9

В ту ночь, свернувшись комочком под тонкими одеялами, она спала как убитая, и первой мыслью, мелькнувшей у нее в голове после пробуждения, было: «Ну и кошмар же мне привиделся!» И только стряхнув с себя остатки сна, она с ужасом поняла, что все произошедшее вчера – все это правда. И Джен. И несчастный случай. И возвращение невидимых птиц… Мороз побежал у нее по коже.

Бивший в глаза солнечный свет заставил ее зажмуриться. Черт! Она забыла задернуть эти мерзкие занавески в цветочек! Ночью, когда она, еле волоча ноги, ввалилась в комнату, ее хватило лишь на то, чтобы рухнуть бревном на кровать, на которую указал ей Кроули.

– Ваша. Ложитесь, – отрывисто бросил он, и между ними повисло неловкое молчание.

Вообразив, что Кроули сейчас залезет к ней в постель, Алиса вскинула на него испуганные глаза. Прочитав в ее взгляде все, что она о нем думает, Кроули коротко рассмеялся и быстро вышел из комнаты.

Алиса осмотрелась. «Квартира», – сказал Кроули и нагло ее обманул, поправ тем самым закон о защите прав потребителей, где черным по белому говорилось о том, что запрещено вводить потребителя в заблуждение. Да этот закут и студией-то назвать язык бы не повернулся. Комната – и не более. Одна отрада – крошечный камин, который, судя по тому какой колотун стоял в спертом воздухе, в этом столетии, похоже, еще ни разу не разжигали.

Конечно, она ночевала в местах и похуже – достаточно вспомнить мерзкую конуру ее прошлого ухажера. А по сравнению с чудовищным коридором здесь даже было по-своему мило: и со вкусом подобранные кремовые обои с лиственным орнаментом, и простой паркетный пол, и непритязательный коврик – все радовало глаз.

Мебели, правда, было маловато: железная кровать, крепкий деревянный стул, письменный стол и вешалка с полками, заменявшая платяной шкаф. Вместо ванной – щербатая раковина да мутное зеркало, а из кухонных принадлежностей – небольшой электрический чайник и кружка, стоявшие все на том же деревянном стуле. Ни чайных пакетиков, ни сахара, ни молока – ничего. А значит, на завтрак – всего лишь чашка горячей воды. Бесподобно.

Стук в дверь заставил ее натянуть одеяло до самого подбородка.

– Эй! Есть там кто? – послышался из-за двери бестелесный девичий голос. Забыв, как дышать, Алиса в ужасе уставилась на дверь, желая одного – чтобы эта женщина поскорее ушла. – Если ты проголодалась, спускайся вниз, накормлю тебя завтраком. На первом этаже у нас общая кухня. На втором – ванная. Не знаю, Кроули сказал тебе об этом или нет. Он только сегодня утром сообщил мне, что у нас новая жиличка, так что… – Голос начал угасать. – Короче. Захочешь есть – приходи. Или не приходи. У нас тут все полюбовно.

Молчание и – звук удаляющихся шагов. Алиса бурно выдохнула и повалилась на подушки. Желудок недовольно заурчал, напоминая, как давно она ничего не ела. Но мыслимое ли дело предстать перед совершенно незнакомой женщиной в маминой ночнушке и меховых домашних тапочках? Пальто Кроули, разумеется, у нее отобрал.

ттт

Алиса прошлепала в кухню, и тотчас же благодатное тепло окутало ее тело. В огромном изразцовом камине весело потрескивали сосновые дрова, распространяя по всему дому сочный смолистый аромат. Аромат Кроули…

В центре кухни за столом сидела темнокожая девушка с копной пушистых, как одуванчик, волос. Зачерпнув полную, с горкой, ложку йогурта, она поднесла ее было ко рту, но увидела Алису во всей ее неприкрытой красе и подавилась.

– Утро доброе, – закашлялась она. – Алиса, да?

Алиса кивнула.

Незнакомка всхлипнула, вытерла глаза и помахала ложкой у груди.

– А я – Саша. Из номера 2а. Живу как раз под тобой, этажом ниже. Ты это, поосторожнее с огнем – того и гляди твоя рубашонка вспыхнет с тобою вместе.

Зардевшись, Алиса подобрала полы дурацкой ночнушки, отпрянула от камина и с грохотом опустилась на один из несуразных стульев, окружавших обеденный стол. Саша выжидательно уставилась на нее, и Алиса почувствовала себя неуютно.

Молчание затягивалось. Наконец Саша раздраженно откинулась на спинку стула и негодующе проворчала:

– Ну хватит уже. Займись чем-нибудь более интересным.

– Что – хватит? – ошеломленно спросила Алиса. – И чем мне заняться?

– Ну… Давай вглядись в потемки моей души и скажи, что ты там видишь. Кроули заверил меня, что ты – птицелов. Так давай, покажи класс. Опиши моего полуночника. Ну! Что он сейчас делает?

– Я его не вижу, – призналась Алиса. – Прости.

– Чего? – встрепенулась Саша и угрожающе прищурилась. – Ты хочешь сказать, у меня души, что ли, нет?

– Нет-нет, я вообще ничьих птиц не вижу… А если и вижу, то – нечаянно.

Саша оглядела Алису с макушки до пят и разочарованно покачала головой:

– Значит, никакой ты не птицелов. Кроули меня надул.

– Наверное, ты права.

– Но ты хотя бы раз видела полуночника?

– Я видела… – Алиса задумалась на мгновение и кивнула: – Думаю, да. Возможно.

Саша поднялась и кинула ложку в раковину.

– Ладно, пора собираться на работу. Значит, ты ничегошеньки не видишь? – Алиса помотала головой, и Саша вздохнула: – Да ты просто Мона Лиза среди птицеловов.

Алиса во все глаза вытаращилась на девушку, даже не пытаясь скрыть недоумения.

– Ты ее вообще видела? Она же с гулькин нос! Тебе о ней все уши прожужжали, ты идешь в музей, уверенный, что она взорвет тебе мозг, становишься перед ней, а она… – Саша сморщила нос. – А она – не больше почтовой марки! Ф-фу… Прости. Не обижайся, но ты первый птицелов, который встретился мне в жизни, и оказалось, что ты…

– Почтовая марка? – закончила за нее Алиса.

– Вот-вот. Но ты не кисни! Еще не вечер!

Саша притопнула изношенными армейскими ботинками, оправила старомодную клетчатую блузку, смахнула пылинки с черных штанов, натянула тренч и разгладила лацканы. Выглядела она феерично, словно промчалась по магазинам двух разных десятилетий и схватила первое, что подвернулось ей под руку.

– А, чуть не забыла! – Саша кивком головы указала на стол. – Это – твое. Кроули нашел его в кармане своего пальто. Сказал, ты забыла.

На столешнице лежало перо Сильвии, и Алиса содрогнулась от отвращения.

– Бери себе все, что отыщешь на полках, – наставляла ее Саша. – Мы не успели запастись едой на неделю, но Нелла, та, что живет в соседнем доме со своим мужем Гидеоном, угостила нас диковинным финским хлебом. Она печет его каждую субботу. Корвапутту… Или – корвапуусти? А, не суть. В хлебнице осталась пара кусков, ешь, не стесняйся.

– Спасибо.

– Джуд наверняка уже десятый сон видит – по ночам он частенько вкалывает на Королевском монетном дворе, но…

– А я-то голову ломаю, с чего у меня уши горят!

В проеме двери показалась взлохмаченная голова, и Алисе захотелось провалиться сквозь землю. Ну почему, почему она одета как огородное пугало?

– Что-то ты сегодня припозднился, – заметила Саша, кивая незнакомцу. – И не говори, что я тебя разбудила! Я все утро шуршала на кухне тихо, как мышка.

– Не разбудила. Пришлось на полчаса задержаться на работе, – успокоил ее новоприбывший. Искусно управляясь с инвалидным креслом, он вкатился на кухню. – Небольшие проблемы с одним из штемпелей. Я – Джуд. А ты?..

Он посмотрел на Алису.

– Это наш номер 2в, – объяснила Саша. – Она только что въехала.

– Рад познакомиться. Чувствуй себя как дома, но… – Джуд замолчал, красноречиво глядя на изнывавшую от нетерпения Сашу. – Некоторые ждут, что тут я выдам набившую оскомину шутку, верно? Не дождутся.

– Обломщик, – фыркнула Саша.

Джуд ухмыльнулся.

– Чайник вскипел?

– Не-а. Разогреть?

– Не стоит.

Джуд потянулся к рюкзаку, свисавшему с ручки кресла, и выудил газету и термос. Швырнув газету – «Грачевник геральд» – на стол, он тряхнул термосом.

– Составишь компанию? – спросил он Алису.

– Не откажусь.

Он проворно достал пару пластиковых чашек, откупорил термос и разлил чай.

– Ну и как тебя зовут, 2в? Вряд ли твоя матушка назвала тебя в честь мягкого грифельного карандаша?

– Меня зовут Алиса…

С наслаждением вдыхая пар, струйкой поднимавшийся из кружки, она завороженно вглядывалась в темную жидкость.

– Обычно, когда я прихожу домой, все убегают на работу, – произнес Джуд, подавляя зевок. – Ты к нам на постоянное житье-бытье?

– Не думаю.

– Угадай, кто она. – Расплывшись в улыбке, Саша ткнула пальцем в Алису. – Ни за что не догадаешься. Итак… Она… Та-дам… – Саша многозначительно помолчала и выпалила:

Саша подмигнула Алисе:

– Без обид!

– Да какие обиды!

– Почтовая марка? – обалдело переспросил Джуд. – То ли зрение меня подводит, то ли кто-то плеснул мне в чай ви́ски.

– Ага! – торжествующе вскричала Саша. – Ну, если начистоту, то она – птицелов. На этот раз обойдемся без драматических пауз, так как вообще-то она не видит никаких полуночников, так что я за нее не ручаюсь. Без обид.

Потягивая горячий чай, Алиса начала внутренне закипать.

– Кроули отыскал птицелова? – изумился Джуд и простодушно уставился на Алису. – Ну и где же он тебя откопал?

– В Лондоне. В том, другом.

Джуд просиял и подкатился к ней поближе.

– У меня есть коллекция фотографий с послевоенным Лондоном, – горячо зашептал он. – Можно я как-нибудь покажу их тебе? Наверное, город с тех пор изменился до неузнаваемости?

– Ты там никогда не был?

Он помотал головой.

– Только тебе, Джуд, – хмыкнула Саша, – лондонцы интереснее птицеловов.

Джуд не удержался и снова зевнул. Сжав руками кружку, он наклонился вперед и посмотрел на Алису добрыми голубыми глазами. Бронзовое лицо его было нескладным и худощавым, на подбородке пробивалась редкая щетина. Непослушный вихор упал ему на лоб, и Джуд откинул его ладонью, пригладив черные волосы.

Ну она и влипла. Не сосед, а вылитый Джеймс Дин годов этак пятидесятых. Та же белая футболка и наверняка та же кожаная куртка, припрятанная где-нибудь в шкафу.

– Здесь все без ума от птицеловов, потому что они необыкновенно редки, – пояснил Джуд. – Все хотят знать, что же они видят.

Он улыбнулся, и Алиса залилась краской стыда, вспомнив, что забыла причесаться.

Он задержал на ней взгляд немного дольше, чем того требовали приличия, и сладко зевнул, даже не пытаясь прикрыться.

– Прошу прощения, но у меня глаза слипаются. Пора на боковую. Спокойной ночи.

– День на дворе! – хмыкнула Саша.

– Только не для меня.

Джуд покатил к выходу. Послышалось металлическое «дзинь!», и его коляска остановилась, наткнувшись на ведро, в которое тонкой, но непрерывной струйкой с потолка стекала вода.

– Надо подлатать трубу? – спросил Джуд.

– Обождет, – отмахнулась Саша. – Иди вначале поспи.

Алиса посмотрела вверх. На оштукатуренном потолке, пестревшем желтыми кляксами подсохших протечек, расплывалось мокрое пятно. Похоже, трубы здесь протекали с завидной регулярностью.

– Алиса, был несказанно рад с тобой познакомиться, – сказал Джуд.

Алиса помахала ему на прощание, он развернулся и направился к двери с номером 1а.

– Знаешь, ночную сорочку, как у тебя, я уже где-то видела, – хихикнула Саша, скорбным взглядом окидывая ее наряд. – На одной старушке из фильма. «Титаник» называется. У тебя есть во что переодеться?

– Нет.

– Ну, если поторопишься, подброшу тебя по дороге на работу до моего любимого магазинчика. А пока можешь накинуть что-нибудь из моего.

– У меня денег нет.

– Кроули вернется с минуты на минуту. Может, он что-нибудь для тебя придумает…

На полу кухни растеклась лужица воды, и Саша словно одеревенела. Алиса взглянула на потолок.

– А где…

Слова застряли у нее в горле, когда из щелей между половицами забил фонтанчик воды. Возможно ли, чтобы протекал… пол? Забрызгав стену и ножки стола, фонтанчик утихомирился и небольшим прудиком разлился возле щелей. Алиса озадаченно смотрела, как вода, прибывая, омывала пол. Она лилась мощным потоком, и Алиса поджала под себя ноги, чтобы не замочить тапочки.

– Чертовы трубы, – процедила Саша и кинулась в коридор.

Из-под половиц вырвалась струя воды и, будто свихнувшийся садовый шланг, заметалась по кухне. Зазевавшаяся Алиса не успела увернуться, и струя, окатив ее с головой, ударила ей прямо в грудь. Мгновенно вымокшая, как котенок, Алиса затряслась от холода.

– Когда ты сказала, что я выгляжу, будто старушка из «Титаника», – заклацала она зубами в спину Саше, – я и представить себе не могла, как близко ты окажешься к истине.

Грохот в коридоре возвестил появление Джуда. Всемирный кухонный потоп нисколько его не смутил.

– Вам придется поднять половицы, – только и сказал он, затем простер руку и резко вскинул вверх пальцы.

Что-то зажужжало, послышались мягкие хлопки, гвозди в половицах, между которых сочилась вода, пришли в движение, зашатались и… воспарили. Джуд снова шевельнул пальцами, и дюжина ржавых и погнутых гвоздей пролетела через кухню и осела в его распахнутой ладони.

– Половицы, – напомнил он.

Саша, с глазами полными страха, отчаянно затрясла головой, нащупала свисавший с шеи кулон и вцепилась в него мертвой хваткой. Джуд вопросительно посмотрел на застывшую с открытым ртом Алису. Эти гвозди… Они пронеслись через всю кухню, словно повинуясь Джуду. «Должно быть, магнит, – быстро сообразила она. – Наверняка он использовал для этого сильный магнит…»

– Алиса, ты сможешь поднять половицы? – спросил он, вторгаясь в ее мысли.

Оставив тапочки на стуле, Алиса по щиколотки погрузилась в ледяную воду. Два дюйма студеной воды – это вам не шутка. Добравшись до оставшихся без гвоздей половиц, она подняла их, и в кухонном полу образовалась зияющая брешь, сквозь которую виднелась толстенная металлическая труба с дырой размером в кулак, изрыгавшая мутную воду.

Алиса покосилась на застывшую как изваяние Сашу. Воды прибыло уже на три дюйма. Да что такое с Сашей? Чего она так боится?

Из дыры в трубе, прямо в лицо Саше, вырвалась струя грязной воды, и девушка в ужасе отшатнулась.

– Так, пора убираться отсюда, – сказала Алиса, дошлепала до соседки, схватила ее за руку и потащила к двери.

Джуд склонился над брешью.

Очередная порция воды обрушилась на стол, и Алиса замешкалась. Перо Сильвии. Ее перо… Тяжело вздохнув, она побрела назад, смахнула перо, пока его не смыло водой, затем, рассекая волны, вернулась к Саше, сгребла ее в охапку и выволокла на улицу.

На тротуаре перед домом они сделали передышку. Промокшая и замерзшая Алиса снова предстала в неглиже перед всем городом. Похоже, у нее появился собственный неповторимый стиль. Сквозь распахнутую настежь входную дверь она видела, как вода, просочившись из кухни, ручейками струилась по коридору.

– Обидно, если клетчатый ковер не переживет подобного разлива, – усмехнулась она.

Саша не ответила, и Алиса, подобравшись к окну, заглянула в кухню поглядеть на Джуда. Джуд некоторое время рассматривал изломанные колючие гвозди у себя на ладони, а затем, размахнувшись другой рукой, прихлопнул их и растер в прах. Алиса остолбенела, но Джуд, казалось, знал свое дело. Из груды железных гвоздей он, будто из теста, слепил колобок, раскатал его в круг и швырнул в поврежденную трубу, изрыгавшую воду и пар. Круг накрыл дыру, рваные металлические края стянулись в незаметный шов, и течь прекратилась.

Алиса оторопела. Кто эти люди? Она повернулась к Саше и задохнулась от волнения – птицы! Птицы вернулись. Первым ее побуждением было сорваться с места и унести ноги подобру-поздорову, но она взяла себя в руки и осталась. Хватит бегать, набегалась. Глубоко вздохнув, она подняла глаза на Сашу…

Сашин козодой-полуночник разглядывал хозяйку черными бисеринами глаз. Он сидел у нее на плече, то сжимая, то разжимая коготки на лапах. Саша ничего не чувствовала: дрожа всем телом, она привалилась к стене и засунула руки в карманы.

Полуночник казался взволнованным: он вертел головой, распускал хвост и топорщил перья. Но топорщилась, словно бунтуя, только часть его серо-бурого невзрачного оперения, остальная часть лежала спокойно.

Между Сашиным запястьем и птичьей лапкой тянулась тоненькая серебристая полоска – неосязаемая и почти прозрачная, хрупкая и эфемерная, как игра тени и света. Что это? Раньше она ничего подобного в своих «птичьих фантазиях» не видела.

Суетливый полуночник повернулся к Алисе, и она в каком-то бессознательном порыве протянула руку и погладила его по мягкой пушистой голове. «Это и называется – взглянуть в лицо своим страхам», – мрачно подумала она.

Полуночник вздрогнул. Черные лужицы глаз, зеркальные, как озерная гладь, приковали к себе взгляд Алисы. Серебристая полоска замерцала, запульсировала, вокруг головы птицы разгорелось сияние, и Алиса поняла, что тонет в глазах полуночника, погружается в них, словно в чернильно-черное озеро… омут.

Улица исчезла. Алиса камнем пошла на дно – в глубины птичьего сознания. Сердце ее сжалось от ужаса, в ушах загрохотали ревущие волны. Нет, не озера – океана. А над ними, прорываясь сквозь ярость бушующих волн, взвился пронзительный детский крик. Отяжелевшая, пропитанная водой одежда потащила ее в бездну. Все ниже и ниже. Зара! Тоска и невыносимая боль пронзили каждую клеточку ее тела. Я убила ее! Сердце разорвалось в ее груди, голова треснула, как скорлупа грецкого ореха.

Пораженная, Алиса отшатнулась от полуночника и прижала руки к груди. В висках нестерпимо застучала кровь. Что это было? Видение будущего? Прошлого?

Саша, растерянная, встревоженная, отсутствующим взглядом глядела прямо перед собой, стискивая кулон с радужно переливающимся, неведомым Алисе камнем.

– Вода перестала течь, – просипела она.

По всей видимости, она не заметила, что случилось с Алисой.

Алиса прикрыла глаза ладонями. Глубоко вдохнула, выдохнула. Боль отступила, голова прояснилась. Что с ней такое?

– Трубу я починил! – крикнул из коридора Джуд.

Алиса отняла руки от лица. Откуда этот невыносимо яркий свет? Она покосилась на Сашу и только сейчас осознала, что до сих пор сжимает перо Сильвии. Пальцы ее разжались, и перо полетело на землю. Козодой-полуночник исчез, и у Алисы словно гора с плеч свалилась.

– Все чисто!

На крыльце появился Джуд: мокрый как мышь, с блестящими от воды прилизанными волосами, в футболке, плотно облепившей тело. Еще минуту назад она готова была поклясться, что собственными глазами видела, как Джуд голыми руками крошил гвозди, расплавлял их и заделывал ими дыру в трубе, но сейчас все это казалось ей полнейшей белибердой. Наверное, у нее просто разыгралось воображение или она смертельно устала…

– Джуд, – заикаясь, спросила она, – а какую именно работу ты выполняешь на Королевском монетном дворе?

– У меня лицензия на чеканку монет, – улыбнулся он. – Но вообще-то я мечтаю заняться обработкой металлов и ковкой оружия. Я уже взял внаем одну маленькую кузню в Спиталфилдсе.

Она вяло кивнула и перевела взгляд на перо. Безжизненное, словно мертвая птица, валялось оно на асфальте, и у Алисы не хватило духу его поднять.

– Во имя Господа Бога, что тут творится?

На противоположной стороне дороги стоял растерянный Кроули и не сводил с них недоумевающих глаз.