II. Лаутерпахт

Теплым летним днем 1945 года, через несколько недель после окончания войны в Европе, профессор права, уроженец Жолквы, проживавший теперь в Англии и работавший в Кембридже, ожидал гостей к обеду. Мне представляется, как он сидит за огромным столом красного дерева в кабинете на верхнем этаже солидного таунхауса на Кранмер-роуд и поглядывает в окно. На граммофоне звучит пластинка «Страсти по Матфею». Сорокавосьмилетний Герш Лаутерпахт с напряжением ждет члена Верховного суда США Роберта Джексона, которого президент Трумэн недавно назначил главным обвинителем немецких военных преступников на международном военном трибунале в Нюрнберге.

Джексон приехал в Кембридж, чтобы обратиться к «учености и здравому суждению» Лаутерпахта со сложной проблемой. А именно: как убедить советских и французских представителей предъявить в Нюрнберге обвинение в преступлениях международного масштаба, совершенных немецким нацистским руководством? Джексона и Лаутерпахта связывали давние доверительные отношения. Им предстояло обсудить пункты обвинения, роли прокуроров и судей, использование доказательной базы, тонкости формулировок.

Единственный вопрос, который оба они постараются обойти в разговоре, – это семья самого Лаутерпахта. Как Леон и миллионы других евреев, Лаутерпахт надеялся получить весточку о своих родителях, братьях, сестрах, дядьях и тетях, кузенах и кузинах, племянниках – о ком-то из огромной семьи, затерянной в молчании в Лемберге и Жолкве.

Об этом он не намеревался говорить с Робертом Джексоном.

Семья Лаутерпахт (Герш крайний слева). Жолква. 1902