С тех пор как вскрылась правда о Тае, Зелл сидела дома, отказываясь ходить к бассейну и отчаянно занимаясь готовкой. В доме вкусно пахло, и на столе всегда лежало горячее печенье. Перекусов было больше, чем можно было съесть. Она продолжала посылать еду в дом мистера Дойла, почти каждый день заставляя меня носить через улицу контейнеры, забыв о своем предупреждении держаться от него подальше. Мистер Дойл всегда открывал дверь с легкой улыбкой, говорил мне, какая я хорошая девочка, что принесла ему поесть. Я отвечала, что ничего особенного не делаю, просто доставляю. Однажды он спросил меня, готова ли я заработать немного денег, чтобы закончить пруд, который он начал обустраивать для матери.

Я посмотрела на него растерянно и чуть не брякнула: «Но она мертва!» – наверное, это не самое приятное, что можно было сказать.

Но он понял, что означает мой растерянный взгляд.

– Я собираюсь закончить его в ее честь. Своего рода памятник, – объяснил он. – Тогда мы с Джесси сможем посидеть у пруда и подумать о ней.

Я ни разу не видела, чтобы Джесси сидел спокойно, разве только за видеоигрой, но промолчала.

Мистер Дойл положил руку мне на голову, вид у него стал грустный.

– Меня вдохновило то, что вы с Зелл сделали. – Он указал на противоположную сторону улицы – на наш пруд, который получился очень даже ничего, пусть это и с моих слов. – Ты создала нечто прекрасное.

– Мне лучше спросить у Зелл, – сказала я. – Возможно, у нее э… возможно, мне еще кое-что нужно для нее сделать.

По правде говоря, я не знала, как отнесется к этому Зелл. Одно дело – отдавать еду и возвращаться домой, но работать у него по полдня – совсем другое.

– Ладно, тогда иди и спроси, а если она разрешит, переодевайся в рабочую одежду и возвращайся прямо сейчас.

С минуту он смотрел на меня как-то нервно, потом улыбнулся и махнул рукой в сторону дома Зелл. Я поспешила через улицу, надеясь, что Зелл согласится.

– Зелл! – крикнула я, войдя.

Она, прихрамывая, вошла в кухню с испуганным видом. Она стала такой нервной и странной с тех пор, как все узнали о Тае. Наверное, она считала, что из-за поступков сына люди будут думать о ней плохо. Но я не спрашивала ее об этом. Я просто позволила ей готовить и надеялась, что она придет в себя.

– Могу я помочь мистеру Дойлу обустроить пруд на заднем дворе? Он попросил меня и сказал, что мне заплатит. – Подняв брови, я посмотрела на нее серьезно. – Мне бы очень пригодились эти деньги, – добавила я.

Зелл рассмеялся, но я не видела в этом ничего смешного. Она озабоченно посмотрела на дом Дойлов. Несколько секунд она молча размышляла.

– Он делает это ради своей мамы. – Я сама понимала, как странно это звучит. – В честь памяти о ней, – объяснила я. – Правда, мило?

Я состроила «щенячьи глаза». Так эту мою мину всегда называла моя мама. Я прибегала к «щенячьим глазам» только в особых случаях. Если использовать их слишком часто, они перестанут действовать. Лучше придержать хитрость до того момента, когда она действительно понадобится. Моя мама называла это «расчехлить тяжелую артиллерию».

Зелл подошла к двери, которая вела из кухни на подъездную дорожку. Открыв дверь, она высунулась наружу, посмотрела на дом мистера Дойла, потом через плечо на меня. Она подняла брови, бросив на меня серьезный взгляд.

– Я возьму какой-нибудь журнал и посижу на подъездной дорожке в шезлонге. Так что я буду рядом, если понадоблюсь. Я хочу, чтобы ты время от времени выглядывала из-за угла и мне махала. Хорошо? – спросила она.

Я энергично закивала.

– Ладно!

Я побежала переодеваться, пока она не передумала, и уже с лестницы крикнула через плечо:

– Спасибо!

В комнате Тая я надела рабочую одежду, ту самую, что надевала в долгие жаркие дни, когда мы работали во дворе Зелл.

Когда я вернулась к дому мистера Дойла, он указал мне на большую кучу плоских, зазубренных, темно-серых камней, которыми он собирался выложить пруд. Но то, что он мне показал, совсем не походило на наш пруд. Это больше походило на огромную старую яму в земле. Ему бы пригодились уроки Зелл. Но вслух я ничего такого не сказала. Я думала о том, что смогу купить на вырученные деньги. Подарок для Каттера. Подарок для моей мамы.

Я таскала тяжелые камни с места на место, и солнце палило нещадно, пока я работала. Время от времени я выполняла данное Зелл обещание и высовывалась из-за угла, чтобы помахать ей рукой, мол, у меня все хорошо. Я была вся в поту, и голова болела от солнца. Работа оказалась тяжелой и долгой, и я начинала думать, что деньги того не стоят. Мистер Дойл пытался установить вычурный фонтан, но у него плохо получалось. Он ругался и потел, его разочарование становилось все яростней. Он ушел в дом, чтобы принести нам бутылки с водой, и оставил меня одну, а я воспользовалась возможностью на несколько минут остановиться и отдохнуть. Я посмотрела на свое отражение в стеклянной двери, которая вела в подвал. Я подумала о висячем замке, увиденном на двери в подвал из дома, который повесили, чтобы его мать не упала с лестницы. Интересно, снял ли он его, ведь в замке больше не было необходимости? Я так долго смотрела на стеклянную дверь, что мне показалось, будто занавеска шевельнулась, и это меня напугало. Я подумала о его матери, а еще о призраках. Я сделала шаг прочь от двери, потом другой, мое отражение в ней становилось все меньше и меньше.

Выйдя из-за угла, мистер Дойл окликнул меня по имени и протянул мне бутылку с водой.

– Перерыв окончен! – сказал он. – За работу!

Развернув меня, он указал на камни. Потом снова вернулся к своему фонтанчику. Осушив одним махом полбутылки, я начала выкладывать камни. Какое-то время мы работали бок о бок. Я чувствовала запах нашего пота в воздухе. Лучше бы я никогда на это не соглашалась. Я оглянулась на занавеску, висевшую за раздвижной стеклянной дверью, но за ней ничего больше не двигалось. Наверное, от жары меня подвели глаза. И никаких призраков вообще не существует.

Когда мы наконец закончили, он полез в карман за деньгами и, выудив их, собрался подать мне. Я потянулась за ними, но он меня остановил.

– Сначала обнимашки, – сказал он.

Он был потный, и от него воняло. У меня не было желания его обнимать. Но я хотела получить деньги, и у меня возникло такое чувство, будто я должна его обнять, чтобы их получить. Я не могла определить, сколько денег у него в руке, но выглядело это как целая куча. Я шагнула к нему и позволила себя обнять. Это же одинокий человек, потерявший мать. Ну и что с того, что от него чертовски воняет? Объятия продлятся секунду, а потом я смогу пойти домой и принять душ.

Он отстранился и посмотрел на меня, а затем придвинул свое лицо ближе, и, не успела я понять, что происходит, его рот накрыл мой. Своими губами он раздвинул мои и засунул свой язык мне в рот. Я попыталась вырваться, но он удержал меня на месте. Мистер Дойл был удивительно сильным, когда хотел. Это ему следовало таскать камни.

Он перестал меня целовать, и я посмотрела в сторону дома Зелл, отчаянно желая вернуться туда. Но он не пускал меня, удерживая за руки. Мой мозг лихорадочно работал, в голове металась уйма мыслей о том, насколько сделанное им грубо и ужасно. Я ожидала, что он извинится. Но он лишь сказал:

– Никогда никому не говори о том, что я сделал.

Ему не стоило об этом беспокоиться. Я бы никогда никому не сказала. Это было слишком ужасно, чтобы говорить вслух. Тогда он протянул мне деньги и отпустил. Я убежала от него так быстро, как только могла, все еще чувствуя, как его толстый язык елозит у меня во рту; я сомневалась, смогу ли когда-нибудь навсегда убежать от того, что только что произошло.