VIII

- Я не могу больше приходить лечить вас, сеньор, - голос Монардеса был очень серьезным.

Напуганный Варгас перестал пить настой. Он отодвинул фарфоровую чашку, тонкую почти до прозрачности, и поставил ее на ночной столик.

С начала его болезни, оказавшейся подагрой, прошло две недели. Известие ударило его, словно обухом по голове. Хоть он и был уже немолод, но и старым себя не считал, а подагра несомненно была недугом стариков. В конце концов, именно подагра свергла с трона могущественного императора Карла, который закончил свои дни в монастыре в Юсте, одинокий и всеми брошенный.

Падение короля тоже началось с острых болей в ноге, которая распухла и стала вдвое больше обычного размера. Император верил в целительную силу молитв и месс, но это ему мало помогло. При дворе говорили, что под конец его нога смердела так, что рабов приходилось сечь, чтобы заставлять менять ему повязки.

Устрашенный подобной перспективой, несколько последующих после известия дней купец провел в полном молчании и почти не ел. Но потребовалась бы нечто большее, чем неизлечимая болезнь, чтобы побороть человека такой колоссальной силы, как Франсиско де Варгас, привыкшего убивать или разделываться со всеми, кто преграждал ему дорогу. По мере того, как он мало-помалу свыкался с этим известием, к нему также постепенно возвращалось желание сражаться. В конце концов, он мог прожить еще много лет, даже десятилетий.

При надлежащем уходе, конечно. Именно поэтому его удивили и напугали слова Монардеса.

- Вы сказали, что будете приходить столько, сколько сможете.

- Допейте лекарство, - сказал Монардес, протянув ему чашку.

- У него отвратительный вкус.

- Настойка сассафраса горькая, но помогает уменьшить воспаление. Завтра вы сможете встать.

Это оказалось правдой. Всего неделю назад он едва мог вынести прикосновение простыни к большому пальцу ноги. Сейчас опухоль почти спала, оставив покрасневшую кожу и неприятный зуд, чесаться при этом было запрещено. Применение холодных компрессов едва помогало его облегчить.

- Дело в деньгах? Я могу удвоить оплату, если хотите.

Монардес осмотрелся вокруг. Серебряное распятие, инкрустированное драгоценными камнями, делило стену с несколькими изображениями святых и Девы. Резной сундук стоял в ногах мягкой кровати с балдахином. Она была такой большой, что могла вместить четверых и еще осталось бы место.

- Не сомневаюсь, сеньор. Для вас всё - вопрос денег, правда?

- Жизнь научила меня, что купить можно всё.

- За исключением жизни. А это как раз то, чего мне не хватает.

- Что вы хотите этим сказать, лекарь?

- Я очень старый человек, сеньор. Сомневаюсь, что переживу еще одну зиму, две не переживу точно, - сказал Монардес, собирая тем временем свои мази и пузырьки и складывая их в сумку. - Каждый шаг и каждый вздох для меня - победа. У меня больше денег, чем я могу потратить, и единственное, чего я желаю, это вернуться в свой сад, к моим травам и папоротникам. Видеть, как они растут, до тех пор, пока я сам не стану для них удобрением. Ежедневные визиты сюда отнимают у меня слишком много времени.

Варгас тут же откинул одеяло и с трудом поднялся с постели. Ступив на больную ногу, он скривился в гримасе боли, но тем не менее смог дохромать до Монардеса, который наблюдал за ним с удивлением и страхом. Варгас не был обычным больным. Он был одним из двух самых могущественных людей в Севилье, и его слава жестокого и безжалостного человека добралась даже до тихого сада лекаря. По слухам, мало кто отваживался противиться его желаниям, а тех, кто отваживался, обычно ждал не слишком приятный конец. "Водная могила в Гвадалквивире. Плавающий труп, раздутый и неузнаваемый. Чем больше мы цепляемся за жизнь, тем меньше нам остается", - подумал Монардес.

- Сеньор, вам следует быть осторожнее...

Варгас схватил его за плечо с невероятной для его состояния силой.

- Чего же вы хотите?

- Вы можете найти другого лекаря, который о вас позаботится, - тихо сказал Монардес.

- Все лекари - шарлатаны и проходимцы, которые причиняют больше боли, чем облегчения, и кроме того, берут за это плату. Я хочу, чтобы меня лечили вы.

- Я сочувствую тому, что случилось с вашей женой, но ...

При этих словах лицо Варгаса исказилось от смеси боли и гнева. Он занес над головой Монардеса кулак, и старик сжался в страхе. Но Варгас не успел нанести удар, потому что в комнату вошла Каталина с подносом в руках. Рабыня в ужасе остановилась в дверях, но ее вмешательство оказалось спасительным для лекаря.

Монардес открыл глаза как раз в то мгновение, когда с лица Варгаса исчезла ярость, словно с приливной волной, оставив вместо себя лишь печаль. Купец опустил руку и снова сел на кровать.

- Люсинда испытывала постоянные головные боли, и шарлатаны пускали ей кровь, чтобы их облегчить. Я был в отъезде, когда эти придурки выпустили больше крови, чем нужно.

Старик благоразумно молчал. Время от времени такое случалось: слишком слабый пациент и неопытный лекарь, который слишком часто пускал кровь, но это был один из немногих знакомых ему методов лечения, да и на клиентов он производил впечатление. Монардес уже знал эту историю, как и то, что случилось с тем безответственным лекарем, что оставил рану открытой слишком долго. Его обнаружили неделю спустя, повешенным вниз головой к крюку на скотобойне. Ему отрезали голову, и вся кровь вытекла в чугунный горшок.

- Повторяю, Монардес. Чего вы хотите?

- Для себя - ничего. Но, возможно, есть один способ вам помочь.

- Не томите!

- Пришлите мне карибскую девушку. Вашу рабыню Клару.

Услышав это, оправившаяся от испуга Каталина, которая расставляла завтрак для своего хозяина, задрожала. С подноса на пол соскользнула фарфоровая чашка и разбилась. Рабыня в страхе глядела на осколки, потому что за цену этой чашки можно было целый месяц кормить семью. Но хозяин заговорил с ней совершенно спокойно.

- Ступай, Каталина.

- Хозяин, мне нужно прибрать...

- Потом приберешь.

Монардес видел, как рабыня колеблется между страхом и необходимостью узнать, что будет, понимая, что в эту минуту решается судьба ее дочери. Наконец, она потупила голову и вышла, хотя лекарь готов был поставить свою жизнь на то, что она застыла прямо за дверью.

- Я вас не вполне понимаю, - сказал Варгас, едва рабыня удалилась.

Он смотрел на лекаря прищурившись и с напряженными плечами. Когда Монардес упомянул юную Клару, что-то в поведении Варгаса переменилось.

- Сеньор, мои усталые ноги уже не могут каждый день проделывать весь путь сюда, а она молодая и сильная. Уже много лет у меня нет учеников, я живу один в большом и пустом доме. Я мог бы поделиться своими знаниями трав и микстур, и это облегчило бы мое одиночество.

- Вы считаете, из нее выйдет толк? Ведь это всего лишь женщина.

- Она смелая женщина. Не побоялась отправиться за мной - среди ночи, совершенно одна.

- Это не свидетельствует о ее уме, - с презрением бросил Варгас. - Скорее наоборот.

- Это был безрассудный поступок. Но возможно, в ту ночь она спасла вам жизнь.

Варгас некоторое время молчал, готовя почву для следующего вопроса.

- Что вы имеет в виду под "облегчило бы одиночество", а, лекарь?

- Со мной ей нечего бояться, сеньор.

- Мне об этом уже говорили. Будь она мальчиком, всё было бы иначе, не так ли? - с жестокой усмешкой намекнул Варгас.

Некоторое время, показавшееся вечностью, в комнате был слышен только треск поленьев в камине, а Варгас наслаждался хорошо различимым унижением лекаря после таких серьезных обвинений.

- Как я уже сказал, со мной ей нечего бояться, - очень медленно произнес Монардес.

Варгас пожал плечами, разочарованный, что не удалось вызвать приступ ярости, которого он добивался, но ему ничего не оставалось, кроме как уступить.

- Ну, тогда я даю свое разрешение. Можете забрать ее с собой, но с условием, чтобы каждый день она возвращалась сюда, чтобы заняться моим лечением. А когда вы умрете, она вернется в этот дом навсегда.