К вечеру воскресенья мне удалось познакомиться в приложении с пятью девушками, две из которых после дьявольских ухищрений согласились на свидание. Я назначил встречи с интервалом в два часа, как Биг Босс в конторе по найму. Не стал пыжиться и выбрал кофейню недалеко от дома. Само собой, девушки жили в моём районе, ещё не хватало бедному студенту таскаться на свидания через весь город.

Первая — Таня — произвела впечатление надменной стервы. Ежесекундно презрительно фыркала на факты из моей небогатой биографии. Пришлось засунуть поглубже гордость и отыграть роль добродушного парня, щедрого на комплименты и хорошие манеры. По крайней мере, природа не обделила девчонку красивой мордашкой, хоть полюбовался чем-то прекрасным.

Вторая — Вера — оказалась попроще во всех смыслах. Ничего выдающегося, зато чаепитие не походило на каторжно-пыточное мероприятие в угоду высшим целям.

С обеими я тепло попрощался, чмокнул в щёку и пообещал быть на связи 24 на 7. Затем сразу же поспешил на дачу. Проверил уровень социальной вовлеченности и удовлетворённо хмыкнул. С запасом набрал аж три балла. Открыл двух новых персонажей и получил в распоряжение мод.

Заценим, что это за зверь и с чем его едят. Я снова вписал своё имя, указал сто минут и дождался мгновенного перехода в игровой режим.

Вызываю окошко с данными и нахожу нужную вкладку.

Глазами выбираю «Да», моргание эквивалентно щелчку мышки или нажатию клавиши Enter. Всплывает россыпь картинок, заполоняя собой большую часть пространства. Невольно присаживаюсь, ощущая лёгкое головокружение. Пытаюсь разобраться. Каждая картинка — отдельный год, начиная с 2001 и заканчивая 2019. Как папки с фотографиями на рабочем столе. Моя жизнь.

Перехожу в 2018, там ещё 12 «папок», по месяцам. Смотрю июль. Недели, дни, всё по полочкам. Выбираю наугад 20 июля, в дополнительно всплывшей строке прокручиваю «бегунок» на 15:00. Моргаю.

Мы втроём сидим в шатре городского парка. Тим залип в смартфоне, а Романыч потягивает пиво, купленное добрым дяденькой за соседним столиком. Я помню тот день. Мы сдали второй вступительный экзамен в ВУЗ и отмечаем это дело. Передо мной стакан с недопитым морсом и пустая пластиковая тарелка из-под шашлыка с разводами дешёвого кетчупа.

— Вы заметили, как эти две монахини с куксами смотрели на нас, узнав, что мы с одной школы? — спрашивает тот я, из прошлого.

Мне неподвластно управление им, я как зритель в кинотеатре. В верхнем левом углу идёт обратный отсчёт времени работы мода:

— Угу, — кивает Романыч. — Будто нас привезли из колонии для несовершеннолетних. Скованных одной цепью и в наручниках.

— Оранжевой робы только не хватает, — усмехается Биг-Ти.

— Оранжевая — это у америкосов, — поправляет Романыч. — У наших обычно тёмно-серая или тёмно-зелёная.

— Когда ты успел отсидеть? — спрашиваю у него.

Я — реальный — вызываю окошко и жму «выйти». Передо мной снова россыпь «папок». Мне доступен для просмотра любой момент моей жизни! Мысли разбегаются, как тараканы, застигнутые врасплох неожиданным включением света. Столько классных моментов можно пересмотреть. Жаль, доступ всего час в сутки.

Я невольно конвертирую новую возможность в потенциальную выгоду. О зубрёжке можно забыть, если на экзаменах находить в Хранилище нужные моменты. Лекции, конспекты, книжки. Обнаруживаю в расширенных настройках мода функцию «Сортировка данных». Нечто вроде папки с избранным. Могу копировать временные кусочки и складировать в отдельном месте с быстрым доступом. Офигенный мод.

Не откладывая дело в долгий ящик, занимаюсь сортировкой материала по философии, в реальном времени сверяясь со списком вопросов. На это уходит больше сорока минут. Некоторых ответов не нахожу, поэтому спешно собираю недостающую информацию вручную через смартфон.

Успеваю укомплектовывать «избранную папку» за час. Дело сделано.

На ночь пришлось забрать Гримуар с собой. Чернильницу я аккуратно перевязал банковской резинкой и упаковал в найденную компактную коробку из-под наручных часов. Ещё раз перевязал и положил в рюкзак. Перо оставил внутри книги. Завтра набор мне пригодится.

Настал день, от которого тряслись коленки у большинства обитателей универа. Профессор Григорий Витальевич Михальчук — плотный седовласый ангел ада воплоти — хмуро восседал за преподавательской партой и обычно мурыжил каждого студента по полчаса. Очередь на заклание тянулась медленнее полоски ртути в термометре.

Почти все уткнулись носами в конспекты, что больше напоминало лихорадочные попытки надышаться перед утоплением. Отличались от общей массы только я и группа ОФМ — самых заядлых зубрил в длинных юбках и очках. Через одну золотые медалистки. Над ними председательствовал дуэт подружек не разлей вода, Говорухиной и Кутнюк.

Нас они в ответку нарекли Задротами Ордена Спермотоксикоза (ЗОС) и смотрели, как на ущербных выкидышей системы образования. А мы на них, как на серое вещество в бабушкиных труселях. Ни сисек, ни жоп, зато серого вещества — по бумагам — вагон и маленькая тележка.

Кутнюк подозрительно косилась на меня сквозь линзы безвкусных очков. Я читал её эмоции не хуже, чем она — любимые конспекты. «Что этот недочеловек себе позволяет? Почему он так спокоен и не перечитывает материал? А ещё занял очередь в числе первых, готовый принять основной удар на себя».

Не только Монашки заметили моё спокойствие.

— Ты всё выучил? — участливо поинтересовался Тим.

Добродушный наивный здоровяк, готовый поверить в инопланетное вторжение, если сообщить ему об этом серьёзным тоном и с каменным лицом. Из-за чего в школе становился жертвой большинства розыгрышей.

— Готов как никогда, — ответил я.

Едва передо мной зашёл Гена Ботан, я отлучился в туалет. Закрылся в кабинке и разместил на коленях кожаный портфель. Осторожно достал чернильницу и Гримуар. Время выбрал с запасом — час, синхронизировался с модом.

Возвращаюсь к трясущемуся стаду агнцев. Приходит моя очередь. Оставляю на столе Михальчука смартфон, вытаскиваю билет и демонстративно сажусь за первую пустующую парту. Этические учения поздней античности. Философское понимание истины. Проще простого! Без труда нахожу нужный «видеофайл», последовательно переписываю ответы на чистый лист бумаги, запоминаю и вызываюсь отвечать. Профессор удивлённо взводит брови. Я сажусь перед ним и безупречно отвечаю на вопросы.

Ошибка номер один — не стоит так нагло демонстрировать свою крутость. Михальчук проглатывает моё выступление с постной рожей и не морщится. Предсказуемо начинает засыпать дополнительными вопросами, словно я обучаюсь по программе для сверхразума и обязан тянуть не один билет, а сразу пять. Каждый раз, беря минутку-другую на раздумье, я нахожу нужный материал и бросаю его профессору в лицо. Наконец, отчаявшись меня потопить, Михальчук залезает в области, не входящие в наш курс. Тут я оказываюсь бессилен. Не оспариваю и зарабатываю с барского плеча «хорошо». Однако внутри меня трясёт от злости.

Выйдя из кабинета, я попадаю под перекрёстный словесный огонь. Как прошло, топил ли, какой билет, почему так быстро и тэ дэ, и тэ пэ. Тим называет меня философом от Бога, а Кутнюк меняется в лице, узнав, что я получил «хорошо». Не верит, пока я не подношу к её очкам раскрытую зачётку.

— Пф, — выдаёт она. — За какие же заслуги обычный ЗОС стал любимчиком Михальчука?

Ах ты, жалкое подобие особи женского пола! Сейчас ты у меня попляшешь. Терпение лопается. На публику я дежурно улыбаюсь и киваю. Выслушав поздравления от друзей, я снова отлучаюсь и запираюсь в кабинке туалета.

Дожидаюсь окончания своего сеанса.

Вписываю: Анна Кутнюк. Пять минут. За глаза.

Слышу возмущённые перешёптывания Говорухиной и ещё кого-то из ОФМ. Моё чудесное спасение в стиле Гудини не даёт им покоя. Я отделяюсь от могучей кучки и без стука вхожу в кабинет. Михальчук поворачивает голову и качает головой.

— Вы слишком рано, — говорит профессор.

Перед ним морально распят Гена Ботан. Препарирование в самом разгаре.

— Рано — у барана, — отвечаю я, подхожу к столу и сгребаю в охапку разложенные билеты.

Затем рву эти узкие бумажные полоски надвое, на четвертины и подкидываю в воздух. Они осыпают седую макушку Михальчука, точно гигантские хлопья снега. Профессор настолько в шоке, что забывает возмутиться. Я выхожу из кабинета и бросаю напоследок:

— Агнец с бараном — едино племя.

Не знаю, зачем. Просто вспомнилась поговорка. Выхожу из корпуса и стреляю у группы курящих студентов сигаретку. На меня смотрят, как пресловутые бараны на новые ворота, но всё же протягивают и даже поджигают. Делаю затяжку и закашливаюсь. Из любопытства проверяю подноготную Кутнюк:

Что и требовалось доказать, как говорится. Лишь в одном Монашка меня превосходит — лучше использует природный умишко. Ценой вахтовой службы над учебниками. Зато у неё в кармане золотая медаль, а у меня — пудра от пончика.

Я вернулся к кабинету, где царил переполох. Фригидные Монашки исчезли, организовав исповедальню в полевых условиях. Всем хотелось знать, что произошло.

— Что я пропустил? — спросил я хохочущего Романыча.

Тот кивнул на Гену Ботана.

— Дичь в стиле Тарантино, — ответил тот и живописно описал сценку, которую я сам и устроил.

В подкорку закралась мыслишка, не переборщил ли? Наверно, стоило ограничиться словесным поносом и хлопком дверью. Ай, плевать.

— Видать, переутомление от зубрёжки и воздержания, — предположил я. — У Монашек такое бывает.