ХАКАН
Он столько времени подавлял свою истинную личность, что когда они наконец нашли, что искали, почувствовал страх. Страх, превратившийся в облегчение, потому что теперь он сможет сбросить эту мерзкую маску.
Это будет на следующий день, утром. Все соберутся в столовой на завтрак. Никто ничего не подозревает.
За десять минут до этого он подсунул ее под платформу палатки. Простой, но очень мощный механизм, и превосходно скрытый. Они будут находиться наверху и ничего не заметят. А минуту спустя уже будут держать отчет перед Аллахом.
Он засомневался, подавать ли сигнал после взрыва. Братья придут и разделаются с гордыми солдатиками. С теми, кто выживет, разумеется.
А потом решил подождать еще несколько часов. Дать им время закончить работу. Без вариантов и без выхода.
Вспомни бушменов, подумал он. Когда обезьяна находит воду, но еще ее не выпила...
БАШНЯ КАЙН. Четверг, 20 июля 2006 года. 23.22
Нью-Йорк
- Как скажешь, коллега, - сказал белокурый тощий слесарь. - Мне лично лениво. Зарплата-то всё равно идет, заработает здесь что или нет.
- Ну тогда и бог с ним, приятель, - согласился с ним толстяк с волосами, забранными в хвостик. Оранжевый комбинезон сидел на нем так плотно, что ткань на спине, казалось, вот-вот лопнет.
- Гляди, уже лучше вроде? - сказал охранник. - Вернетесь завтра, и все дела. У меня и без того проблем хватает, будь оно всё проклято. У меня двое на больничном, некого отправить за вами присматривать. А по правилам в таком случае я не могу пускать сюда сторонний персонал после восьми.
- Даже не передать, как я тебе благодарен, - сказал блондин. - Если повезет, работенка придется на другую смену. Никогда не нравилось чинить разрывы.
- Эй, погоди, погоди. О чем это ты? Что за разрывы?
- Ну дык, это... Бум, и кирдык, усекаешь? То, что произошло в галерее Саатчи. Кто этим занимался, Бенни?
- Думаю, Луис с косичкой, - ответил толстяк.
- Ага, Луис с косичкой, клевый чувак. Благослови его Бог.
- Бог с этим, чувак. Ладно, пока, мужик. Желаю хорошо провести вечер.
- Может, махнем в "Шпинато"?
- Всему свое время.
Оба слесаря взяли свои вещи и направились к выходу.
- Да погодите вы, - произнес охранник, с каждым словом становящийся всё беспокойнее. - А что случилось с Луисом с косичкой?
- Ну знаешь, вызвали на аварию вроде сегодняшней, и они не могли проникнуть в здание, потому что не знали, что делать с сигнализацией и всё такое. Ну вот, а давление в канализационных трубах стало слишком сильным, и они начали прорываться, ну ты понимаешь, и дерьмо как хлынет, прям по всему этажу.
- Ага... прям как в треклятом Вьетнаме.
- Э, да ладно тебе, ни в каком Вьетнаме ты не был. Мой отец был во Вьетнаме.
- Твоему папаше уже семьдесят стукнуло.
- И потому Луиса с косичкой теперь кличут Луисом Лысым. Представь, какой это был кошмар. Надеюсь, там у тебя не осталось ничего ценного, потому как завтра всё будет покрыто дерьмом.
Охранник еще раз проверил огромный монитор, расположенный в гигантском вестибюле. Лампа тревоги в зале 328Е моргала желтым светом, что означало проблемы с канализацией или с газом. Это умное здание само сообщало, когда нужно завязать шнурки на ботинках.
Он сверился по внутренней документации, где находится зал 328Е, и побледнел.
- Черт. Это же главный конференц-зал. На тридцать восьмом этаже.
- Уууу, плохи дела, коллега, - сказал толстяк. - Уверен, что там полно кожаных кресел и картин Ван Гонга.
- Ван Гонга? Вот же ты неуч. Ван Гога, а не Ван Гонга.
- Да знаю я, кто такой Ван Гог. Итальянский художник.
- Ван Гог - немец, а ты придурок. Ладно, пошли в "Шпинато", а то он скоро закроется, а я помираю с голоду.
Охранник (который был любителем искусства) не стал объяснять, что Ван Гог был голландцем, потому что пришел в ужас от судьбы, ожидающей Сезанна, который на самом деле висел в конференц-зале.
- Эй, ребята, - произнес он, обогнув стойку и подбежав к обоим слесарям. - На пару слов...
В конференц-зале Орвилл развалился на кресле председательствующего - хозяин кресла почти никогда его не использовал - и в окружении всей этой мебели из красного дерева чуть не заснул. После того, как ему пришлось понервничать, пока они проходили в здание мимо охранника, вернулась усталость и пульсирующая боль в ладонях.
- Черт, а я-то думал, что больше никогда сюда не вернусь.
- Ты проделал чудесную работу с этой аккредитацией, Орвилл, поздравляю, - сказал Альберт, убирая верхний лоток с инструментами из ящика и вынимая оттуда ноутбук.
- Это простой протокол. Хорошо, что ты можешь работать пальцами вместо меня, - ответил Орвилл, снимая огромные рукавицы, закрывающие раны в ладонях.
- Ладно, взбодрись. Думаю, что у нас полчаса, пока какой-нибудь громила нас отсюда не вышвырнет. Если не сможем войти, то у нас останется пять минут, пока нас не начнут искать наверху. Покажи дорогу, Орвилл.
С первой панелью всё оказалось просто. Биометрическая система была настроена на отпечатки пальцев Кайна и Джекоба Расселла. но страдала дефектом, обычным для всех систем, ключом к которым служит большой объем информации, а человеческая ладонь, безусловно относится именно к таким. Опытный глаз легко мог разглядеть оставленный отпечаток.
- Раз! И первый готов, - сказал Альберт, закрывая ноутбук, когда панель зажглась тусклым оранжевым светом, и тяжелая дверь с жужжанием открылась.
- Альберт, отсюда наверняка уйдет сигнал, - сказал Орвилл, показав на зону вокруг панели, куда священник засунул рычаг, чтобы получить доступ к устройству. Дерево подалось и пошло трещинами.
- Я на это и рассчитывал.
- Ты шутишь?
- Доверься мне, ладно? - сказал священник, поднеся руку к карману. Там беспрестанно пиликал мобильный.
- Думаешь, сейчас подходящий момент для телефонного разговора?
- И я про то. Привет, Энтони. Мы внутри. Перезвони через двадцать минут.
И повесил трубку.
Орвилл толкнул дверь и вошел в застеленный ковром узкий коридор, ведущий к личному лифту Кайна.
- Интересно, что должно было случиться с человеком, чтобы он заперся за столькими стенами, - сказал Альберт.
