1
Все напасти Алисы Уиндем начались утром в тоскливом ноябре, когда она вышла из дому и обнаружила на крыльце коробку. Обычную такую коробку из коричневого картона, шириною в двенадцать дюймов. Единственная странность заключалась в том, что отправитель не поленился и обмотал каждый дюйм коробки липкой прозрачной лентой.
«Для Алисы Уиндем, – гласила надпись. – Не открывать!»
Алиса вытаращила глаза. Если посылку нельзя открывать, на кой ляд, спрашивается, ее вообще отправлять? Она кинула взгляд на часы на руке и недовольно поморщилась. Черт. Автобус будет через десять минут, и сегодня ей позарез надо на него успеть. Над таинственной посылкой она поломает голову позже.
Она швырнула коробку в коридор и поспешила к остановке. Втянув голову в плечи, чтобы защититься от пронизывающего ветра, она не заметила, как водитель ничем не примечательной черной машины скользнул по ней равнодушным взглядом. Роберт Латтимер, сухощавый, с нежной матовой кожей, как никто другой, умел превращаться в человека-невидимку. Прищурившись, он открыл блокнот и неспешно вывел на чистой странице: Алиса Уиндем, почтовый ящик 326. На миг рука его замерла в воздухе, и, поколебавшись, он добавил: Птицелов?
ттт
Полчаса спустя Алиса сочиняла свой некролог. Конечно, этим утром шансов остаться в живых у нее было маловато, но она никак не предполагала, что ее угробит свихнувшийся водитель автобуса. Хотя… Почему бы не умереть в автобусе? Уж лучше в нем, чем в офисе, где высшее руководство ждет не дождется, когда она осчастливит их своим докладом – первым с тех самых пор, как год назад ее приняли на работу в компанию. Джен, ее лучшая подруга, обещала поставить бутылку шампанского, если все пройдет как по маслу. Однако, по мнению Алисы, все могло пройти как по маслу лишь в одном случае – если бы Джен поставила ей бутылку шампанского до презентации.
Как она там начинается? «Опрос покупателей, недовольных нашими магазинами в торговых центрах, выявил, что… что они…» Дьявол. Да что там этот опрос выявил? Все подготовленные ею материалы остались в офисе. И почему она не взяла их с собой?
Водитель внезапно ударил по тормозам, Алису бросило вперед, и она стукнулась коленками о переднее сиденье. За стеклом замелькали туманные пятна, и двери автобуса с грохотом отворились. На сиденья рядом с дверью хлынули потоки ледяного дождя.
Сухонькая пожилая старушка начала карабкаться по ступенькам, и Алиса прикрыла глаза. Не отвлекайся! «Опрос выявил…»
Пахнуло лавандой, и кто-то потряс ее за плечо.
– Утро доброе, – прокряхтела старушка.
Склонившись над Алисой, она глядела на нее мутными от катаракты глазами.
«Неужели она живая?» – поразилась Алиса. Старуха казалась ей давным-давно вымершей рептилией, которую подняли из чрева земли и для устойчивости набили ватой.
– Не возражаете, если я сяду рядом?
Алиса вежливо улыбнулась. Свободных мест в автобусе было хоть отбавляй, но одиноких пенсионерок всегда тянуло к Алисе как магнитом. Видимо, их привлекало ее лицо – цветущее и розовощекое, уверявшее в целомудрии и добродетели своей владелицы. Но в том, что она более-менее блюла целомудрие, вины Алисы не было – она старалась как могла, но ей не везло. Старушкам она нравилась, а вот мужчинам… Мужчинам – не особенно.
– Разумеется, – отозвалась Алиса. – Я только уберу сумку.
Автобус наконец-то покатил дальше, подняв ввысь стаю сорок и голубей: расправив крылья, они взмыли над Ларкхолл-парком к затянутому облаками небу.
– Какие прелестные создания, не правда ли? – воскликнула старушка, неотрывно следя за полетом птиц и помахивая, словно крылом, костлявой рукой.
Одинокая сорока спикировала на крышу газетного киоска, и сердце Алисы предательски сжалось. Какое зловещее предзнаменование… Быть беде.
– Я знаю, кто вы, – брякнула старушка.
Алиса нахмурилась.
– Я знаю, кто вы, – повторила она.
Повисло неловкое молчание. Не многовато ли экзистенции для утра пятницы?
– Я референт, разбираюсь с жалобами потребителей на обувную компанию, – неловко улыбнулась Алиса.
– Нет, – отрезала пожилая женщина. – Я говорю не о том, чем вы занимаетесь, а о том, кем вы являетесь. Мне известно про птиц.
Алиса окостенела. Птицы? Но почему – птицы? А куда делись вежливые, но ничего не значащие разговоры о дорожных пробках и плохой погоде? Откуда этой старухе знать, что она до смерти боится птиц? Надо бы пресекать подобные разговоры на корню, особенно по утрам.
– Что вы имеете в виду? – медленно произнесла Алиса. – Вам кажется… Кажется, что я не люблю птиц? Верно?
Старушка кивнула и впилась в нее колючим взглядом, видимо восприняв орнитофобию Алисы как личное оскорбление.
– Птицы – невероятные существа, – зазвенел ее тонкий писклявый голосок. – Известно ли вам, что белоголовые орланы – преданные, честные – всю свою жизнь хранят верность одному партнеру? Ну и как после этого ими не восхищаться?
Алиса кисло улыбнулась. Даже у белоголовых орланов есть личная жизнь. Не то что у нее.
– Я… Все это очень интересно, спасибо вам…
– Сильвия, – подсказала старушка.
– Сильвия… Э-э, птицы просто… В том, что касается птиц…
К горлу Алисы подступил комок, и она отвернулась. Именно это и раздражало ее в Лондоне больше всего. Она примирилась с нескончаемыми автомобилями и шумом, примирилась даже с тем, что ее могли случайно прирезать в темном закоулке. Но птицы – другое дело. Птиц она ненавидела всей душой, а Лондон просто кишел ими. Вороны в Тауэре, лебеди в Темзе, голуби – везде и всюду. Пернатые отравили ей детство, и теперь она желала их видеть лишь в одном месте – на своей обеденной тарелке.
Больше они с Сильвией не обмолвились ни словом и всю оставшуюся дорогу, пока струи дождя злобно хлестали по стеклам, просидели молча. На Трафальгарской площади Алиса поднялась и протиснулась мимо попутчицы.
– Простите, дорогуша.
Алиса обернулась: позади, покачиваясь на тонких, как спички, ногах, стояла Сильвия.
– Я тоже выхожу. Не поможете мне спуститься?
Она протянула сухонькую руку, и Алиса, немного подумав, осторожно свела пожилую женщину вниз по ступенькам, прямо под разверзшиеся небесные хляби.
– Благодарю вас, – выдохнула Сильвия, когда автобус исчез из виду. – Не будете ли вы так любезны перевести меня через дорогу?
Алиса беспомощно огляделась. Трафальгарскую площадь она на дух не выносила. И вообще, она собиралась выскочить из автобуса и галопом помчаться на работу – у нее ведь даже зонтика не было.
– Прошу вас, – жалобно протянула старушка.
Алису заела совесть, и она не смогла сказать «нет».
– Да, да, конечно, – отозвалась она и натянуто улыбнулась.
Обхватив Сильвию за талию и жмурясь из-за хлеставшего по глазам дождя, она углядела просвет в веренице мчавшихся машин, рывком перетащила старушку через дорогу и с отвращением врезалась в стаю ворковавших на площади голубей.
Зализанные дождем волосы прилипли к ее лицу. Восхитительно. Боссы придут в восторг от одного ее вида. Предел мечтаний!
– Ну, в общем, хорошего вам дня, – бросила Алиса, собираясь рвануть прочь.
– Одну минуточку. – Сильвия вцепилась ей в руку и вдруг широко распахнула глаза. Алиса покосилась через плечо, но ничего, кроме монументальной колонны Нельсона, не увидела. – Я была с вами не совсем откровенна.
– Слушайте, – смятенно зачастила Алиса, – если речь… ну, я не знаю… о пожертвованиях для Королевского общества защиты птиц или…
– Нет, речь не об этом. Речь о посылке.
Алиса раскрыла рот.
– Простите, вы только что сказали «о посылке»?
Сильвия кивнула.
– Какой посылке? Вы хотите сказать, это вы отправили мне коробку, которую я нашла на крыльце?
– Я.
Алиса нервно хохотнула.
– Но…
– Выслушайте меня, Алиса, – прошептала Сильвия.
– Откуда вы знаете мое имя? – Алиса испуганно сжалась. – Кто вы?
– Некогда объяснять, – прохрипела Сильвия.
Дыхание ее сбилось, стало судорожным и прерывистым, морщинистая кожа посерела и почти слилась цветом с асфальтом.
– Я оставила коробку на случай, если бы мне не удалось повидаться сегодня с вами, – вымученно улыбнулась старушка. – Но я хотела встретиться с вами, хотела увериться, что вы – именно та, кого я искала.
– Для чего вы меня искали? – удивилась Алиса.
Улыбка завяла на губах Сильвии, старушка покачнулась, шаркнула каблуками по асфальту, распугав голубей, и тихонько застонала. Колени ее подогнулись, и она обмякла на руках стремительно подскочившей Алисы.
– Черт! Сильвия!
С трудом удерживая на весу такую хрупкую, казалось бы, Сильвию, Алиса озиралась, кидая отчаянные взгляды на спешивших мимо прохожих.
– Помогите! – истошно закричала она. – Вызовите «Скорую»!
Веки старушки затрепетали. Глубоко и шумно вздохнув, она слепо нашарила ворот Алисиного пальто и потянула к себе.
– Птицы… – прошептала она. – Не гони их…
– Что? – воскликнула Алиса. – Да нет же, Сильвия, не о том…
– Кроули… Кроули придет за тобой, Алиса. Тебе грозит… опасность. Стоит мне уйти… и ты останешься без защиты.
– Тише, тише, – успокаивала ее Алиса, – все хорошо. Молчите.
Боковым зрением Алиса уловила какое-то движение. Перескакивая через ступеньки Национальной галереи, к ней сломя голову спешил охранник. За ним бежали две канареечно-желтые фигуры. Санитары.
Блестящие дождевые капли скатывались по щекам Сильвии, собираясь в лужицу в надключичной ямке.
– К нам идут, – дрожащим голосом произнесла Алиса. – Вас отвезут в больницу. Все будет хорошо. Только держитесь.
Глаза Сильвии раскрылись, и она вперила в Алису безумный взгляд.
– Алиса! Открой коробку! – выдохнула она, последний раз глотнула воздуха и безжизненно повисла на руках девушки. Брови ее разошлись, лоб разгладился.
А мир… изменился. В воздухе, над площадью разлились тишина и умиротворение. Голуби, что наводняли Трафальгарскую площадь и еще секунду назад хлопали крыльями и клевали зерно, застыли, словно отдавая дань уважения почившей старушке. Наваждение длилось краткий, как дыхание, миг, а затем все вернулось на круги своя. Шум, гам, суета вновь наполнили город, и птицы – все, от мала до велика, – взмыли над колонной Нельсона колыхающейся грозной тучей крыльев, перьев и лап.
– Она ударилась головой? – проревел над ухом Алисы чей-то голос. – Вы родственница? Она принимает какие-нибудь таблетки?
Словно из-под земли выросшие медики задавали ей вопросы, на которые у нее не было ответов.
– Что? Что? – только и бормотала она, словно в бреду.
Удрученно вздохнув, санитары вырвали Сильвию из ее объятий и унесли. Уложив старушку на асфальт, они приступили к массажу сердца, громко считая количество нажатий. Тщетно. Они прибыли слишком поздно.
Потрясенная смертью старушки, Алиса скорбно стояла на Трафальгарской площади посреди разбушевавшейся стихии, и водопад дождя казался ей белым шумом, песком, сыпавшимся из одной части песочных часов в другую. А сверху, с карнизов и крыш, застывшие в торжественном молчании, словно родственники на похоронах, на нее таращились птицы.
