Я сидела во дворе, когда услышала шаги подошедшей сзади Зелл. Увидела, как мистер Джон сел в машину и уехал. Знала, что он собирается встретиться с Таем. Знала, что Ланс и Дженси позвонили в полицию из-за той обувной коробки. И я знала, что Зелл выйдет на улицу, чтобы сказать мне: она не сердится на меня, я не сделала ничего плохого. Я знала, что Зелл будет беспокоиться о моих чувствах и попытается сделать так, чтобы мне было лучше, – просто такой она человек. Она была из тех людей, кто берет в свой дом совершенно незнакомого ребенка и заставляет его почувствовать себя частью семьи. Она будет любить меня, потому что она – любящий человек. И то, что сделал ее сын, никогда этого не изменит.

Но у нее не было шанса сказать мне что-нибудь. Только не этой ночью.

Зелл начала было говорить, но я подняла палец, заставляя ее замолчать. Я похлопала по земле, на которой сидела, прямо у пруда во дворе, который мы с ней вместе соорудили. Она снова попыталась заговорить, но я решительно покачала головой и указала в сторону дома мистера Дойла. Я приложила палец к губам, когда она, наконец, заметила то, на что я смотрела. Мне казалось, что правильнее будет молчать, пока люди из похоронного бюро в черных костюмах грузили миссис Дойл в катафалк. Никто из нас не сказал ни слова, когда мистер Дойл с трудом уводил Джесси обратно в дом. Мы еще долго молчали после того, как все кругом стихло. Впереди была только ночь.