5 апреля 1923 года новобрачные прибыли в северо-восточный рыбацкий порт Англии Гримсби. Лаутерпахт путешествовал по польскому паспорту, Рахиль – по документу, выданному британским правительством подмандатной Палестины. Лаутерпахт начал учиться в Лондонской школе экономики и политических наук (LSE), а его жена – в Королевском музыкальном колледже. В первые месяцы они несколько раз переезжали, жили на Риджент-сквер и поблизости от Каледониан-роуд. Школа экономики находилась тогда под влиянием Сидни и Беатрис Вебб, прогрессивных социалистов, – их штаб-квартира располагалась на Хьютон-стрит, напротив Буш-хауса, где позже разместится Би-би-си.

Фотография обрученных. Берлин. 18 декабря 1922

Занятия у Лаутерпахта начались в октябре. Перед этим он пытался получить место на кафедре международного права во Львове и потерпел неудачу. В Школе экономики он учился у Арнольда Макнейра, преподавателя международного права, отпрыска достойного и образованного шотландского рода. Этот глубоко практичный человек, не слишком интересовавшийся философией или теорией права, познакомил Лаутерпахта с англосаксонским методом, прагматичным и опирающимся на прецеденты. Макнейр отмечал выдающийся ум своего студента, хотя тот и превращался в интроверта, когда оказывался среди малознакомых людей. Те, кто встречался с Лаутерпахтом лишь изредка, могли и не оценить «его подлинное качество», признавал Макнейр, но он сам и его жена Марджори стали его «близкими и верными» друзьями, как вспоминала Рахиль, а Макнейр еще и был «большим поклонником» Рахили. Его дети и внуки называли ее «тетушка Рейчел».

Прагматический подход Макнейра отражается в его работах, которые до сих пор занимают свое место в списке научной литературы по войнам и договорам. Это был уравновешенный, умеренный и вместе с тем независимый человек – эти качества Лаутерпахт считал сугубо британскими, далекими от страстей Львова и Вены.

В Лондон Лаутерпахт прибыл с таким скверным английским, что его почти не понимали, даже когда он спрашивал, в какую сторону идти. Возможно, он читал английские книги до этой поездки, но, видимо, никогда не слышал устной речи. «Поначалу мы едва могли общаться», – вспоминал Макнейр. Английский язык в устах его ученика становился «совершенно невнятным». Но две недели спустя Макнейр был «ошеломлен» свободной речью Лаутерпахта, прекрасно выстроенными английскими фразами, которые сделаются впоследствии фирменным знаком его стиля. Такого результата молодой человек достиг, посещая множество лекций – до восьми в день, – чтобы приумножить свой словарный запас и настроить ухо на звучание английской речи. Вечера он проводил «неизменно в кинотеатре», хотя не совсем понятно, в чем тут польза: великие фильмы того года, «Наконец в безопасности!» Гарольда Ллойда и знаменитый вестерн Джеймса Круза «Крытый фургон», были немыми.

Некоторые знавшие Лаутерпахта люди сообщали мне, что выговор у него был мягкий и гортанный и от заметного акцента он так и не избавился. Сам он получил представление о звучании своего голоса лишь много лет спустя, когда его выступление записали для Третьей программы Би-би-си (ныне Радио 3). Он был «изумлен» и огорчен, услышав по радио свой «сильный континентальный акцент». Рассказывали, что Лаутерпахт выключил приемник, налил себе щедрую порцию виски и поклялся никогда больше не появляться на радио. И действительно, ни одной записи его голоса не сохранилось.