В трубке бесконечные гудки звучали одиноким отчаянием, метавшимся в бутылке доктора Цифера. Испанец, еще одна потерянная душа. Я долго сидел среди мусора в пустом разгромленном кабинете, прижимая к уху телефонную трубку.

В пересохшем рту – вкус пепла. Я оставил надежду и перешел черту, за которой для обреченных возврата нет.

Через какое-то время я поднялся и спотыкаясь сошел по лестнице вниз. Я стоял на углу Перекрестка мира и не знал, куда мне идти. Хотя теперь уже все равно. Я долго бежал и убежал далеко. Больше не побегу.

Я заметил такси, медленно катящее на восток вдоль Сорок второй, и махнул ему рукой.

– Адрес скажете, или так покатаемся? – едко поинтересовался шофер, прервав долгое и тяжелое молчание.

Я ответил, и мой собственный голос показался мне чужим:

– Отель «Челси», на Двадцать третьей.

Мы повернули в сторону центра на Седьмой, я вжался в угол и смотрел в окно на мертвый мир. Где-то взбешенными демонами ревели пожарные машины.

Мы миновали огромные колонны Пенсильванского вокзала, мрачно серевшие в фонарном свете. Водитель молчал. Я тихонько мычал себе под нос. Эта песенка в исполнении Джонни Фаворита была очень популярна в войну. Одна из популярнейших моих вещей.

Беднягу Гарри Ангела скормили псам, как объедки со стола. Я убил его и съел его сердце, а все-таки не выгорело: это я тогда умер, я, а не он. И ни сила, ни магия тут не помогут. Я жил чужой жизнью и чужими воспоминаниями. Я – гибрид, уродец, решивший сбежать от прошлого. Надо было еще тогда понять, что это невозможно. Как ни подкрадывайся к зеркалу, отражение всегда смотрит тебе в глаза.

– Видно, случилось что-то, – сказал водитель, притормозив у тротуара напротив отеля. – У входа стояли три полицейские машины и «скорая помощь».

Водитель поднял флажок на счетчике:

– С вас доллар шестьдесят.

Я сунул ему «аварийные» полсотни.

– Сдачи не надо.

– Погодите, это не пять. Вы ошиблись…

– Ошибся. Я вообще много ошибался.

Я быстро перешел улицу. Асфальт был сер, как могильная плита.

В холле у конторки патрульный говорил по телефону. Он даже не посмотрел на меня.

– …три черных, пять с молоком и один чай с лимоном.

Двери лифта закрылись.

На моем этаже в холле стояли складные носилки на колесиках. Двое медбратьев скучали, привалившись к стене.

– И что, спрашивается, торопили? – ворчал один. – Видели же, что труп?

Моя дверь была открыта, внутри зажигалась и гасла фотовспышка. Пахло дешевыми сигарами. Я молча вошел. Трое полицейских в форме бродили по квартире, не зная, чем заняться. Сержант Деймос сидел на столе спиной ко мне и по телефону диктовал кому-то мои приметы. Теперь фотовспышка блеснула в спальне.

Я заглянул внутрь. Одного взгляда хватило. Епифания, голая, с моими жетонами на шее, лежала навзничь на постели. Ее запястья и щиколотки были привязаны к столбикам кровати четырьмя безвкусными галстуками. Курносое дуло моего револьвера вошло в нее с нежностью любовника. Яркая кровь из ее чрева залила распахнутые чресла.

Лейтенант Стерн – один из четырех детективов в штатском, – сунув руки в карманы пальто, смотрел, как фотограф, стоя на коленях, берет крупный план.

– Ку-уда? – вопросил патрульный у меня за спиной.

– Я здесь живу.

Стерн обернулся. Его вечно сонные глаза расширились.

– Ангел? – У него даже голос дрогнул от изумления. – Вот он! Взять его!

Полицейский завел мне руки за спину. Я не сопротивлялся:

– Не будем геройствовать.

– Обыскать! – пролаял Стерн.

Остальные смотрели на меня, как на зверя в зоопарке.

В запястья впились наручники. Полицейский ощупал меня сверху вниз и обратно и вытащил у меня из-за пояса кольт «Коммандер».

– Тяжелая артиллерия, – заметил он, передавая пистолет Стерну.

Стерн глянул на кольт, проверил предохранитель и положил его на тумбочку у кровати.

– Зачем вернулся?

– Больше идти некуда.

– Кто она? – Стерн большим пальцем ткнул туда, где лежала Епифания.

– Моя дочь.

– Врешь!

Вихляющей походкой вошел Деймос:

– Кого мы видим – ну и ну!

– Деймос, звони в участок, скажи, что подозреваемый задержан.

– Сию минуту. – Деймос неспешно удалился.

– Так. Еще раз. Кто она?

– Епифания Праудфут. У нее аптека на углу Сто двадцать третьей и Ленокс.

Кто-то из детективов записал имя и адрес. Стерн вытолкнул меня в гостиную. Я сел на диван.

– Долго ты с ней крутил?

– Несколько дней.

– Достаточно, чтобы ее прикончить. А знаешь, что мы в камине нашли?

Стерн поднял обгоревший гороскоп за единственный уцелевший угол.

– Имеешь, что сказать?

– Нет…

– Ничего. Нам и так хватит, особенно если у нее там твой «Вессон».

– Мой.

– Погорел ты, Ангел.

– Мне теперь в аду гореть…

– Надо думать. А мы тебе путевку выпишем.

Акулья пасть Стерна растянулась в злобной улыбке.

Я смотрел на его желтые клыки и видел хохочущую маску над входом в «Стипль-чез». Злой оскал карточного джокера. Я уже видел его на лике Люцифера. Мне казалось, я слышу, как комната наполняется Его хохотом. Пришел Его черед посмеяться.