Глава 7

Никогда не любил подобные сюжетные повороты ни в фильмах, ни в книгах.

Он или она гордо разворачиваются и топают куда-нибудь в закат. А им, таким, в спину – бац! – какое-нибудь охренительное сногсшибательное известие – хренак! Он или она «застывают, как громом пораженные», «не в силах поверить», «простофшоке»… и все такое. И с видом побитой собаки возвращаются. Ну, или набрасываются на «ньюсмейкера», их такой новостью огорошивших: «Повтори, что ты сейчас сказал(а)?!» – и трясут при этом за грудки. Или еще какую-нибудь некрасивую истерику устраивают с обязательной потерей лица. Но это уже опционально, конечно же…

Почему не люблю? Да потому что отдает дешевой театральщиной! После этого обычно глава или серия заканчиваются. А что будет дальше – смотрите в следующей серии! Не пропустите! Каждый четверг…

Честно говоря, думал, что в реальной жизни такому вот искусственному приему просто нет места. «Охренительные сногсшибательные известия» в реальной жизни преподносятся как-то более… обыденно, без вот этих вот поз. Ну, не бывает в реале такого! Не бы-ва-ет!

Что? Не бывает в реале? А как тебе такое, Лю Фан? Вдруг оказывается, что Мара Бейфанг тоже склонна к этим драматическим жестам!

Вот… честно говорю – от кого-кого, а от нее ожидал подобного финта в последнюю очередь! Ведь исключительно умная девушка. Прошла соответствующую подготовку. Да против этого недоучки Лю Фана эта Мара Бейфанг – как Мата Хари против Аннушки-нашей-рыженькой-Чапман! Батл «Профи против любителя». Эта слепая девушка за стуки – за сутки! – тормознула операцию по устранению верхушки клана Шу. И разработала, организовала и провела другую операцию – по похищению детей глав клана! За сутки! А? Как вам такое? Так она еще и постоянно находилась под наблюдением, будучи на территории резиденции клана!

Как поступил бы я на ее месте, чтобы склонить противную сторону к нужному решению? Для начала попросил бы проводить… куда-нибудь. Да хоть на местную конспиративную квартиру – уверен, в Ван-Шиа в распоряжении Мары с десяток таких. А уж по пути плотно сел бы оппоненту на уши, осторожно прополоскав ему мозги. Но не вот так!

– Что, прости? – Тихо спросил я.

Спросил через плечо, в полном соответствии со сценарием, наверно. Вот не могла она этого раньше сказать, когда я еще не собирался уходить? А мне теперь – соответствовать!

Мара, разумеется, удержалась от победной ухмылки. Все так же изображала местную Мону Лизу, загадочно приподняв уголки губ лишь в намеке на улыбку:

– Эта Мара Бейфанг знает, кем была твоя мать, Лю Фан. – Повторила она. – Которая известна всем под именем Лю Тинг… или Дихонг Тинг.

Я развернулся к ней полностью. Приблизился, остановился на расстоянии вытянутый руки и наклонился вперед:

– Вот объясни мне, Мара… – Вздохнул я. – Зачем мне эти знания о моей матери?

Лицо девушки выразило недоумение:

– Но тебе же это интересно, Лю Фан!

– Да как-то не очень. – Пожал я плечами.

– Ты лукавишь, Фан.

В ее голосе было много укоризны… но и некоторое напряжение вкупе с неуверенностью чувствовалось – искренность интонаций она распознает только так.

А ведь умная же девушка! Неужели не сообразит? Это же так просто!

– Нет. – Абсолютно искренне ответил я. – Скажи, Мара, зачем мне знать, кем была в прошлом моя многомудрая матушка?

– Чтобы понять, кем она желает стать в будущем.

– Императрицей. – Брякнул я.

И уже через секунду имел истинное удовольствие наблюдать приятное зрелище. Мара открыла ротик… и даже не удосужилась вежливо прикрыть его ладошкой. Что говорило, как минимум, о достаточной степени и искренности ее удивления. Не побоюсь даже назвать это вот выражение некуртуазным словом «охрененение». Или «охреневание»? Как выброшенная на берег рыба, она хватала воздух ртом, беззвучно.

– Ку-ку-ку… – тихонько засмеялась Хана, прикрыв рукавом нижнюю часть лица.

– А что такого? – Задался я вопросом, подавив очередной стон. Надо ж, в очередной раз угадал очевидный сюжетный поворот – засаленный и банальный от повсеместного использования. Не, ну а чё! Чё мелочиться-то? Императрицей – и не меньше!

– Это ж так просто. Императорскую кровь я мог получить только от своих родителей. Кого из? Ты почему-то считаешь, что интерес представляет только моя мать, Лю Тинг, в девичестве Дихонг. Про отца ты ничего не сказала. Вывод прост – ты считаешь, что внимания заслуживает происхождение именно моей матери. Каким образом она могла такое внимание заработать? Только если является одной из многочисленных родственниц Императора. Далее ты ставишь вопрос о том, кем она хочет стать в будущем. Мне кажется, ответ на этот вопрос, с учетом происхождения матери, напрашивается сам – с амбициями у моей матушки все в полном порядке!

Хана подошла и похлопала меня по плечу. Осторожно.

– Умный ты у меня! – С умиленной улыбкой поведала она, с удовольствием косясь на подзависшую Мару, все еще пребывающую в ступоре от изумления.

Я промолчал. Я не стал говорить, что на месте всех этих рыцарей плаща и кинжала я бы заинтересовался личностью своего отца, Лю Ливея. Дело даже не в том, что он был великолепным лучником, а в том, что его Ци было куда мощней, чем даже Ци матери – носительницы «крови императора». Опять-таки, моя матушка – умнейшая женщина. И абы за кого замуж не вышла бы… Уж за два десятка лет совместного проживания точно разобралась бы, что он из себя представляет. Так она, видимо, не только разобралась, так это ее еще и всё устраивает – продолжает с отцом изготавливать нас, детишек!

И я не был бы столь категоричен в утверждении о том, что мать кем-то там хочет стать. Вполне возможно, что КТО-ТО хочет ее кем-то сделать. Это немножечко смещает акценты, не так ли?

– Лю Фан… – Тихо проговорила Мара. – Не проводишь ли ты бедную слепую девушку за город?

Ну, наконец-то! Включила мозги! А то подходит ко мне, как к своим безмолвным «болванчикам», управляемым дистанционно с помощью звуков лютни. Одна нота – поднял ногу, другая – руку, аккорд – похлопал глазками и открыл ротик…

– Стой! Раз-два! – Недовольно скомандовала Хана.

Я недоуменно посмотрел на нее.

– Снимай платье. – Буркнула она. – Посмотрю, что там с амулетом…

– Зачем?

– Снимай! – Рявкнула Хана в голос. – Запах паленной кожи я отсюда чую!

Точно! Я скинул жилетку, расстегнул верх платья, кое-как расшнуровал лифчик… Посмотрел на свою красивую замечательную грудь…

– У-у-у… Да-а-а… – согласилась Хана.

Она осторожно повертела в пальцах обугленный и перекрученный кусочек металла… как только шнурок выдержал!

– В хлам! Снимай его! – Вздохнула она. – И выкидывай.

– Ты чего! Это ж целая «осьмушка» серебра!

– Вот жадный ты нищеброд, Фан-Фан! – Всплеснула руками Хана. – Не серебро это уже. Халькоперит. Сиречь медный колчедан. Произошла алхимическая деградация из альбедо в нигредо… Тут меди даже на жалкую медную «осьмушку» не хватит. У-у-у, гребаная ящерица! Такую тонкую вещь загубила!

– Оу! – Мара протянула руку и, едва касаясь, осторожно провела кончиками пальцев по ожогу. – Так вот, оказывается, откуда столь приятный запах шкварочек!

– Какие там шкварочки! – Возмутилась Хана. – У него на нормальные шкварки даже сала не наберется!

Хана с недовольным «Подвинься, рыжая!», невежливо отпихнула Мару в сторону, смачно плюнула на свой палец и тщательно размазала слюну по уже вздувшейся волдырем коже.

– За недельку заживет – будешь, как новенький. – Вздохнула она. – Как ты только боль выдержал? Даже не дернулся…

– Лю Фан – очень сильный и очень смелый! – Убежденно сказала Мара, пряча какой-то пузырек в свой поясной кошель. – И… – она замялась.

И долбанутый, ага.

– Лю Фан, с твоей стороны было очень неосмотрительно закрываться от Голоса Повелителя Небес!

– Ну, коне-е-ечно! – Протянула Хана. – Надо было ему свои мозги перед этой ящерицей разложить и еще наклониться пониже…

– Его мозгам ничего не угрожало. – Запротестовала Мара.

– Предохранитель в этот амулет не помешает встроить. – Глядя в сторону заметил я.

– Предохранитель? – усмехнулась Хана.

– Да.

– В этот амулет?

– Да.

– Балда. – Беззлобно передразнила Хана. – Это и был предохранитель. Избыток энергии постепенно стравливается в тепло. Или ты предпочел бы, чтобы артефакт рванул прямо у тебя на груди?

– Э-э-э… вряд ли.

– То-то ж! И, на мой взгляд, уж лучше шкуру попортить, чем свои мозги перед этой ящерицей в колено-локтевую позицию поставить! Шкура-то потом зарастет, а вот твои замечательные мозги – вряд ли.

– Ты преувеличиваешь опасность, госпожа Хана. – Снова влезла Мара.

– Госпожа Хана эту опасность еще и преуменьшает, чтобы не пугать нашего мальчика раньше времени! – Очень серьезно ответила медведица.

– Слухи о коварстве драконов распространяются как раз медведями. – Не очень уверенно возразила Мара.

– Ой, вот не надо, да! – Поморщилась Хана. – Эти слухи основаны на реальных фактах. И не только медведи, а – вообще все волшебные звери. Вообще. Ах, эти бедные драконы – все остальные их обижают! С чего бы это, да? Наверно, это все остальные плохие, а драконы – такие хоро-о-ошие…

– Я не хочу с тобой спорить.

– И не надо! – Отмахнулась Хана. – Ты, вообще, радоваться должна. Тебе мозги засра… прополоскали в самом щадящем варианте – иначе у тебя ментальные щиты не встали бы.

Вот. Как я и говорил – в реальном мире охренительные новости узнаешь вот так – между делом. Из простой перебранки между девушками невзначай узнаёшь о том, что люди, оказывается, находятся между различными группировками волшебных зверей, которых сами же и выбрали себе в качестве тотемных. А волшебные звери не могут развернуться на полную катушку, так как в этом случае могут ослабить самых сильных из своих «тотемников».

Прекрасная ситуация, как по мне! Нет, без дураков – серьезно! Если преданность обеспечивать прямой и грубой «волшебной» промывкой мозгов, то это приведет к падению надежности «человеческого материала»! Потому что есть такая прекрасная вещь, как конкуренция! Ах, бедные волшебные звери! Приходится им действовать… как везде: идеологическая обработка, пропаганда, обман, подкуп, шантаж, подставы и интриги. Красота! За человечество остается только порадоваться! Мы, двуногие, тут, оказывается, как покупатели перед витриной с разными брендами от разных производителей!

Даешь конкуренцию! Еще и «вирусы» всякие межмировые окончательно зверям «потерять берега» не дают – а ну как занесут в здешнее человеческое сознание какие-нибудь вредные бациллы про единобожие или, упаси предки, про атеизм? А если – про научный атеизм, в рамках которых волшебство и говорящие зверушки невозможны?

Во-о-от… Совсем другое дело! Пока мы шли, пока нашли место, где я спрятал свой дорожный мешок, пока я доставал его, пока «огородами» проходили мимо «таможни» – все это время Мара очень аккуратно и деликатно меня обрабатывала на предмет помощи. И аргументы приводились уже совсем другие – и слабенькая она, и оступиться может, и слепую красивую девушку всяк обидеть норовит…

А я пытался понять, как женщины умудряются быстро перемещаться в длинных юбках?! Ну, это ж невозможно! Юбки путаются в ногах, норовят зацепиться за доски забора, за траву. Вентиляция, без дураков, хорошая, но платить за это такой потерей в мобильности… А еще ж у них в гардеробе есть эти узенькие ципао! В обтяжечку и в облипочку!

Темнее на улице не стало. И уже не станет до самого утра. Вообще, момент с появлением драконов на пустыре был подобран идеально – именно то время, когда осенние сумерки быстро переходят в полноценную ночь.

– Так! – Раздался хриплый мужской голос из темноты. – Девочки! А ну-ка, положили мешочки-сумочки на землю. Кричать не советую – криками тут никого не удивишь. Быстренько решаем, кто из вас первой расплатится за проход по этой улице … вон ту мелкую не предлагать!

Хана возмущенно зарычала. Тихонько, но очень угрожающе.

Ребятки расположились грамотно. С другой стороны, я уже говорил про эту самую «грамотность» на узких улочках – идиотом надо быть, чтобы не использовать богатый криминальный потенциал здешней городской планировки. Но вот конкретно в этих четких ребятишках чувствовалась хватка и опыт бесчисленных засад на беззащитных горожан. На виду не торчали, спрятались в выемках в длинном заборе по обе стороны от дороги, не уповая на опустившуюся на Ван-Шиа темноту. Голос подали только когда мы оказались в ловушке – трое спереди, трое сзади. В руках все шестеро сжимали короткие дубинки… с ребристыми ударными частями. Явно заезжие «гастролеры». Местные гоп-стопщки «работают» дубинками, обтянутыми кожей и тряпками, или вовсе – кожаными мешочками с песком. Чтобы не засорять улицы родных городов лишней кровью и трупами. А эти… «частные предприниматели» нацелены только на максимальную прибыль… которую гораздо удобнее снимать с мертвой добычи.

Если б по дорожке шли мужчины, то их бы без затей и разговоров уже отоварили бы по затылкам этими шипастыми дубинками и обобрали бы получившиеся трупы до нитки. Но поскольку в ловушку угодили три девицы, две из которых – писанные красавицы (это я так о своей маскировке… скромненько), то ребятки ожидаемо решили разнообразить свои тяжкие разбойничьи будни женским обществом. После развлекательной части вечера участь девушек вряд ли отличалась бы от незавидной судьбы мужчин – они так же остались бы остывающими телами на темной улице… Ну, разве что «гастролеры» вот прямо сейчас, ночью, собирались бы покинуть город и проявили бы милосердие в благодарность за приятно проведенный вечер.

Одежда темная, зрачки расширены во всю радужку. Это не от наркотиков, нет – это опытные ночные хищники приняли специальные пилюли. Специально для ночной охоты. И приняли пилюли довольно давно. Эти пилюли временно дают некий аналог ночного зрения. Глаза после них болят дичайше, и к преждевременной слепоте регулярный прием таких препаратов может привести запросто, но ЭТИ и не собираются жить вечно… или надеются поднакопить на целителя. Серьезные ребятки, чего уж там… Другими словами – полные отморозки.

Мара, конечно, эту засаду видела заранее, но место было такое, что обойти его без изрядного крюка не представлялось возможным. Ну и, думаю, некоторую долю здоровой женской стервозности нельзя сбрасывать со счетов: подвергнуть меня вполне безопасной (с ее-то способностями) проверке в естественных условиях – сами Предки велели! Иначе зачем бы она минуту назад, стараясь сделать это незаметно, вытащила из волос и спрятала в набедренный кошель «ярлык клана»?

Стражу было звать бесполезно, а в нашей ситуации – еще и глупо. Да и откуда здесь, уже в пригороде, взяться клановой или городской страже? Клановая стража отирается рядом с клановыми кварталами, а городская за территорию, очерченную шлагбаумами, ночью не вылезает. А живущие в окрестных домах не помогут, даже если мы будем хором кричать «Караул, грабят-убивают!» – только проверят двери, что те закрыты плотно и надежно. До простой фишки – крика «Пожар!», после которого из домов выбегают ВСЕ, тут почему-то пока не додумались. Утром, правда, дисциплинированно сообщат в стражу… после того, как убедятся, что трупов на улице не наблюдаются. В случае же наличия трупов – «нет, высокий господин, ничего не слышали, ничего не видели – так крепко мы спали!»

– Ма-а-альчики… – Улыбнулся я. – Мне вас послало само Небо… сладенькие вы мои!

– Чё?! – Очень аутентично вопросил заводила, явно не ожидавший такого проявления радости от остановленных на темной-темной улице юных прелестниц. – Девки, вы чё, бухие, что ли?

– Вот так свезло! – Вякнул кто-то из его сообщников.

Ответом послужил рывок и быстрый удар пальцами в горло… да как же они в этих платьях ходят-то, а?!

Я не сдерживался и бил насмерть. Тут дело даже не в том, что в этом мире нет (и быть не могло) всяких загонов про «необходимый уровень самообороны». Дело даже не в том, что я не собирался дожидаться прибытия стражи и кому-то что-то объяснять и доказывать, оправдывая себя в каком-нибудь суде – в этом мире в суде прав тот, у кого больше денег или власти (как, впрочем, и в других мирах). Дело даже не в дубинках, что не были обтянуты ни кожей, ни тряпками, как у обычных «честных» местных гоп-стоперов (это которые где живут, там и «работают»), а были предназначены исключительно для нанесения тяжких увечий и производства трупов.

И даже не в том дело, что рядом со мной, на минуточку, находится госслужащий из Приказа Высокого Воспитания и Нравственности. Буквально – человек Императора, который получасом ранее практически официально нам с Ханой представился. А это – даже не индульгенция, а прямой приказ о защите гос. интересов любыми средствами и способами! Для примера: Мара могла бы назвать свое имя и должность, продемонстрировать свой «служебный» ярлык (если б вдруг брала такие цацки на свои задания, в чем лично я сильно сомневаюсь): шесть к семи – бандюги развернулись бы и растворились бы в темноте… или – один к семи – довели бы места назначения со всем возможным почтением.

Дело в том, что я хотел испытать возможности своего организма, усвоившего Жемчужину. Очень эгоистично и цинично, понимаю. А уж как некрасиво и подло это выглядит со стороны… Но оправдываться я не собираюсь – если кому-то «повезет» попасть на мое место, то я с удовольствием поаплодирую настоящему гуманисту, использующему щадящие способы решения таких вот разногласий. Поаплодирую с чувством глубокого удовлетворения от торжества прогрессивной нравственности над грубым средневековьем. С дивана. Искренне салютуя бутылочкой пива.

Под пальцами левой руки, сведенных в судороге «копья», приятно хрустнуло, и я рывком развернулся к еще ничего не понявшим подельникам мертвеца. Тело стремительно умирающего человека еще не успело рухнуть, а пальцы правой руки, собравшиеся в щепоть, уже врезались в печень второго разбойника… пробивая кожаную куртку, ткань нательной одежды, кожу, проскальзывая под ребрами и вгрызаясь в мягкое и податливое, и проворачиваясь там… Фу, гадость!

Второй еще не начал хрипеть, а третий получил внешне размашистое, но молниеносное в правильном исполнении, «Крыло цапли» (то самое – мамино любимое)… заметно деформировавшее ему череп.

Я обернулся к оставшейся троице, не сообразившей пока, что концепция ежевечерного отъема денег у населения несколько изменилась…

А им и не надо было – все трое как раз падали, закатывая глаза.

– Это не я! – Мара подняла ладошки в защитном жесте. – Это все она! – И ткнула пальцем в сторону недовольной Ханы.

– А? – Захлопала та глазами. – А надо было оставить? Ну, извини, Фан, не догадалась! Зато теперь – «три-три»!

Видимо, юная медведица активировала один из своих амулетов. Ну, сейчас, будучи в платье я ее даже немного понимаю – ТАКОЕ пренебрежение со стороны разбойников сильно бьет по женскому самолюбию. Удержаться и не отомстить – практически нереально. «… вон ту мелкую не предлагать!» – да как они посмели?!

– Эти трое, кстати, все еще дышат… – невзначай обронила Мара, отвернувшись и от меня, и от Ханы. – Так что счет «три-ноль» в пользу Фана.

– Пф! – Хана развернулась к поверженным и подняла руку.

И тут же:

– Эй!

Развернулась в мою сторону, когда получила подзатыльник… очень-очень легкий, по касательной. Силушка все-таки увеличилась. И влепил я ей левой рукой – правая-то вся в кровище и ошметках чужой плоти.

– Какого демона, Фан?! – Взбеленилась она. – Тебе жить надоело?!

– Не вздумай! – Пригрозил я, не обращая внимания на ее «яки» и появившиеся в воздухе красноватые искорки.

И прошелся по телам, с силой вбивая каблуком кадыки валяющихся людей в их же горла. Хрип перешел в клекот, но быстро затих.

Лицо Ханы, кажется, посерело, но она сдержалась и не стала знакомить поверхность улицы с вполне достойной кухней «Лунной Волчицы». А я повернулся к Гончей:

– Мара… – Попросил я. Тихо и серьезно. – Больше так не делай с моими друзьями. Никогда. Пожалуйста.

Идеальная пышная белесая бровка вздернулась, а голос Мары стал наставительным и чуть-чуть снисходительным:

– Медведи – хищники, Фан! Начинают убивать, как только перестают получать молоко матери. Она легко бы перенесла это…

Я перебил. Мне вот только этих манипуляций доморощенных не хватало… и данных, которые я, как охотник, мог бы накидать в ответ раз в сто больше:

– Убийство неразумных зверей для пропитания – совсем не то же, что убийство разумных существ для развлечения или из-за подначивания, Мара!

Та кротко вздохнула и потупилась:

– Хорошо, Фан. Конечно. Никогда с твоими друзьями. Я поняла. Приношу свои извинения, Хозяйка Хана. Мои извинения, Фан… – Поклонилась она поочередно Хане и мне.

– Пф! Фан, я бы смогла! – Возмутилась притихнувшая было Хана… все такая же бледненькая.

– Дуреха… – Буркнул я. – Великовозрастная.

Та вскинулась, но Мара торопливо перевела тему:

– Очень характерная техника боя, Фан. – Оценила она, протягивая мне какую-то тряпочку. – Видимо, обучала матушка?

А вот и не угадала! Воинским искусствам – луку, ножу и рукоблу… рукопашному бою – нас как раз обучал отец, Лю Ливей. И матушка вполне серьезно утверждала, что после отца ей остается лишь подтянуть кое-какие мелочи и добавить пару-тройку грязных трюков. Но, как я уже говорил, чужое инкогнито надо уважать. Тем более, если оно не такое уж и чужое.

– Ага… – Кивнул я, тщательно вытирая руку от… дерьма.

В этот вопрос углубляться я не хотел. А с Марой главное – не врать. Прямо. Ведь матушка меня тоже обучала, верно? А про отца Мара, уж извините, ничего не спрашивала. Не так ли?

Но как же ей самой хочется поведать, кто есть моя матушка! Вот прямо еле в себе удерживает! Наверно, какая-то очень увлекательная история про заговоры и пеленки с императорским вензелем!

– Но ты, Мара, мне кажется, не поняла. – Продолжал я, выбрасывая изгвазданный платочек под забор (не возвращать же обратно эту гадость девушке, верно?). – «Не делай так больше» – в смысле, не пытайся в будущем подобным образом проверять меня – это может разрушить и так слабое доверие между нами.

– Вау! – Отреагировала Хана, кажется, тоже что-то сообразившая.

– Боюсь, глупая Мара Бейфанг не успевает за стремительным полетом мысли этого хитроумного Лю Фана…

Я внимательно на нее посмотрел… Понятно, что придуривается – но поди прочти это на сем прекрасном наивном личике.

– Насколько легко будет найти в этом городе человека, который пойдет в этот час по этой дороге? Без оружия, без друзей или охраны? И насколько наивными должны оказаться те, кто будет его здесь ждать в надежде поживиться?

– Оу…

– К тому же, пилюлю «Кошачьего Полуночного Глаза Под Луной» они приняли гораздо раньше. Минут за двадцать до того, как встретили нас. А заранее и «на всякий случай» такие пилюли не принимают – слишком неприятные и серьезные последствия от них.

– Но…

– Это прекрасно определялось по их зрачкам, Мара. Вряд ли тебя интересовала такая любопытная подробность об этой пилюле… в силу известных нам обстоятельств. После пятнадцати минут действия начинают лопаться сосуды в глазах – и это прекрасно… видно.

Разумеется, можно было возразить и накидать массу контраргументов. Дескать, они уже кого-то обчистили до этого, а мы были лишь вторыми. Или шли грабить какой-нибудь дом, а мы им просто по пути встретились… Но Мара поступила умнее, в очередной раз доказав, что за красивеньким фасадом скрываются очень неплохие оперативные мозги:

– Прости меня, Лю Фан! – Она опустила голову и приняла максимально раскаявшийся вид. – Больше этого не повторится. Ты можешь мне не верить, но твое доверие – очень важно для меня («О, да-а-а! Еще б кто-нибудь прикладывал хоть капельку усилий, чтобы его оправдать, мое доверие!»). Прошу, дай мне шанс! Я обязательно исправлюсь! Вот увидишь!

– Вот, Хана. – Я показал пальцем на Мару. – Вот как надо просить прощения. Уверен, что на твою матушку и на дедушку такое подействовало бы обязательно.

– Пф! Пробовала! Первые два раза прокатывало, а потом – шиш!

– Мара, – Позвал я. – Ты слышала?

– Да, Фан! – Улыбнулась та. – Я не буду искушать судьбу. Второго раза не будет, Фан!

И понимай – как хочешь. То ли, действительно, будем с ней работать по-честному, то ли сразу воткнет нож в спину.

– А Лю Фан раньше… убивал? – Осторожно поинтересовалась после непродолжительного молчания Мара.

– Разумеется! – Я пожал плечами. – Я же охотник.

– Действительно. – Мара задумалась.

Действительно. Я понимал, что так удивило Гончую Императора. Меня это самого, если честно, удивило – никаких душевных терзаний после убийства шестерых живых людей я не испытывал. И, кажется, не собирался этого делать потом. Почему-то я воспринял их, как обычную охотничью добычу. Гораздо крупнее, чем птица и пушной зверь, на которого я охотился в наших лесах до этого, но… не так, чтобы меня это как-то впечатлило. Например, отцу и другим охотникам мы, парни и девушки (хотя, по меркам прежнего мира – «мальчики и девочки»), помогали спускать кровь, свежевать и разделывать огромные туши секачей, лосей, оленей… а домашнюю живность – свиней, например, кто-то из нас и забивал собственноручно одним-единственным ножом. А уж свернуть шею курице – как нечего делать. Это умели (и делали) все. И – никаких проблем! Чай, не городские какие-нибудь…

Вполне допускаю, что и Хана легко бы пережила убийство разумных – в отличие от меня, медведица, наверняка, охотилась на дичь, умерщвляя ее самым естественным способом – зубами по горлу. И, все равно – почему-то хотел огородить ее от ЭТОГО «удовольствия». Глупо, понимаю…

Не сказал бы, что «испытания» «постжемчужного состояния» моего организма меня впечатлили. Конечно, не обладая никакими измерительными инструментами (даже приблизительно не могу представить, какие инструменты смогут ТАКОЕ замерить… ну, разве что секундомер какой-нибудь, да динамометр), я не могу оперировать процентами, долями, ляо и секундами. Но, по ощущениям, моя эффективность в рукопашном бою повысилась едва-едва на пятую часть от прежнего.

Ну, пробил «Клювом грифона» кожанку, одежду, кожу и ливер. Так я и до этого на тренировках соломенную скатку успешно пробивал. Ну, расколотил череп «Крылом цапли». Ну так, извините, я до этого таким же ударом ломал тонкие стволы… сухие, конечно, и которые можно было почти обхватить ладонью. Но ломал же.

Скорость движений увеличилась… незначительно. Хотя, появилось ощущение, как от использования хорошо смазанного во всех сочленениях механизма. Ну, как в первые минуты после выполнения полного Канона и хорошего разогрева тела до испарины на лбу.

Скорость реакции… Честно говоря, ожидал, большего. Ожидал, что будет как в книжках или фильмах-боевиках – застывшие в пространстве противники, замедлившиеся в воздухе опадающие листья и все такое. Ну, как то состояние, что я «ловлю» иногда во время стрелковых тренировок и еще реже – на охоте. Отец называл это состояние… длиннющее такое название (мать чуть позже, как всегда упростила – «Сатори») и говорил, что так или иначе это состояние доступно ВСЕМ практикующим ЛЮБЫЕ боевые искусства. Но – нюанс – в лучном искусстве оно достигается легче всего. Но – опять-таки нюанс – достижение его в лучном искусстве не влечет автоматического его постижения в других боевых искусствах. Хотя и способствует, да. Немного.

Подозреваю, что никакая Жемчужина в этом самом Сатори не поможет от слова «совсем». Потому что это состояние доступно ЛЮБОМУ практикующему боевые или медитативные практики вне зависимости от физической силы и уровня Ци. Подозреваю даже, что как раз высокие физические и энергетические показатели достижению этого состояния будут препятствовать, как чрезмерно накачанные мышцы препятствуют гибкости.

Печально. Очень хотелось халявы. А жизнь, как обычно, обламывает. Так что снова – тренировки, практика, кровь, пот, слезы-сопли. Не скажу, что это так уж плохо – это хотя бы чуть-чуть соответствует моим понятиям о справедливости. Желанию халявы – противоречит, а жажде справедливости – соответствует. Так что, может в этой «культивации», столь любимой тамошними современниками Алексея Кима, известного тут под именем Шу Ливея, что-то такое есть… рациональное.

– Эта благодарная Мара Бейфанг может многое сделать для отзывчивого Лю Фана. – Продолжала щебетать Мара. – Положение Мары Бейфанг, когда она не путешествует с лютней по Царствам… и их окрестностям – чрезвычайно высоко. А слово ее многое значит для людей Императора…

– Для того, чтобы замолвить словечко за этого незначительного Лю Фана, рискованной Маре Бейфанг следует для начала хотя бы выжить…

– «Знание – сокровище, которое всегда следует за тем, кто им обладает» – Поучительно процитировала Мара поговорку. – Знание о будущем – бесценно. Знание о подробностях будущего – императорский подарок, за который эта девушка всегда будет благодарна доблестному Лю Фану… который почему-то стал пренебрегать красотой этой согласной на многое Мары Бейфанг…

К данному вопросу, касающемуся ЭТОЙ стороны нашего взаимодействия, Мара подходила совсем-совсем осторожно, видимо ощущая мое отношение после того, что я узнал, что мы, пусть и весьма дальние, но родственники.

А какое отношение у меня было к тому, что мы с ней переспали… неоднократно и по-всякому? Довольно утилитарное и, на мой взгляд, понятное. Просто Мара, распознав изменение моего к ней отношения, не совсем правильно поняла причину. Меня ни капли не заботило то, что она моя дальняя родственница, двоюродная сестра, кузина… Да будь у нас даже общая бабка – меня бы это не волновало абсолютно. А вот то, что она – Гончая Императора, исполнительный инструмент, следующий воле какого-то постороннего властного старикашки, который запросто может ей приказать лечь под кого угодно, а потом этого «кого угодно» прирезать во сне – вот это изрядно напрягало. Не от возможности такого вот финта в моем отношении (от меня можно избавиться куда проще, не прибегая к дорогим инструментам типа Мары-«микроскопа» – вполне можно было обойтись каким-нибудь обычным «молотком»), а от самой ситуации.

С Шихонг было проще – моя «куноичи» вполне могла пренебречь интересами Ма У, если те столкнутся с моими… хотя бы теоретически. А вот Мара… ей мозги закомпостировали конкретно – преданная собачка… несмотря на то, какие намеки она делала на возможность выйти из подчинения Императору. Но где (и с кем) Шихонг…? А Мара – вот она. Идет и прижимается.

Мое молчание было понято… как обычно:

– … Но умная девушка понимает, что перед мудрым и расчетливым Лю Фаном открылись куда более заманчивые перспективы…

Как слепая девушка умудряется одним движением головы демонстрировать жест «показала глазами на» – ума не приложу. Но в данный момент она именно «показала глазами» на Хану. Та возмущенно и знакомо фыркнула…

– … разумеется, Мара не настолько глупа, чтобы мешать будущему семейному счастью Лю Фана, заслужившего это своими доблестными поступками и упорным трудом. Однако, частичку горячего сердца этого достойного мужчины, пусть крохотную, она тоже желает заполучить. И она надеется, что та, кому отдал свое сердце этот Лю Фан, поделится крохотным кусочком с бедной слепой девушкой…

Стало неприятно, потому что мне показалось, что какая-то доля откровенности в голосе Мары была. Она, конечно, та еще лисица, но… а если, действительно, искренне все это говорит? Вон, даже Хана, которая тут вообще не при делах (что б там медведи… а точнее, что б там «тетя Зана» не планировала), начинает задумываться… Ну, да – сначала частичку, потом крохотный кусочек, потом еще чуть-чуть… Почему бы и не поделиться, да? Сердце у Лю Фана большое – на всех хватит!

Я вздохнул. Я возвел глаза к безлунному ясному небу Ван-Шиа. Я прижал к себе поплотнее встрепенувшихся девушек, что опирались на мои руки. И те с готовностью прильнули ко мне, поняв меня, видимо… как всегда, неправильно.

Я шепнул в ушко Мары, очень деликатно ставшей тереться грудью о мое плечо:

– Нас сейчас слышат?

– Нас сейчас никто не слышит. – Разочаровано ответила та.

– Хана?

– Тебе ж сказали – не слышат! – Недовольно буркнула та. – Глухоухие двуногие…

– Мара. – Обратился я к тому аккуратному ушку, что было справа. – Мысли о том, как предотвратить печальный… для тебя… исход ситуации с кланом Дзе – были единственными, что пришли в твою умную и опытную головку после допроса Шу Ливея?

– Оу… – Мара улыбнулась как-то… более естественно. – Нет, конечно. И я рада, что ты понимаешь всю важность этой стороны… выводов из допроса. И не стал поднимать этот вопрос при всех… хотя, я и не совсем понимаю твоих резонов, заставляющих говорить это при медведях…

– Вы о чем? – Спросили слева… там где находились очень любопытные ушки Ханы.

– В клане Дзе готовы к визиту Гончей Императора. – Объяснил я. – Более того, там знают слабые места Гончей Императора…

– … следовательно, знают, кто такая Гончая Императора. – Кивнула Хана. – И?

– В окружении деда есть люди, отчего-то недолюбливающие эту совершенно неопасную и безобидную Мару Бейфанг! – Тихонько возмутилась Мара.

Ну, у девочки ожидаемо высокое самомнение… имеющее под собой, справедливости ради, все основания. Или, как почти все женщины, Мара несколько… эгоцентрична.

– Или в окружении Императора есть люди, лоббирующие интересы клана Дзе. – Подсказал я более реалистичный, на мой взгляд, вариант.

– «Лоббирующие»? – Не поняла Мара.

Я поморщился – вот так вот разведчики и прокалываются.

– Защищающие и продвигающие чужие интересы. – Перевел я.

– Почему вы оба не рассматриваете варианта, что рядом с Императором есть люди, которые хотят помешать ослаблению мятежных провинций? – Спросила Хана. – И, в итоге, хотят ослабить мятежами Царства в преддверии войны с Западом?

– В этом случае, уже в провинции Шивазан люди клана Шу меня… устранили бы. – Мара задумчиво двинула плечиками. И не удержалась. – Очевидно ж.

– Пф!

– Обдумывание этого вопроса стОит моей вечерней медитации… – Слегка поклонилась Мара. – Спасибо тебе, Лю Фан. Ты столько делаешь для этой недостойной девушки… А она мучается тем, что не может тебя достойно отблагодарить… каждую ночь мучается!

– Фан! – Возмутилась Хана. – Да трахни ты уже эту самку! Достала ныть!

– Воспитанным девушкам не пристало выражаться столь откровенно и грубо. – Мгновенно подколола Мара.

– Пф!

– Не «трахни эту самку», – Мара наставительно подняла пальчик. – А «взойди на ложе с этой покорной девицею и утоли ее жажду своим горячим и питательным Ян».

– Ну? – Удивилась Хана. – А я что сказала?

Отойдя в сторону от дороги, метров через двести мы вышли на небольшую полянку. Там буквально навытяжку стояли две девушки, держащие в поводу таких же застывших каменными памятниками четырех ездовых ящеров…

– Мы пришли. – Сообщила Мара. – Спасибо, что проводил меня, Лю Фан! Приятно было снова ощутить твою сильную руку, пусть ее и почувствовали только мои паль…

Отбросив мою руку, Мара чуть ли не с хлопком метнулась в сторону, выхватывая два узких клинка с зачерненными лезвиями, и прячась за стволом ближайшего дерева.

– Угомонись, рыжая… – Послышался знакомый хрипловато-грудной женский голос.

Он донесся от девушек, державших ящеров. Правда, ни одна из застывших бедняжек рта не открывала.