Наверное, папа боялся, что если он с кем-то по-настоящему сблизится, то однажды он с ним поссорится и тот погибнет, совсем как Изабель, – предположила Инна.

В глазах Кроссмана заблестели слезы. Инна тоже почувствовала, что готова вновь разрыдаться, но в этот момент к ним неожиданно подошел Новак.

– Приношу свои соболезнования, – сказал он.

Инна с Кроссманом неуверенно пробормотали слова благодарности. Они не знали, как относится к этому человеку. С одной стороны, он ненавидел Рябинина и их самих долгие годы, но, с другой, он помог им справиться с квантовитами. Тем временем Новак продолжил:

– Я теперь буду директором института. После драки с Андмором Эриксон получил слишком тяжелые ранения и еще долго не сможет выполнять свои обязанности. Однако мы не можем сейчас остановить деятельность НИИ. Так как я был заместителем, всем управлять придется мне.

Инна немного опешила. Что же теперь будет? Их с Кроссманом уволят?

– Я знаю, что Эриксон считал то, чем вы трое занимались, совершенно ненужным делом, но полагаю, он был неправ, – произнес Новак. – Квантовиты по-прежнему где-то там и желают завоевать нас, с урожаем проблемы, а теперь мы еще и заперты в пределах защитных столбов. Мне кажется, что квантовый компьютер нужен нам, как никогда, и президент со мной согласен. Я хочу, чтобы вы двое продолжили его восстановление.

– Что? – удивился Кроссман. – Но ведь изолятор остался в квантовой реальности!

– Вы что-нибудь придумаете, – уверенно произнес Новак. – Понимаю, что сейчас вам тяжело, поэтому торопить не буду. Дам вам двоим неделю отпуска на восстановление сил. Знаю, что последние дни были очень нервными. А потом жду вас на работе. Оборудование, материалы, людей – все предоставлю. Я знаю, что если кто-то и сможет его построить, так это вы.

После чего Новак развернулся и отошел в сторону. Инна в шоке повернулась к Кроссману:

– Я думала, он нас уволит.

– Я тоже так думал, – кивнул Кроссман. – Но как же мы сможем продолжить работу? Все оборудование исчезло, да и твой отец… он же был главным мозгом, как мы без него?

Однако Инна ощутила новое дыхание. Девушка мечтала о восстановлении квантового компьютера с самого детства, но после недавних событий она боялась, что это никогда не осуществится. Но ей дали второй шанс.

– Будет сложно, – сказала она. – Возможно, у нас уйдут годы на то, чтобы сделать это возможным. Но один раз мы уже прошли весь этот путь, и у нас почти получилось. Значит, сможем сделать это снова. Думаю, мой отец бы этого хотел.

Может, Павел Рябинин и ошибался насчет чувств, но в одном он был прав. Науке необходимо было развиваться. А квантовый компьютер необходим для решения множества задач. Да и разве можно отказываться от своей мечты?