– Тебя не интересовало, чем вдохновлялась мисс Тилни? – спросил я маму.

– Разве это что-то меняет? – возразила она.

Но мне все же хотелось понять, почему мисс Тилни это делала: поехала в Вену забирать еврейскую девочку; прятала Сашу Кравца, рискуя собственной жизнью.

Некоторые подсказки я получил от Грейс Уэзерли и ее единоверцев, а потому вновь обратился за ответом к Розамунде Кодлинг из Суррейской часовни.

– Это очень деликатный вопрос, – сказала она, и все же ответ у нее был, причем конкретный и связанный с истолкованием текста. – Причина в великой любви мисс Тилни – любви во Христе – к еврейскому народу.

Я попросил пояснить.

– Мне кажется, она буквально понимала послание апостола Павла к Римлянам.

Розамунда открыла это прославленное послание и указала строки, которые, по-видимому, спасли жизнь моей матери, а значит, а мне. Вместе мы перечитали Римлянам 1:16: «Я не стыжусь Радостной Вести, ведь она – сила Божия, спасающая всех верующих, прежде всего иудеев, а потом и язычников».

Розамунда указала мне и другой стих, Римлянам 10:1: «Братия! Желание моего сердца и молитва к Богу об Израиле во спасение».

Она была уверена, что именно эти строки побудили мисс Тилни принять на себя миссию к еврейскому народу, «обратить его ко Христу». Я понимал, почему она колебалась, прежде чем высказала эту мысль, – опасалась, что меня заденет религиозная мотивация. Но Розамунда напрасно беспокоилась.

Том Чэпмен поддержал мое расследование. Он считал, что мисс Тилни руководствовалась человеческим милосердием в сочетании с сильной верой, которую разделяли и другие прихожане Суррейской часовни, в эту формулу: «Прежде всего иудеев». Предшественник Чэпмена Дэвид Пэнтон истолковывал послание буквально, видел в нем призыв сочувствовать евреям и не забывать об их ключевой роли в осуществлении Божьего замысла. По словам Тома, это прямая противоположность нацистскому кредо.

– Павел утверждает, – пояснил Том, – что христианскую веру в Бога можно доказать, проявив сочувствие к еврейскому народу.

Когда мисс Тилни поехала в Вену за еврейским младенцем, надеялась ли она, что ребенок вырастет христианином? Неловкий вопрос.

– Она прославляла еврейский народ, она хотела делать добро страдающим – всем, – ответил Том, – и это сочеталось с богословским убеждением, которое обостряло ее чувствительность именно к еврейской катастрофе.

Значит, некая смесь сострадания и богословия?

Да, и все же милосердие играет тут главную роль, а богословие его подкрепляет.

– Она знала о преследовании евреев в Германии и Австрии и категорически выступала против господствовавшего в Германии антисемитизма.

Я знал, что послание Павла вызывает неоднозначную реакцию, в том числе из-за отношения автора к гомосексуальности и положению женщин в церкви. Но я знал также об особом значении этого послания – о пророчестве, что второе пришествие Христа не настанет, пока евреи не обратятся, пока все евреи не примут Христа как Бога. В этом для мисс Тилни заключалась серьезная проблема, потому что ее христианская вера опиралась на представление о личном спасении: каждый еврей должен решать за себя, делать индивидуальный выбор. Речь всегда об одном человеке, а не о множестве. В итоге у мисс Тилни хлопот только прибавлялось – можно считать это последствием Реформации, которая предложила новое истолкование Писания, обращенное к индивидуальной совести человека и отрицающее группы.

– Так зародилась идея индивидуума в современном мире, – пояснил мне интересующийся богословием друг. – Отсюда возникла современная концепция прав человека, в средоточии которой – личность.

Как и Том Чэпмен, я понимал, что мисс Тилни вдохновлялась не только идеологией. Ее письма и статьи, решение поехать в Париж, сам факт, что она владела арабским и французским, – все указывало на нечто большее. Описывая свой визит в мечеть, она отмечала и красоту убранства, и приветливость отдельных людей. Эта женщина была верующей и непоколебимой в своей вере, но идеология не заслоняла от нее разнообразие и оттенки жизни, не отгораживала от людей, думающих иначе, – она готова была общаться со всеми.

Мисс Тилни была милосердным человеком, а не идеологом, одержимым своей миссией. Ведь она не только прятала евреев – она прилагала особые усилия, чтобы хоть кого-то спасти.

– Люди способны на подвиги лишь тогда, когда во что-то страстно верят, – сказала мне подруга, выслушав эту историю. – Ради абстрактного принципа героем не станешь: тут нужны чувства, нужна глубокая мотивация.