Перед вечерней в кухню влетела Кэтрин. Она просто задыхалась от возбуждения — новая гостья оказалась не обычной прокажённой или калекой.

— Она не больна, — благоговейно прошептала Кэтрин, — она святая. Я слышала, как Целительница Марта сказала, что дух ее уже оставил этот мир.

— Как это она не больна, если она умирает? — перебила Османна.

— О нет, она не умирает. Она покидает свое грешное тело, — Кэтрин произнесла «покидает» так, будто пробовала на вкус новый фрукт. — Так сказала Настоятельница Марта, — торжествующе заявила она.

— Андреа ничего не ест, но ее питает любовь Господа и Святой дух, превращающийся в мед у нее во рту. И от ее тела исходит сладкий аромат, как от розы после грозы.

— Ты его нюхала? — спросила Османна.

Кэтрин удрученно помедлила.

— Только Мартам позволено ее видеть.

— Она должна быть очень красивой, если она святая, — сказала малютка Марджери. — У нее длинные волосы до пола, как у святой Катерины?

— Думаю, да, — просияла Кэтрин. — И, наверное, золотистые.

Османна уже открыла рот, чтобы возразить, но я предупреждающе покачала головой. Хотела бы я, чтобы она научилась больше радоваться жизни, как Кэтрин. Османна вела себя, скорее, как старуха, чем беспечная девочка, будто из нее вырвали юность. Лицо ее выглядело еще более изможденным, чем прежде, словно она вообще не спала. Мне хотелось обнять и утешить ее, но Османна никого к себе не подпускала.