Книга: Восточно-западная улица. Происхождение терминов геноцид и преступления против человечества
Назад: 10
Дальше: 12

11

Утром 12 марта 1938 года немецкие войска перешли границу Австрии и маршем дошли до Вены, где их встречали огромные преисполненные энтузиазма толпы. Рита была на пятом месяце беременности в тот день, когда Австрия сделалась частью Третьего рейха. Аншлюс (присоединение) последовал за переворотом, который совершили австрийские нацисты, чтобы предотвратить референдум о сохранении независимости от Германии. «Первое серьезное нарушение мира», – записал в свой «Дневник отчаявшегося» 20 марта 1938-го немецкий писатель Фридрих Рек. День, когда «преступнику позволили уйти безнаказанным, и потому он стал казаться более могущественным, чем на самом деле».
Три дня спустя в Вену прибыл Гитлер и обратился с речью к толпе, собравшейся на Хельденплац. Рядом с ним стоял Зейсс-Инкварт, новоназначенный губернатор, а позади – Отто фон Вехтер, только что вернувшийся из немецкой ссылки. Через несколько дней аншлюс был ратифицирован референдумом и немецкие законы распространились на всю территорию Австрии. Первый поезд со 151 противником нацизма отправился из Вены в концентрационный лагерь Дахау под Мюнхеном. Евреев запугивали, выгоняли их мыть улицы, затем изгнали из университетов и большинства профессий. Еще несколько недель – и евреям велели зарегистрировать имущество, недвижимость и бизнес: смертельный удар в том числе и по винным магазинам, которыми владели Леон и его зять Макс.
Бизнес у евреев отбирали без компенсации. Новое правительство Артура Зейсс-Инкварта поручило Адольфу Эйхману организовать центральное управление по еврейской эмиграции – орган, ответственный за «решение еврейского вопроса». Основным инструментом политики было насилие вкупе с «добровольной» эмиграцией и депортацией. Управление по передаче имущества (Vermögensverkehrsstelle) передавало собственность евреев арийцам. Другая комиссия, во главе с Отто фон Вехтером, следила за тем, чтобы австрийские евреи были уволены со всех государственных должностей.
Многие евреи уехали или хотя бы попытались это сделать, в том числе Леон и братья его жены. Бернхард Ландес покинул Австрию первым, вместе с женой. За ними в сентябре 1938 года последовала семья Вильгельма. Они получили туристические визы в Австралию, но добрались только до Лондона и там остались. Сыну Вильгельма, Эмилю, было в ту пору шесть лет. «Я помню, как мы собрались в квартире твоих дедушки и бабушки на Таборштрассе, ночью, – рассказывал он. – Помню грохот марширующих под окнами сапог и общую атмосферу страха и горя». Помнил он и тот сентябрьский вечер, когда его семья уезжала из Вены с Западного вокзала. «Я выглянул из окна купе – окно располагалось довольно высоко – и увидел встревоженные, заплаканные лица. Наверное, среди них была мать моего отца Роза, а может быть, и твоя бабушка Рита. Множество плачущих взрослых. Они стояли там и плакали».
Братья изо всех сил старались добыть визу и для своей матери Розы, но визы не доставлялись в Вену. Удалось выбраться трем племянницам Леона, дочерям Густы и Макса. Дейзи, которой было тогда двадцать пять, отправилась учиться в Лондон, а позднее перебралась в Палестину. Герта, восемнадцати лет, и пятнадцатилетняя Эдит вместе поехали в Италию, а потом в Палестину. Их родители Густа и Макс остались в Вене.
Я нашел анкету потенциального эмигранта, которую Леон заполнил в Венской еврейской общине (Israelitische Kultusgemeinde Wien). Себя он обозначает как производителя «алкоголя и спиртов», указывает, что изучал электрику и ремонт радио, говорит на польском и немецком языках. Он выражал готовность отправиться в Австралию, Палестину или Америку (единственный зарубежный родственник, указанный в анкете, – «кузен» Риты П. Вейхсельбаум, проживающий в Бруклине, Нью-Йорк, – имя, совершенно мне незнакомое). Леон также просил включить в визу двух находящихся на его попечении женщин: Риту (в ту пору беременную) и Малку. В графе, отведенной для перечисления финансовых и прочих ресурсов, он написал одно слово: «Нет». Магазин на Таборштрассе отняли со всеми запасами. Леон был разорен.
19 июля 1938 года Рита родила дочь Рут, мою мать. Четыре месяца спустя был убит младший сотрудник немецкого посольства в Париже, и это послужило поводом к Хрустальной ночи, уничтожению еще остававшейся у евреев собственности и общественных зданий. В ту ночь, 9 ноября, сгорела синагога на Леопольдсгассе, где заключили брак Леон и Рита, тысячи евреев были арестованы. Среди убитых и «исчезнувших» оказались двое зятьев Леона. Макс Грубер был арестован 12 ноября, провел восемь дней в тюрьме и вынужден был за бесценок продать свой магазин и дом, принадлежавший ему и Густе. Младшему брату Риты Юлиусу Ландесу даже такого везения не выпало: он пропал через несколько дней после Хрустальной ночи, и о нем никто больше не слышал. Единственный след его судьбы – документ, указывающий, что год спустя, 26 октября 1939 года, он был отправлен на восток, в лагерь под городом Ниско между Краковом и Львовом. Семь десятилетий спустя он все еще числится без вести пропавшим.
Леон и Рита оказались в ловушке. Через неделю после Хрустальной ночи Рите вменено было изменить имя, получить новое свидетельство о рождении и новое брачное свидетельство с добавлением имени Сара, указывающего на еврейское происхождение. По неведомым причинам Леон и новорожденная дочь подобному унижению не подверглись. 25 ноября Леона вызвали в полицию. Глава венской полиции Леон Штайнхаус подписал распоряжение: «Еврей Бухгольц Морис Леон обязан покинуть территорию Германского рейха до 25 декабря 1938 года».
Леон сохранил копию этого приказа, но я впервые увидел его, когда собирался во Львов и мама передала мне бумаги деда. Лист был сложен вдвое, вместе с ним лежала положительная характеристика, выданная главой еврейской общины. Внимательно перечитав приказ об изгнании, я обнаружил, что он скреплен главным судьей окружного суда Леопольдштадта.
Назад: 10
Дальше: 12