В биографиях Лаутерпахта мало что говорится о его университетской поре – что он изучал, где жил, – поэтому я решил заглянуть в городской архив Львова. Поскольку я не знаю польского и украинского, пришлось обратиться к Игорю и Ивану, замечательным аспирантам того же факультета, где сто лет назад учился Лаутерпахт. (Диссертация Ивана о советской морской базе в Крыму, в Севастополе, оказалась на удивление своевременной, совпав с новым раундом территориальных приобретений России, который на этот раз вылился в незаконную оккупацию Крыма.) Иван указал мне след, который привел к лабиринтообразному зданию – Государственному архиву Львовской области.

Музейная площадь чуть севернее мэрии была мне знакома: там располагался блошиный рынок, в том числе целая библиотека под открытым небом из книг, газет и открыток, дававших полное представление о бурной и мучительной истории города в ХХ веке.

Мой сын купил советские часы с кукушкой (сине-красные, с металлическими деталями), а я тем временем рылся в ошметках австро-венгерского периода, в польских открытках и немногочисленных предметах с надписями на идише или иврите. Первостепенным товаром, судя по цене, здесь считались предметы, относящиеся к трем годам под нацистской властью: я углядел узнаваемой формы темно-зеленый Stahlhelm (стальной шлем) со свастикой на одном боку и символом СС на другом, но продавец отогнал меня, когда я подобрался чересчур близко.

Государственный архив занимал обветшавшее здание XVIII века, примыкающее к бывшему доминиканскому монастырю, – часть барочной церкви святой Евхаристии. В советскую эпоху церковь использовалась как музей религии и атеизма; теперь здесь Украинская греко-католическая церковь. Вход сторожила бабушка в платке.

– Вы зачем? – крикнула она.

Иван произнес пароль «архив» с такой уверенностью, что нам позволили войти. Секрет заключался в том, чтобы двигаться не останавливаясь.

К читальне мы прошли через заросший сад с розовыми кустами, потом поднялись по металлической лестнице – ковер на ней размок от дождей. Никакой вывески на втором этаже не было, в коридоре не горел свет, на стеллажах вдоль стен – осколки лембергианы, папки с документами: окончательное отступление австро-венгерской армии в ноябре 1918 года, провозглашение независимой и недолговечной Западно-Украинской народной республики – в тот же день; вторжение немцев в советский Львов на исходе июня 1941 года, указ губернатора Ганса Франка о включении Галиции в состав его генерал-губернаторства (август 1941 года) и еще один указ – о закрытии всех школ и университетов Лемберга (сентябрь 1941 года).

В конце коридора неоновый свет мерцал над входом в читальный зал. Здесь у нас приняли запрос – кроме архивариуса в зале было пятеро читателей, из них одна монахиня и двое крепко спящих. Было тихо, пока не погас свет – такое случалось ежедневно и длилось недолго. Тогда начиналось не слишком шумное движение; впрочем, однажды я заметил, что монахиня спокойно спала, пока не включилось электричество. Архивариус велел прийти завтра в десять утра и получить заказанные книги. Наутро меня ждали три горы книг, аккуратно выложенные на деревянный стол: три высокие башни из кожи, пыли, рассыпающейся бумаги. Это были матрикулы юридического факультета с 1915 по 1919 год.

Мы начали с осени 1915 года, последовательно перебирая сотни заполненных от руки бланков, которые лежали в алфавитном порядке по именам студентов. Указывалась национальность: поляк, моисеева рода (то есть еврей); украинцев оказалось очень мало. Утомительная работа. Нужны были имена студентов вместе со списком пройденных предметов, количеством часов и именами преподавателей. На обороте каждого листа имелись дата и подпись.

Юридический факультет (слева, второй сверху), вокзал (справа, второй сверху), отель «Георг» (справа внизу). Лемберг. 1917

Иван, опираясь на труд своего друга Игоря, обнаружил первый относящийся к Лаутерпахту документ, датированный осенью 1915 года, вскоре после ухода русской армии. В итоге мы получили почти полный набор, семь семестров с 1915-го по 1919-й – годы, сформировавшие Лаутерпахта. Был обозначен и домашний адрес: дом 6 по улице Рутовского, ныне Театральной, в двух шагах от моей гостиницы. Я уже проходил мимо этого дома и даже обращал внимание на красивые металлические двери с двумя большими L в центре, в круглых металлических рамах: Лаутерпахт? Лемберг? Львов?

Теперь я знал, что студенческая жизнь Лаутерпахта началась с изучения римского права и немецкого публичного права, за которыми последовал курс лекций о душе и теле и другой об оптимизме и пессимизме. Среди первых его учителей я обнаружил только одно знакомое имя: профессора Освальда Бальцера, преподавателя истории права в Польше и Австрии (это два разных предмета). Бальцер был практикующим адвокатом, он вел конфиденциальные дела для властей Австрии и Галиции. Самым известным – я наткнулся на него, когда писал работу о пограничных спорах, – стал относившийся еще к XIX веку спор о принадлежности двух озер в Татрах. Этот практикующий адвокат, прагматичный человек, существенно повлиял на Лаутерпахта.

Второй год учебы, с сентября 1916 года, прошел под знаком продолжающейся войны, а также смерти императора Франца Иосифа после рекордного шестидесятивосьмилетнего правления. Вокруг города бушевали сражения, в воздухе пахло переменами, но занятия продолжались. Я отметил ряд религиозных штудий (католическое христианское право, затем история и культура Израиля), ежедневную лекцию о прагматизме и инстинктивизме – двух полюсах, между которыми, будто разряд электрического тока, колебалось интеллектуальное развитие Лаутерпахта. В апреле 1917 года он сдал государственный экзамен по истории права на высшую оценку («хорошо»).

Третий учебный год начался в сентябре 1917-го, когда Австрия уже с трудом удерживала город. Лаутерпахт прошел первый курс уголовного права, который читал профессор Юлиуш Макаревич, известный специалист по австрийскому уголовному праву. Затем последовал второй курс, с тем же преподавателем, по истории пенитенциарной науки. Третий курс, по австрийскому судебному процессу, вел профессор Мауриций Аллерханд. К этим именам мы еще вернемся, потому я их и перечисляю.

Почти на самое начало четвертого, завершающего университетского года пришлась кульминация драматических перемен для города, Европы и всего мира. Первая мировая война закончилась, закончилась и Австро-Венгерская империя. Лемберг то и дело переходил из рук в руки.