Думают ли рыбы? Новый подход
Маленький самец губана-чистильщика, неугомонный сгусток синего, белого и черного цвета, заканчивает очередной насыщенный заботами день на рифе, но осталось еще несколько рыб, ожидающих обслуживания. Сиган неподвижно завис во главе короткой очереди из пяти или шести рыб. Все его плавники растопырены в стороны, и рот с выступающими зубами широко открыт, будто он только что был чем-то неприятно удивлен. На самом деле сиган совершенно расслаблен. Он и губан-чистильщик хорошо друг друга знают. Только сегодня они встречались уже не менее сотни раз, когда сиган возвращался снова и снова, неся на себе очередную порцию кровососущих паразитов.
Докучающие им кровопийцы — это гнатииды (сем. Gnathiidae), маленькие равноногие ракообразные, или изоподы, выпрыгивающие из рифов и прикрепляющиеся к проплывающим мимо рыбам. Как и водные клещи, они будут пить кровь около часа, а потом отвалятся. Однако, вместо того чтобы делиться своими телесными жидкостями с этими паразитами, рыбы предпочитают, чтобы их снимали губаны, ставшие главными чистильщиками рифа. И это занятие требует удивительного уровня умственных способностей.
Сотни рыб, принадлежащих к десяткам видов, регулярно посещают такую станцию очистки. Губан-чистильщик помнит их всех и подстраивает свои действия под каждую из рыб. Его пропитание зависит от совершенных социальных навыков, способности к сотрудничеству и общению и даже от изобретательности и умения манипулировать другими рыбами. Основной рацион губана, состоящий из тысяч паразитов ежедневно, не дает ему проголодаться, но на самом деле это вовсе не его любимая еда. Он предпочитает питательный кусочек рыбьей кожи или липкую слизь, покрывающую тела рыб.
Помимо всего прочего, губану нужна защита от солнца, помогающая блокировать вредные ультрафиолетовые лучи, заливающие мелкие тропические моря. Рыбы не могут синтезировать солнцезащитные вещества. Большинство рыб получают их из микроорганизмов в пище. Молекулы таких веществ проходят через пищеварительный тракт рыб и выделяются вместе с защитным слоем слизи на коже; можно сказать, что рыбы пьют свой солнцезащитный лосьон, а не втирают его в кожу, как люди на пляже. Другой способ получить защиту от солнца — слизывать его с других рыб, но губан знает, что это сойдет ему с рук только в определенных ситуациях. Чтобы сохранить свою территорию на густонаселенном рифе и заслужить доверие других рыб, чистильщик должен исправно удалять паразитов и не наглеть. Раненый, недовольный клиент может уплыть и никогда не вернуться. И если другие рыбы, стоящие в очереди, увидят, что губан жульничает и ест слизь вместо паразитов, они могут уплыть и найти другую станцию очистки.
Пока губан осматривает сигана, наступает вечер, и в очереди остаются всего несколько рыб, чтобы почиститься перед закатом. Среди них темно-коричневая помацентровая рыбка — темный стегастес, это ее третий визит за день. Губан знает, что может не слишком церемониться с этим клиентом, поскольку она никогда не уплывает далеко от своей маленькой водорослевой фермы, а вблизи нет других станций очистки. Следующий в очереди клиент — это рыба-хирург, безобидное травоядное существо, которого губан раньше не видел здесь и поэтому решает испытать удачу. Он недолго притворяется, что ищет паразитов среди сине-желтых полосок сигана, снимает двух — и действует. Губан откусывает кусок кожи и слизи. Сиган вздрагивает, чувствуя укус. Но губан тут же начинает поглаживать его спину и живот плавниками. Это что-то вроде извинения, и раздраженный сиган постепенно успокаивается и впадает в блаженное оцепенение. Уровни гормонов стресса в его крови немного падают. Возможно, это одна из причин, почему он возвращается на эту станцию, прекрасно зная, что губан иногда жульничает.
Настроение на рифе меняется, когда приплывает новый клиент, большой групер. Губан сразу же понимает, что это важная рыба: она крупная и, скорее всего, покрыта большим числом паразитов. Но еще важнее то, что она хищник и легко может перекусить маленькой рыбой во время ритуала очистки. Каким-то образом губан понимает, что групер давно не ел, и прикладывает особые старания.
Наступает время танца.
Губан машет хвостом из стороны в сторону, затем нежно похлопывает плавниками по крепкому телу хищника, в десять раз превышающего его по размеру. Групер открывает свою огромную пасть, и губан в нее заплывает. Он старательно выклевывает мусор между устрашающими зубами, идеально приспособленными для того, чтобы проткнуть маленькую вкусную рыбку. Но пока мир сохраняется, возможно потому, что губан продолжает старательно гладить и массировать групера, настолько его успокаивая, что хищник теряет всякий интерес к охоте. Две рыбы, хищник и чистильщик, заключили сделку, и каждый со своей стороны выполнил ее условия. Социальная связь между ними довольно сильная, но не нерушимая. Если они встретятся при других обстоятельствах, исход будет совершенно иным. Но здесь, на станции очистки, у губана сохраняется иммунитет до тех пор, пока он сдерживает себя и ест только паразитов.
Все акты этого представления и многих ему подобных проигрывались не один раз перед биологами, проведшими бесчисленные часы, наблюдая через стеклянные стенки аквариумов или под водой на диких рифах за тем, как рыбы взаимодействуют друг с другом. Эти ученые подсчитали, что губаны-чистильщики снимают сотни и тысячи паразитов; они придумали эксперименты, чтобы посмотреть, как чистильщики и их клиенты решают, что делать в каждом конкретном случае, а также чтобы понять, как рыбы узнают друг друга; они видели много раз, как рыбы танцуют, жульничают и извиняются. Такие исследования не только помогают понять, каким образом рыбы на коралловых рифах сотрудничают друг с другом, чтобы оставаться здоровыми и чистыми, но также приподнимают завесу над сложной интеллектуальной жизнью рыб, которая долгое время оставалась незамеченной.
Согласно устаревшим, но тем не менее широко распространенным представлениям, рыбы существа недалекие, управляемые врожденными рефлексами и неспособные самостоятельно думать. Эта точка зрения обусловлена антропоцентрическими исследованиями, направленными в основном на поиски ключей к пониманию того, как и почему эволюционировал наш собственный мозг, среди наших же ближайших родственников-млекопитающих. Но это ограниченный подход, обходящий вниманием животных, которые считаются слишком далекими от нас, слишком «иными», чтобы быть умными. Посмотрев на рыб в новом свете и поставив правильные вопросы, биологи все больше начинают понимать, что рыбы способны думать и решать задачи с удивительной изощренностью. Глубоко укоренившиеся идеи о водных позвоночных начинают меняться, и рыбы дают нам возможность расширить наши представления о природе интеллекта.
Большинство животных обладают базовым уровнем познавательных способностей; они различными способами воспринимают мир вокруг, собирают, обрабатывают и хранят информацию. Более сложный уровень познавательных процессов — можно сказать, интеллект — требует обучения на основе прошлых событий и использования сохраненных знаний для решения новых задач в будущем. Вместо запрограммированных инструкций о том, как жить, это шаг в сторону более гибкого, адаптивного подхода к жизни в меняющемся мире.
Дать определение интеллекту непростая задача, но если бы мы составили список наиболее важных признаков для существ, обладающих интеллектом, то многие из них нашли бы у рыб. Как мы видели, губаны-чистильщики общаются с представителями собственного и других видов и обладают очень хорошей долговременной памятью. Они манипулируют своими клиентами при помощи массажа и чувствуют мотивацию других рыб. Может ли этот клиент сбежать навсегда? Или у него нет выбора и он все равно будет возвращаться раз за разом?
Чистильщики также манипулируют и друг другом. Территории самцов и самок могут перекрываться, и они часто предоставляют свои услуги совместно. Работая сама по себе, самка губана время от времени может позволить себе откусить немного слизи, но она быстро учится этого не делать в присутствии самца. Когда она жульничает и недовольный клиент уплывает, самец ее наказывает, агрессивно гоняясь за ней и кусая. Все, что он получает от ее жульничества, — это темное пятно на своей репутации. Более того, чем больше питательной кожи и слизи съедает самка, тем крупнее она становится, а это увеличивает ее шансы поменять пол, стать самцом и попробовать захватить его территорию. Как у их родственников рыб-наполеонов, пол у губанов-чистильщиков может меняться. После нескольких жестких нагоняев самка перестает жульничать, и дальше пара совместно предоставляет только честные услуги.
Помимо губанов-чистильщиков с их сложной социальной жизнью, многие другие рыбы обладают признаками высокого уровня мышления, включая и некоторые способности, которые считались прерогативой людей. Гуппи, колюшки, слепые пещерные рыбы и многие другие виды умеют считать. В лабораторных исследованиях они демонстрируют свои арифметические способности, выбирая между стаями разного размера; обычно они предпочитают присоединиться к более крупной стае. Рыбы также пользуются инструментами. Брызгуны стреляют водяными струями, клыкастые губаны подбирают двустворчатых моллюсков и разбивают их раковины, ударяя ими о каменные наковальни. Атлантическая треска изобрела новый способ питаться, используя самодельные инструменты. Несколько лет назад в норвежской исследовательской лаборатории три трески в двух разных аквариумах случайно запутали свои идентификационные бирки в веревке, высвобождавшей корм из автоматической кормушки. Все три рыбы быстро сообразили, что так можно скорее получить пищу, чем если дергать за веревку ртом, поскольку в этом случае им перед едой сначала нужно было выплюнуть веревку. Эти три рыбы оттачивали свои навыки, пока не научились умело цепляться бирками за веревку кормушки, дергать ее, разворачиваться и проглатывать еду.
Другой признак развитых когнитивных способностей рыб заключается в том, что они предпочитают использовать то одну, то другую сторону своего тела и мозга. Многие рыбы предпочитают смотреть на незнакомые предметы или высматривать опасность либо правым, либо левым глазом. В стае некоторые рыбы предпочитают следить за своими товарищами левым глазом и поэтому проводят большую часть времени на правой стороне группы, а другие все делают наоборот. Возможно, стаи выдерживают идеальный баланс между правосмотрящими и левосмотрящими рыбами, и в результате они наблюдают друг за другом и сохраняют строй, при этом высматривая хищников глазами, обращенными наружу. Предположительно, такая асимметрия обработки и анализа информации лежит в основе нашей способности делать несколько дел одновременно и участвует во многих аспектах человеческого поведения. Например, за многие аспекты языковых способностей обычно отвечает левое полушарие головного мозга, оно контролирует речь, способности к чтению и письму.
Важным аспектом интеллекта является то, как особи взаимодействуют друг с другом — т.е. социальный интеллект. В статье, опубликованной в 2012 г., отмечается, что лимонные акулы, пойманные на Багамах, учатся друг у друга. Акул обучили нажимать на цель для получения еды так же, как делала Юджини Кларк со своими акулами, включая ту, что она подарила японскому принцу. Когда акул держали с другими особями, которые уже знали, что надо делать, они учились быстрее, чем те, кто общался с неинформированными сородичами.
Самцы цихлид в озере Танганьика могут понять свое место в строгой социальной иерархии, просто наблюдая за схватками между другими самцами. Известные как астатотиляпии Бартона, эти агрессивные маленькие рыбки проводят много времени в борьбе за новые территории. Пары самцов вступают в ожесточенные схватки, длящиеся до тех пор, пока один из них не признает поражение. Победителя легко заметить: он удерживает свою позицию и сохраняет яркие черные полосы между глазами, тогда как полосы его противника исчезают, а сам он уплывает. Исследователи из Стэнфордского университета под руководством Логана Гросеника устроили несколько драк между астатотиляпиями, которых они обозначили латинскими буквами от А до Е. При этом Е проигрывал в каждой схватке, D проигрывал всем, кроме E; C побеждал только E и D и так далее до А, который выигрывал всегда. Когда пары рыб дрались, третья рыба наблюдала с безопасного расстояния из обособленного прозрачного отделения в аквариуме. Потом, после того как всем рыбам дали время успокоиться после драк и их агрессивная окраска побледнела, наблюдателю дали возможность выбрать, с каким из двух бойцов он будет проводить время. Каждый раз он выбирал более слабую, а значит безопасную, рыбу. Это происходило даже тогда, когда он не видел самой драки. Если перед ним стоял выбор между B и D и он видел, как B победил C, а C победил D, он мог догадаться, что B также победил бы D. Он затем принимал правильное решение, выбирая D как более безопасного самца.
Решение таких многоэтапных логических задачек является формой дедуктивного мышления, которое встречается у некоторых птиц и приматов, включая людей после четырех-пяти лет жизни. Эта способность развилась у цихлид предположительно потому, что оценка ранга другого самца помогает им избежать потенциально опасных схваток и поддерживать гармонию иерархии.
Однако рыбы не только враждуют, но и сотрудничают: помогая другим, они помогают себе. На коралловых рифах хищные груперы вступают в партнерские отношения с муренами для совместной охоты. Когда груперу нужна помощь, он зависает над расщелиной в рифе, где отдыхает мурена, и начинает энергично трястись всем телом. Это движение привлекает внимание мурены; через несколько секунд она выглядывает из расщелины, и пара отправляется на охоту. Вместе два хищника образуют опасную команду. Груперы рыщут в открытой воде, и их жертвы пытаются увернуться от них, быстро скрываясь в пещерках рифа. Тут в игру вступает мурена. Благодаря своему тонкому гибкому телу она может последовать за жертвой через узкий лабиринт рифа; она либо поймает добычу для себя, либо выгонит ее обратно в открытую воду, прямо в челюсти поджидающего снаружи групера. Действуя сообща, групер и мурена получат достаточно еды для каждого. Иногда мурена теряет интерес к охоте и скрывается в тайном лабиринте рифа; если она долго не возвращается, групер пытается привлечь своего партнера и вновь исполняет свой танец-тряску.
В других случаях, охотясь в одиночестве, групер будет использовать другую тактику, если рыба скроется в рифе: он просто останется рядом и подождет. Групер не просто надеется, что добыча вернется, а ждет помощи. Он может до получаса пробыть на месте, пока мимо не проплывет другой хищник, желательно мурена или рыба-наполеон. Групер тут же «встает» вертикально, хвостом вверх, и ритмично трясет головой, указывая на место, где скрылась добыча. Когда мурена или наполеон видят такое поведение групера, они подплывают посмотреть, что происходит. Крупный наполеон не может залезть в риф, но его мощные выдвижные челюсти способны сломать коралл и высосать жертву из ее убежища; или просто ее побеспокоить, чтобы обреченная жертва выплыла из рифа, и тогда у групера появится еще один шанс ее поймать.
Указывать на предметы — важная человеческая способность, которая сыграла ключевую роль в развитии языка. Такие выразительные движения редко встречаются у других представителей животного царства. Шимпанзе чешет место на своем теле, чтобы приятель его почистил, а вороны показывают друг другу еду, по-видимому для формирования социальных связей. Но до тех пор, пока дайверы, проведшие много часов наблюдая за охотящимися груперами, не увидели, как те указывают на возможную добычу, такие движения среди рыб были неизвестны.
Для того чтобы увидеть и проверить сообразительность рыб, не нужны продолжительные сложные эксперименты. Если у вас дома есть рыбки, вы можете проверить их способность к обучению, каждое утро давая им корм с одного конца аквариума, а по вечерам — с другого. Посмотрите, сколько времени им понадобится, чтобы научиться собираться у правильного конца перед кормлением; такой процесс называется пространственно-временным обучением. Обычно гуппи требуется для этого 14 дней (крысам нужно почти на неделю дольше). История о том, что у Шэ Сянь, из самой ранней версии сказки о Золушке, была Золотая рыбка, которая ее узнавала, не столь уж неправдоподобна. Брызгуны могут научиться различать лица людей на фотографиях: они стреляют водой в те лица, которые стали для них связаны с едой. Вполне вероятно, что домашние рыбки также способны научиться узнавать своих владельцев.
Исследования когнитивных способностей рыб формируют новый взгляд на эволюцию мозга и интеллекта. Рыбы демонстрируют такое поведение, которое раньше считалось свойственным только людям и некоторым приматам с крупным головным мозгом. Это противоречит общепринятой теории, что большой головной мозг приматов эволюционировал именно для жизни в сложных социальных системах. У многих рыб социальная жизнь и поведение не менее сложные, несмотря на относительно маленький мозг для такого размера тела.
Согласно альтернативной и, зачастую, более интересной точке зрения, главную роль играет не большой размер мозга, а то, каким образом окружающая среда влияет на сознание и когнитивные способности животных. Головной мозг эволюционирует точно так же, как другие органы или типы поведения: они реагируют на окружающий мир, особенности местообитания и на другие живые организмы и приспосабливаются к ним. Не связанные близким родством виды могут обладать сходными интеллектуальными способностями потому, что они развились под воздействием похожих условий обитания. Поэтому, например, цихлиды, некоторые птицы и млекопитающие могут сделать логический вывод, что если А побеждает В, а В побеждает С, то А также должен победить С. Эта способность позволяет избежать опасности, правильно определив социальный ранг соперника. Точно так же мы видим, что близкородственные виды могут заметно различаться по уровню когнитивных способностей, поскольку приспосабливались к жизни в разных условиях. Это дарвиновская точка зрения на интеллект, основанная на очевидной истине, что головной мозг не эволюционирует сам по себе; он не плавает в стеклянной банке на полке, а находится внутри животного, которое плавает, ползает и летает, охотится и пасется, карабкается по горам и пробирается сквозь леса.
При таком экологическом подходе 30 000, или около того, видов рыб можно рассматривать как важный эксперимент природы по развитию мозга и мышления. Рыбы показывают, насколько гибкими могут быть мозг и когнитивные способности и насколько важна для их развития окружающая среда.
Возьмем, например, живущих возле скалистых берегов бычков, которые запоминают все, что их окружает, чтобы в случае необходимости быстро спрятаться. Во время прилива эти мелкие пятнистые рыбки плавают вокруг, пытаясь создать у себя в голове карту окружающих ориентиров, запоминая форму скал, камней и выясняя, где образуются лужи после схода воды при отливе. Когда прилив заканчивается, а рядом оказывается хищник, бычок плывет в удивительно точно выбранном направлении и на правильное расстояние, чтобы оказаться в ближайшей луже, даже если они ее не видят. Когда ученые забрали этих бычков из их дома, рыбы помнили расположение родных луж еще несколько недель. Живущие в таких приливных бассейнах бычки гораздо лучше умеют ориентироваться и соображать, где они находятся, чем бычки другого вида, живущие в открытой прибрежной зоне с плоским песчаным дном. Если заставить эти два вида соревноваться в прохождении лабиринта с вкусным призом в его конце, бычки из приливных бассейнов обычно оказываются победителями.
На первый взгляд, у песчаных бычков мозг менее развит; в самом деле, у бычков из приливных бассейнов конечный мозг (telencephalon), отвечающий за пространственную память, крупнее. Но если мы задумаемся, почему так происходит, то ответ найдется в повседневном окружении песчаных бычков. Живя в плоском, без выраженного рельефа, мире, они не привыкли встречать что-либо заметное, поэтому такое ориентирование им не нужно; они просто плывут в сторону берега или от него вместе с приливом. В других исследованиях было показано, что рыбы становятся лучшими навигаторами, если выросли среди водорослей и камней, а не в простых пустых аквариумах; соответствующие отделы их мозга становятся крупнее, с большим числом связей между нейронами. В течение всей их жизни меняющаяся окружающая среда оставляет отпечаток на том, что происходит у рыб в головах.
Постепенно такого рода исследования преобразуют устоявшийся научный взгляд на умственные способности рыб и показывают, что эти животные много умнее и живут гораздо более сложной жизнью, чем считалось ранее. Это ставит следующий вопрос: наделены ли рыбы чувствами и сознанием?
Ученым и философам всегда было сложно дать определения чувствительности и сознанию. Чувствительность представляет собой способность животного чувствовать, испытывать различные ощущения, включая удовольствие и боль. Сознание определить еще сложнее. В «Справочнике по сознанию» издательства Blackwell (Blackwell Companion to Consciousness) написано, что «все, что мы осознаем в данный момент, формирует часть нашего сознания, делая осознанный опыт одновременно самым знакомым и самым таинственным аспектом нашей жизни». Как же тогда этот опыт применим к другим животным? В самом общем случае мы можем считать, что сознание животных проявляется в осознании самих себя и некотором понимании своего места в мире.
Обычно считается что сознание — это свойство, проистекающее из высокого уровня умственного развития и чувствительности. Ключевым критерием сознания, который мы, в принципе, могли бы проверить, является самосознание — способность узнавать себя и думать о себе как о личности.
В течение нескольких десятилетий классическим методом оценки самосознания был зеркальный тест. Животному давали зеркало и смотрели, что будет дальше. Многие животные сначала реагировали на свое отражение, как на другое животное; рыбы в таком эксперименте часто атаковали свое отражение, считая, что другая рыба вторгается на их территорию. Некоторые животные затем могут начать внимательно изучать зеркало, заглядывать за него, а потом постоянно в него смотреться, поняв, что смотрят на себя. Шимпанзе перед зеркалом ковырялись в зубах, а дельфины пускали пузыри.
На последнем этапе теста ученые приклеивают цветной кружочек на часть тела животного, которую он не видит без зеркала, часто на лоб. Примерно 75% шимпанзе смотрят в зеркало и рукой дотрагиваются до точки у себя на лбу. Человеческие дети начинают это делать после 18 месяцев. Приматологи считают это самосознанием. Шимпанзе и ребенок знают, что смотрят в зеркало на себя; они знают, как они должны выглядеть, и кружочек на лбу является чем-то неожиданным, поэтому они пытаются выяснить, в чем тут дело.
Всего несколько видов животных прошли зеркальный тест. Сороки, посмотрев в зеркало, начинают когтями скрести цветные кружочки у себя на горле, но игнорируют менее заметные черные кружочки на черных перьях. В Бронксском зоопарке в Нью-Йорке в 2006 г. «слоноустойчивое», как назвали его исследователи, зеркало высотой в 2,5 м было поставлено перед тремя азиатскими слонами. Все трое провели некоторое время перед ним, рассматривая свои отражения. Когда сбоку на голове им нарисовали невидимые ложные метки, все слоны их проигнорировали, что неудивительно, поскольку их не было видно. Два слона также проигнорировали цветную метку, но самка по имени Хэппи несколько раз хоботом пыталась исследовать белый крест, нарисованный у нее над глазом.
Есть много свидетельств того, что афалины и косатки проходят зеркальный тест, долго рассматривая свои отражения и разглядывая цветные кружочки, нарисованные на их телах (у них нет рук, клювов или хоботов, чтобы дотронуться до своего тела, поэтому эта часть теста не учитывалась). В 2016 г. Сцилла Ари и Доминик Дагостино из Университета Южной Флориды впервые протестировали рыб. Они опустили гигантское зеркало в аквариум на Багамах и засняли реакцию двух мант (цветные кружочки на них не ставили). Скаты провели много времени перед зеркалом, несколько раз раскрывая свои «рога» (головные плавники, с помощью которых они направляют поток воды с планктоном к себе в рот) и пуская пузыри, как дельфины.
Ари и Дагостино осторожно интерпретировали такое поведение как процесс узнавания; таким же образом вы можете помахать рукой, чтобы удостовериться, что отражение в зеркале ваше. Если манты и правда делали именно это, то они, по-видимому, узнают себя в зеркале, тем самым проявляя признаки самосознания. Однако другие исследователи критически отнеслись к этим результатам и предположили, что скаты просто пытались общаться, полагая, что взаимодействуют с другими рыбами. Такая же критика может быть высказана и в отношении результатов многих других зеркальных тестов, включая тесты, проведенные на морских млекопитающих. Но эти исследования кажутся гораздо менее спорными, так как соответствуют ожиданиям, что млекопитающие, особенно китообразные, обладают интеллектом, а не оспаривают глубоко укоренившееся представление, что рыбы им не обладают.
Растущее признание интеллектуальных способностей рыб, от гуппи и вуалехвоста до манты и трески, приводит нас к самому противоречивому постулату в представлениях о жизни и познавательных способностях рыб, давно уже вызывающему горячие споры. Речь идет о том, могут ли рыбы чувствовать боль.
Долгое время по умолчанию считалось, что рыбы не испытывают боль и не страдают от нее. Большинство сторонников этой точки зрения утверждают, что мы должны считать, что рыбы боль не чувствуют, пока не доказано обратное. Тем не менее начали появляться данные, подрывающие эту позицию.
В 2003 г. исследователи из Рослинского института и Эдинбургского университета установили, что рыбы способны реагировать на боль и имеют для этого необходимый аппарат. Группа под руководством Линн Снеддон обнаружила у радужной форели тип нервных клеток, которые воспринимают именно болевые стимулы, вызванные в том числе высокими температурами, кислотой и пчелиным ядом. Эти клетки очень похожи на чувствительные нервы, воспринимающие боль у млекопитающих. Со времени этого открытия стало ясно, что у рыб есть нейроны, служащие для ответа на стимулы, способные им повредить и связанные с болью (но пока только у костных рыб; у пластиножаберных подобные рецепторы найдены пока не были). Остается вопрос, как рыбы воспринимают этот сенсорный сигнал.
Подсказки можно получить, наблюдая за рыбами в стрессовых и потенциально опасных ситуациях. Многочисленные исследования поведения показывают, что рыбы хотят прекращения таких сценариев, а это один из признаков, что они чувствуют боль. Когда группа Линн Снеддон вводила слабую кислоту или пчелиный яд в губы радужной форели, рыбы ложились на дно аквариума и раскачивались из стороны в сторону или терли губы о стенку аквариума; они так не вели себя, когда им вводили безвредный раствор, поэтому их реакция не была вызвана самой инъекцией. Более того, форели прекращали вести себя так после того, как им давали дозу морфина — одного из самых эффективных болеутоляющих у людей.
Боль может также всецело поглощать внимание рыбы и отвлекать ее от других занятий (хроническая и сильная боль у людей вызывает такой же эффект). В 2009 г. Пол Эшли из Ливерпульского университета возглавил группу, которая проверяла оборонительные реакции радужной форели в присутствии и отсутствии потенциально болезненных стимулов. Когда форели в неволе ощущают наличие сигнальных химических веществ, высвобождаемых из поврежденных тканей других рыб, они ищут в аквариуме место, где бы им спрятаться. Но форели, которым ввели кислоту в губы, не пытались спрятаться, когда сигнал опасности распространялся по их аквариуму: они игнорировали его, поскольку, судя по всему, их отвлекала боль.
Все это едва ли может удивить биологов, считающих, что восприятие потенциально болезненных стимулов и ощущение боли эволюционировали совместно, поскольку вместе эти взаимосвязанные процессы увеличивают шансы животного на выживание. Научившись ассоциировать опасные ситуации с болезненными ощущениями и затем пытаясь избежать их, животные остаются в безопасности. Движущей силой формирования памяти, по-видимому, является эмоциональный ответ на боль. Предполагается, что эта парная способность узнавать опасные ситуации и испытывать неприятный эмоциональный ответ на них является древней тактикой выживания, возникшей на ранних этапах становления позвоночных.
Исследования также показали, что рыбы могут испытывать стресс. У данио-рерио случается эмоциональная лихорадка, когда повышается температура тела исключительно в результате стресса или тревоги. Считалось, что такое происходит только у людей (стресс перед экзаменом может вызвать у студента такие же физиологические симптомы, как и инфекция). Если их держать в маленькой сетке, температура данио повышается на 2–4 °С. Более того, лососи, которых разводят в неволе, часто проявляют симптомы депрессии. Рыбоводы таких рыб называют «некачественными»: они составляют примерно четверть популяции, меньше по размеру и проводят время вблизи поверхности воды, где их проще поймать. В опубликованном в 2016 г. исследовании у таких ослабленных лососей был отмечен повышенный уровень кортизола — гормона, выделяющегося в ответ на стресс. Аналогичная повышенная активность систем, регулирующих уровни кортизола и гормона серотонина, связана с хроническим стрессом и депрессивными состояниями у других животных, включая человека.
Аргумент против способности рыб испытывать боль заключается в том, что наблюдаемое поведение вызвано автоматическим рефлексом и не включает в себя эмоциональное страдание. Когда вы касаетесь раскаленной поверхности, то отдергиваете руку еще до того, как возникает боль; возможно, рыбы не достигают этапа боли и просто знают, когда следует избегать опасности.
Этот аргумент основывается на утверждении, что у рыб нет области мозга, которая у людей участвует в восприятии боли. Кора является самой внешней частью головного мозга млекопитающих. У людей серое вещество коры примерно 4 мм толщиной и состоит из множества характерных слоев нейронов и их ветвистых отростков. Кора образует глубокие извилины и борозды и участвует в важнейших аспектах нашей жизни, включая зрение, слух, обучение, чувства страдания и стресса и восприятие боли. Если вы заглянете в череп рыбы, то не найдете там большой коры, как у млекопитающих, только цепочку маленьких округлых бусин.
Нет коры — нет боли. Таков аргумент против способности рыб испытывать боль. Предполагается, что у рыб нет такой сложной нейронной системы, которая позволяет людям обрабатывать потоки информации, выделять неприятные ощущения и знать, когда им больно. Другие животные могут чувствовать боль так же, как человек. Нейробиолог и известный скептик в отношении чувства боли у рыб Брайан Кей из Университета Квинсленда занял эту позицию в своей статье 2016 г. «Почему рыбы не чувствуют боли» (Why fish do not feel pain), опубликованной в журнале Animal Sentience. Именитые ученые из самых разных областей науки опубликовали 42 ответа на статью Кея: пятеро поддержали его позицию; двое высказались в нейтральном ключе, заявив, что требуются дополнительные исследования, чтобы окончательно разрешить этот вопрос; а остальные раскритиковали научные методы, рассуждения и предположения Кея.
Нейробиологи-критики отметили, что пока нет единого мнения по поводу того, насколько важна кора для восприятия боли у людей, не говоря уже о том, что означает ее отсутствие у других животных. Придавая исключительное значение коре головного мозга, мы игнорируем явную возможность того, что другие области мозга рыб могут быть вовлечены в восприятие боли. То же самое справедливо для птиц и многих других животных без развитой коры, которые все равно наделены чувствительностью.
Карл Сафина, профессор естествознания и гуманитарных наук в Университете Стоуни-Брук в Нью-Йорке, ссылался в своем ответе Кею на действие яда скатов на хищных рыб, которое, по его мнению, служит доказательством того, что рыбы чувствуют боль. Сафина указывает на то, что у скатов, как и многих других ядовитых видов, яд появился в эволюции для защиты против хищников, включая морских млекопитающих и рыб. И как мы уже видели, многие ядовитые рыбы имеют яркую окраску, предупреждающую хищников о том, что их лучше оставить в покое, иначе тем не поздоровится. Чтобы такие предупреждающие цвета были эффективными, они должны подкрепляться страхом реального вреда (за исключением случаев мимикрии, когда животные умело имитируют ядовитые виды). Кей утверждает, что хищникам не нужно испытывать боль от укола ядовитым плавником для того, чтобы научиться его избегать. Сафина отвергает эту точку зрения: «Практически невозможно представить, что хищник будет избегать угрожающего ему неприятного ощущения, которого он не может почувствовать. Логично предположить, что именно боль заставляет все это работать». Некоторые животные, отмечает он, действительно обладают иммунитетом против отдельных природных ядов. Сафина описывает, как у него на глазах морские черепахи ели медузу волосистую цианею (Cyanea capillata), ничем не показывая, что им больно; в то же время он видел, как синяя акула (Prionace glauca) заглотила медузу того же вида и тут же начала трясти головой и выплевывать ее. «Акула продемонстрировала поведение, свидетельствующее о том, что она испытывает боль, а черепахи такого поведения не показали», — написал Сафина.
От решения вопросов о наличии у рыб чувствительности и сознания зависит многое. Аргументы обычно основываются на научном понимании восприятия боли и страдания — или отсутствия этого восприятия, — но возможные последствия распространяются далеко за пределы науки.
Это часть более широкой проблемы, связанной с тем, сколько внимания, сочувствия и даже нежности мы проявляем по отношению к другим представителям живого мира. То, как мы взаимодействуем с животными и относимся к ним, зависит от того, считаем ли мы их чувствительными, разумными существами на основании простоты или сложности их жизни. В целом больше всего мы заботимся о животных, которые нам кажутся красивыми или которые смотрят на нас умными, понимающими глазами: то есть о животных, больше всего похожих на нас.
С начала XIX в. было издано множество законов, защищающих определенных животных от боли и страданий. В 1822 г. британский парламент принял Закон против жестокого обращения со скотом, запрещающий неправильное обращение с коровами и овцами; Закон против жестокости по отношению к животным 1835 г. распространялся на собак и коз, а также запретил травлю медведей и петушиные бои. На Западе общественное мнение постепенно сдвигается в сторону поддержки прав животных и необходимости защищать и заботиться о животных, находящихся под нашей опекой, — от обращения с домашними питомцами и обитателями зоопарков до организации и регулирования работы скотобоен и хозяйств по производству яиц и мяса, получаемых от животных на свободном выгуле. Но не все животные подпадают под действие одних и тех же правовых и моральных норм. Исторически сложилось так, что этическое отношение к рыбам значительно отставало от отношения к другим позвоночным. Однако наука о чувствительности и познавательных способностях рыб развивается. Как мы видели, ученые изобретают методы измерения способностей рыб и сравнения их с другими, более знакомыми нам животными. Становится все более очевидным, что рыбы живут сложной, разумной, полной всевозможных оттенков жизнью; постепенно накапливаются данные в пользу того, что рыбы способны страдать, испытывать страх и боль.
Учитывая все то, что мы теперь знаем о жизни рыб, встает вопрос: какое место они занимают на нашей шкале сочувствия и морали? Как же мы все-таки должны относиться к рыбам?
На эти вопросы пока нет однозначных ответов. Мы лишь начинаем осознавать возможные серьезные последствия нашего понимания того, что рыбы — довольно умные существа. Проблема усложняется эмоциональной окраской терминов, которые сложно точно определить: чувствительность и сознание, боль и страдание. Более того, наше отношение к рыбам издавна осложняется тем, что они слишком сильно отличаются от нас, наземных, дышащих воздухом существ — людей; и они обитают в мире, который мало кто из нас может увидеть и почувствовать.
Что касается законов об обращении с рыбами, в разных странах устанавливаются различные ограничения. В Великобритании Закон о животных (научные процедуры) 1986 г. регулирует использование животных в научных исследованиях и требует от ученых получить лицензию для проведения экспериментов над животными из списка охраняемых и следовать строгому своду правил, описывающему уход и обращение с ними. Список этих животных включает всех позвоночных и головоногих (после их вылупления) из-за высоких когнитивных способностей осьминогов и их родственников. Рыбы в него включены, но попадают под защиту только с момента перехода на самостоятельное питание. С другой стороны, из эквивалентного Закона о благополучии животных США все рыбы исключены.
В Великобритании также действует закон, защищающий рыб, которых держат в качестве домашних питомцев. В 2017 г. британец был осужден за жестокое обращение с животными после того, как он опубликовал в Facebook видео, где на спор проглотил живую золотую рыбку. Сотрудники Королевского общества защиты животных от жестокого обращения увидели видеоклип и начали расследование. Мужчина и женщина, снявшая видео, утверждали, что они думали, что рыбка была мертвой. Их оправдания были отвергнуты в суде, и их лишили свободы сроком на 18 недель, приговорили к 200 часам общественных работ и запретили им держать дома рыбок в течение пяти лет. Согласно новостному сайту BBC, осужденный заявил: «Не ожидал, что поедание рыбы вызовет столько проблем».
В Германии в Законе о благополучии животных сказано, что «запрещено приносить боль, страдание или вред животным без убедительной причины». И он включает рыб. Согласно этому закону, когда рыбаки-любители ловят рыбу и выпускают ее обратно, это приводит к страданиям «без убедительной причины», и поэтому такая практика незаконна. Все пойманные рыбы должны быть взяты домой для еды (за исключением слишком мелких рыб или определенных охраняемых видов). Подобный же закон запрещает ловить и выпускать рыб в Швейцарии. В других странах принята иная точка зрения и поддерживается данный подход как способ охраны, предупреждающий излишний вылов.
Очевидно, единого подхода нет, и в разных местах к рыбам относятся по-разному. И конечно, научные факты о мозге и интеллекте рыб очень медленно проникают в общественное сознание. Такое неприятие нового отношения часто объясняется огромными финансовыми интересами, задействованными в рыбной промышленности. Если бы с рыбами обращались так же, как с другими позвоночными, и законы об обращении с животными, подобные тем, что приняты в сельском хозяйстве, действовали и в отношении рыболовства и аквакультуры, потребовались бы радикальные изменения правил рыболовства и методов, регулирующих разведение рыб в неволе. Но в эту область вложено слишком много материальных средств, задействовано слишком много рабочих мест и слишком много денег, чтобы такие перемены могли произойти.
Таким образом, ожидать кардинальных изменений в обращении с рыбами в ближайшее время нереально. Однако мы все же можем надеяться на постепенное изменение общественного мнения в пользу рыб, которое обеспечит им больше уважения и понимания. Мы уже расстались с мифом о семисекундной памяти золотых рыбок и многими устаревшими представлениями о примитивной, скучной жизни рыб. Оказывается, они обладают фундаментальными способностями, в которых мы им отказывали: они могут думать, учиться и запоминать, они видят цвета, они слышат и поют. И у рыб есть множество других удивительных и неожиданных талантов: они могут стрелять электрическими разрядами для охоты и навигации; они обмениваются тайными посланиями, манипулируя светом и цветом; они создают гигантские скульптуры из песка и используют свои встроенные магнитные компасы, чтобы переплывать океаны и возвращаться обратно. Но потребуется еще немало времени, чтобы разрушить устоявшийся взгляд на рыб как на низших существ, совершенно иных, чем собаки, лошади, кошки, птицы и другие животные, которые тысячелетиями считались верными спутниками человека.
Существует множество способов изменить это положение вещей и уничтожить концептуальный разрыв между рыбами и другими животными. Мы можем с большим вниманием относиться к рыбам, которых мы едим и держим в качестве питомцев, и задавать вопросы о том, откуда они взялись, как они были пойманы или выращены. Мы можем выступать в поддержку дальнейших исследований жизни рыб, чтобы еще больше узнать об их биологии — и интересоваться результатами этих исследований, — а также стараться понять, как человеческая деятельность влияет как на отдельных особей, так и на популяции и виды. И вы можете сами познакомиться с рыбами поближе, лучше узнать этих существ, навещая их в подводном мире и предаваясь удовольствию наблюдения за ними.
