Аптека мисс Праудфут располагалась на северо-западном углу перекрестка Ленокс-авеню и Сто двадцать третьей улицы. В витрине голубым неоном светились буквы размером с ладонь. Я проехал еще полквартала, припарковал машину и, вернувшись, стал осматриваться. В мутном голубом свете на круглых картонных подставках справа и слева пылились выцветшие коробочки с гомеопатическими снадобьями. К заднику был скрепками прилажен рекламный плакат. Человек, лишенный плоти и мышц, выставлял напоказ кровяную путаницу нутра. От каждой полочки к соответствующему органу тянулась провисшая атласная ленточка. Сердцу в этом раскладе достался «целебный экстракт белладонны Е. Праудфут».

Поверх задника можно было немного заглянуть внутрь. Магазин освещали флуоресцентные лампы, подвешенные к потолку, обитому луженым листовым железом. Вдоль дальней стены стояли старомодные деревянные стеллажи со стеклянными дверцами. В аптеке не было заметно движения, только качался маятник часов.

Я вошел внутрь. Воздух был тяжелый и едкий от каких-то благовоний. Когда я стал закрывать дверь, над головой зазвенели колокольчики. Я быстро осмотрелся. У самого входа стоял вращающийся металлический стенд: сонники и брошюрки с советами по сердечной части стремились перещеголять одна другую пестротой обложек. Пирамидкой стояли цилиндрические коробочки с волшебным порошком: утром присыпьте костюм, выберите число из сонника и отправляйтесь на скачки за крупным кушем.

Пока я рассматривал разноцветные ароматические свечи, приносящие удачу при постоянном использовании (гарантия фирмы), из подсобки вышла хорошенькая девушка кофейного цвета в белом аптечном халатике поверх платья. На вид ей было лет девятнадцать-двадцать. У нее были вьющиеся волосы до плеч, цвета полированного черного дерева, и несколько звонких и круглых серебряных браслетов на тоненьком запястье.

Она встала за прилавок:

– Здравствуйте. Вам помочь?

Заученность интонации не могла скрыть нежной карибской напевности ее голоса.

Я сказал первое, что пришло в голову:

– Скажите, у вас есть Большой Иоанн?

– Вам целиком или в порошке?

– Целиком – в амулете ведь главное форма?

– Амулетами мы не торгуем, сэр. У нас «зеленая аптека».

– А там, у двери, тоже лекарства?

– Да, у нас есть и сувениры. Ну и что? У Рексалла в аптеке торгуют открытками.

– Я шучу! Не хотел вас обидеть.

– А я и не обиделась. Вам сколько взвесить?

– А мисс Праудфут здесь?

– Я и есть мисс Праудфут.

– Вы – мисс Евангелина Праудфут?

– Нет, я Епифания. Евангелина – это так маму звали.

– Звали?

– Она умерла в прошлом году.

– Соболезную.

– Она много лет болела, с постели не вставала. Отмучилась…

– Ваша мама дала вам прекрасное имя, Епифания. Оно вам очень идет.

Кофейная девочка чуть порозовела.

– И не только имя. Аптека уж лет сорок доход приносит. У вас с мамой были какие-то дела?

– Нет, я ее не знал. Мне просто надо было ее спросить кое о чем…

Топазовые глаза Епифании потемнели.

– Вы что, из полиции?

Я улыбнулся, готовясь повторить легенду про журнал «Лук», но понял, что смышленая барышня не даст себя провести.

– Я частный детектив. Могу показать копию удостоверения.

– Нужна мне ваша копия! Что именно вы хотели от мамы?

– Я ищу Джонни Фаворита.

Девушка вздрогнула и замерла, словно ей к шейке приложили кусочек льда.

– Он умер.

– Многие так думают, но это не так.

– Все равно, для меня он умер.

– Вы его знали?

– Нет, я его никогда не видела.

– Эдисон Свит сказал мне, что он был другом вашей мамы.

– Я тогда еще не родилась.

– А мама вам о нем не рассказывала?

– Послушайте, не знаю, как вас зовут, но вы явно не джентльмен. Я не собираюсь рассказывать вам мамины секреты.

Я пропустил эту реплику мимо ушей.

– Хорошо. Но, может быть, вы или ваша мама видели его за последние пятнадцать лет?

– Я говорю вам: я его не видела. А я знала всех ее друзей.

Я достал свой «настоящий» бумажник и протянул ей визитку, в которой значилась контора «Перекресток».

– Ладно, ничего не поделаешь. Я особенно и не надеялся. Вот моя карточка, там внизу рабочий телефон. Позвоните, если что-нибудь вспомните или узнаете, что кто-то его видел, хорошо?

Она улыбнулась, но личико осталось настороженное.

– А что он сделал? Зачем вы его ловите?

– Я его не ловлю. Мне просто нужно узнать, где он.

Епифания сунула карточку в окошко кассового аппарата, украшенного множеством медных завитушек.

– А если он умер?

– Это все равно. Деньги свои я так и так получу.

В этот раз мне почти удалось ее рассмешить.

– Тогда лучше б вы его на кладбище нашли.

– Да я не против. Не потеряйте карточку, хорошо? Мало ли что может случиться.

– И правда…

– Ну, спасибо вам.

– Постойте, а корень?

Я приосанился:

– Неужто дела мои так плохи, что мне нужен корень?

– Ох, мистер Перекресток. – Аптекарша рассмеялась настоящим, живым и теплым смехом. – Похоже, что дела ваши хуже некуда.