Мы половину ночи искали Целительницу Марту, пока не обессилели. Все промокли до нитки под потоками воды и вымазались в скользкой грязи. Удивительно, что никто не простудился насмерть или не сломал шею. А если бы это случилось — виновата Настоятельница Марта. Я так скажу — если бы она одна заблудилась в грозу, я спокойно отправилась бы спать, пусть сама ищет дорогу домой. Если она настолько глупа, чтобы выходить в такую ночь, ей следует винить только себя, но как она могла оставить там, под дождём, больную старую женщину? А Целительницу Марту мы все любили.

Гроза прекратилась, но дождь продолжал лить, превращая дороги в бегущие потоки, а поля в ловушки. Я так часто поскальзывалась и падала в грязь, как будто мои ботинки были намазаны жиром, но кожа быстро онемела от холода, и я больше не чувствовала ушибов и царапин. Мы кричали, звали Целительницу Марту, но голоса тонули в вое ветра, и даже если она ответила — мы ничего не слышали из-за шума дождя. Мы цеплялись друг за друга в темноте, боясь исчезнуть, как она, боясь, что нас утащат прочь. Про себя я кляла Настоятельницу Марту, подвергшую нас такой опасности, и уверена, не я одна.

В конце концов, Пега предложила прекратить поиски, и никто не стал возражать. Мы не обнаружили Целительницу Марту на дороге, ведущей к бегинажу, но это ничего не значило. В такую грозу она могла оказаться где угодно. В темноте легко пропустить её следы, мы могли не увидеть и не услышать её, как и она нас. Продолжать поиски было бессмысленно — мы бродили кругами, как в дурацкой игре в жмурки. Но в то же время, все чувствовали вину за то, что Целительница Марта остаётся там, в ночи. Что, если она сейчас без сознания, в какой-нибудь наполняющейся водой канаве? Что, если она лежит где-то со сломанной ногой, мучается от боли и молит, чтобы мы пришли, или того хуже, думает, что её не найдут? Держась друг за друга, мы пробивались через ослепляющий дождь, надеясь, что Целительница Марта нашла убежище, а может, она уже в безопасности, в бегинаже. Но никто из нас в это не верил.

Я задыхаясь проснулась — в очаг бросили полено, из огня посыпались брызги красных искорок. Свечи прогорели. Через ставни в трапезную уже просачивался серебристый утренний свет. Османна, склонившись над очагом, добавила свежих дров, присыпала сверху горячим пеплом, чтобы горело медленнее. Уже обувшаяся Пега бросила Кэтрин на колени плащ.

— Поднимайся, детка. Помоги мне принести из лечебницы похоронные носилки. — Она кивнула Хозяйке Марте. — Встретимся у ворот.

Кухарка Марта, пытавшаяся нагнуться и застегнуть промокшие башмаки, так и замерла на полпути.

— Святой Андрей и все ангелы, спасите нас. Пега, неужто ты решила...

— Ты не должна так говорить, Пега, — запальчиво сказала малышка Кэтрин. — Целительница Марта не умерла. Бог защитит её.

— Я разве сказала, что умерла? — рявкнула Пега. — Если Целительница Марта упала с лошади, а это вполне могло случиться, раз лошадь вернулась без неё, значит, точно ушибла спину, а она у неё и так не очень. Могла бы Целительница идти — уже была бы здесь. Наверняка поранилась и лежит где-то. И как вы собираетесь тащить её домой — закинете мне на плечо, как копчёную свинью?

Хозяйка Марта кивнула.

— Ты слышала, что сказала Пега, Кэтрин. Делай что-нибудь полезное, а не стой столбом и не грызи ногти. — Она встала на колени и помогла Кухарке Марте натянуть башмак. — А ты, Кухарка Марта, нужна нам здесь, командуй кастрюлями и пирогами. Когда Целительница Марта вернётся, надо будет накормить её вкусной и горячей пищей, да и нас тоже. Кухарка Марта открыла рот, чтобы возразить, но Хозяйка ей помешала.

— Подумай сама. Не хочется, чтобы, когда мы вернёмся голодные и усталые, пришлось несколько часов ждать, пока ты приготовишь обед.

Несмотря на свою бесцеремонность, Хозяйка Марта старалась быть доброй. После ночных поисков Кухарка Марта едва смогла добраться до бегинажа. Бог благословил её такими размерами, что не очень годятся для путешествий. Она так же, как и все мы, стремилась найти Целительницу Марту, но никому из нас не хотелось тащить ее домой на себе.

Дождь не прекращался. Внутренний двор заполнили лужи, пузырящиеся под падающими каплями. С крыши лился поток воды. Мы пробежали под ним, но холодная вода плескалась под ногами, сверху лило, и мы промокли насквозь, не пройдя и полпути. Только Леон, огромный лохматый пёс Пастушки Марты, казался равнодушным к дождю. Он то и дело останавливался и обнюхивал кусты или дорогу.

Глубокие колеи от телег наполнились водой, так что мы старались идти по обочине, продираясь через мокрые кусты. Местами дорога размокла от края до края, и нам оставалось только подобрать юбки и идти вброд. Хозяйка Марта цеплялась за мою руку, чтобы не упасть, ругаясь так, что и торговец рыбой покраснел бы.

Река стала бурой, вода угрожающе поднялась. Между берегами неслись потоки грязи и сломанных веток. Прибрежные деревья и травы уже стояли в воде. В ветках полузатопленной ольхи, словно схваченный за шею цепкими пальцами, висел мёртвый лебедь. Дождь заливал холмы. Река еще долго будет разбухать после дождя, но пока в облаках не было ни единого просвета.

Пега с тревогой смотрела на реку.

— Когда в устье реки повернёт прилив, он начнёт толкать воду вверх по течению и берега размоет. Лучше нам молиться, чтобы Целительница Марта нашлась поскорее, пока вся дорога не скрылась под водой. Давайте разойдёмся. Пусть каждая ищет по своей стороне дороги. Мы знаем, что она отправлялась отсюда, значит, если лошадь её сбросила, Целительница Марта где-то здесь.

Позади деревьев и кустарника сверкало яркой зеленью ужасающе пустынное пастбище. Посреди поля уныло раскачивался на шесте огромный рогатый череп быка, его мрачная ухмылка предупреждала о чуме и запрете пасти скот. С черепа ещё свисали обрывки высохшей плоти и шерсти, остальное начисто ощипали вороны.

Мы прошли через кустарник и дальше двигались под деревьями, хотя ветки и не слишком защищали от ливня. Ручьи бежали вдоль берега и стекали с деревьев. Мы шевелили палками кучи листьев и заросли ежевики, звали Целительницу Марту. Старые растения размокли так, что трудно было приподнимать их, заглядывая вниз. Я боялась того, что мы могли найти, но ещё больше боялась не найти ничего. Господи, только бы она была жива.

Была, конечно, среди нас одна, не особенно старавшаяся искать. Османна остановилась неподалёку. Она просто глядела вглубь леса, даже не пытаясь разыскивать Целительницу Марту — как обычно, не желала пачкать руки.

— Ты не хочешь даже попытаться найти её, Османна?

Она не обращала на меня внимания.

— Османна!

Она не двигалась — стояла, сжав кулаки, как будто не в силах оторвать взгляд от чего-то вдалеке. Моё сердце застучало. Куда она смотрит? Только бы не тело, прошу, только не это!

— Подожди, я иду к тебе!

Моя юбка зацепилась за колючий куст. Я рванула ткань и побежала к Османне. И не увидела ничего, кроме сероватых стволов да трясины корявого подлеска. Я обернулась к Османне, пытаясь понять, куда она смотрит. Неподвижные глаза широко открыты, высохшие губы сжаты, она часто и шумно дышала.

— Ты услышала крик, Османна?

Не отвечая, она продолжала смотреть в сторону деревьев. Знаю я эти её игры. Дуется, что на этот раз не она в центре внимания. Только если она думает, что я намерена трястись над ней, как Марты — она сильно ошибается.

Неожиданно Османна выпалила:

— Этот запах... лука... я... я вдыхала его раньше. Я...

Она вдруг бросилась ко мне, обхватила так, что даже больно стало, уткнулась лицом в плечо.

Я оттолкнула её.

— Конечно, вдыхала, глупая девчонка! Это черемша, букет дьявола. Она тут повсюду растёт. Шагу не сделаешь, чтобы не раздавить старые листья. И чего ты болтаешь про запах? Мы здесь не травы собираем.

Она смотрела на сбившиеся листья под ногами, как будто никогда такого не видела.

— Ничего, Беатрис. Я сама не знаю... Ничего.

— Ты, похоже, совсем не волнуешься за Целительницу Марту. И почему меня это не удивляет? Кто мог убить собственного... Ты только посмотри на моё платье! В трёх местах порвано, и всё из-за тебя!

Османна покраснела и пошла дальше.

— Правильно, — крикнула я ей вслед. — Обижайся, ещё притворись, что заблудилась, чтобы нам пришлось тебя искать. Что до меня, так я не буду. Можешь оставаться здесь, пока с голода не помрёшь, мне и дела нет!

Она не обернулась.

Господи, неужели этот дождь никогда не кончится? Какая беда заставила Настоятельницу Марту тащить сюда Целительницу Марту в разгар бури? Обеим следовало быть умнее. Настоятельница Марта, вернувшись, ничего нам не объяснила. В свете фонарей он сама выглядела столетней старухой, грязной и измученной. Она как будто ничего не понимала, когда мы задавали ей вопросы. Проходила мимо, как призрак. Пега сказала, будто думает, что Настоятельница Марта сломала руку. Я заметила, что запястье согнуто под неестественным углом, но Настоятельница Марта не позволила никому посмотреть.

Я услышала, как где-то в чаще взволнованно залаял Леон, раздались крики и свист. Они что-то нашли. Я рванулась через кусты на шум. Пега и Хозяйка Марта склонились над чем-то, похожим на кучу старого тряпья. Пастушка Марта оттащила Леона в сторону, похвалила его, ласково погладила, и пёс радостно завилял хвостом. Но мне удалось увидеть лишь пару стоптанных грязных башмаков. Ноги в башмаках не двигались. Остальные женщины стояли рядом и молча цеплялись друг за друга.

— Она?.. — выпалила я, подбегая к ним.

Хозяйка Марта оглянулась.

— Она в плохом состоянии. Кэтрин, Османна, носилки сюда. Поторопитесь, надо нести её домой, пока она не погибла от холода. Она лежала под дождём всю ночь. Пошевеливайтесь.

Османна пробежала мимо меня, Кэтрин за ней. Остальные стояли и смотрели. Что же случилось? Почему они не пытаются ей помочь? Я придвинулась ближе, заглянула через плечо Пеги — и зажала руками рот, чтобы сдержать крик.

Целительница Марта выглядела ужасно. Седые волосы вымокли, в них запутались ветки и грязь. Но меня больше напугало её лицо, опухшее и перекошенное, гротескная уродливая маска, издевательская карикатура. Широко открытый левый глаз неподвижно глядел на нас, а правый полностью закрывало опущенное веко. Рот перекошен, из уголка на шею непроизвольно стекали рвота и слюна. Целительница Марта издавала странные булькающие звуки. Хозяйка Марта попыталась приподнять голову и плечи несчастной, чтобы облегчить глотание, но толку от этого было мало. Целительница Марта дышала тяжело и прерывисто, как собака на цепи.

— Что случилось? На неё напали? — спросила я.

Хозяйка Марта покачала головой.

— Нет, не видно заметных синяков или ушибов. Без сомнения, с ней случилось что-то страшное, но это не человеческих рук дело.

Правая рука Целительницы Марты бессильно висела, но левая цеплялась за плащ Хозяйки Марты. Здоровая половина её рта яростно двигалась, отчего парализованная сторона искажалась ужасными гримасами. Из глубины горла с трудом исходили бессмысленные звуки: «Га. Гар.»

Мы с Хозяйкой Мартой переглянулись.

— Что она пытается сказать? Господь? — я склонилась ниже. — Господь услышал твои мольбы, Целительница Марта, скоро мы заберём тебя домой.

— Гар! Гар! — Целительница Марта стучала по земле сжатым кулаком.

Хозяйка Марта покачала головой.

— Она лишилась рассудка, бедняжка.

Пега оттолкнула меня в сторону и положила на землю рядом с больной носилки.

— Придержи ей голову, Хозяйка Марта. Беатрис, можешь взять за ноги? — Она обхватила руками тело Целительницы Марты. — Кэтрин, возьми её правую руку и не отпускай. Давай, Кэтрин, она тебя не укусит! Ох, уйди с дороги, девчонка! Пусть это сделает Османна. Готовы? Поднимаем, осторожнее.

Ноги Целительницы Марты безвольно висели у меня на руках. Она обмочилась. Даже через промокшую от дождя одежду ощущался этот запах. Оставалось надеяться, что Хозяйка Марта права и Целительница Марта не понимает, что произошло. Однако когда мы привязывали её к носилкам, я увидела, что она плачет.