Зелл не слишком удивилась, узнав правду о сыне. Она, наверное, всегда знала, что с ним… что-то не так, особенно в старших классах. Он вел себя все тише и тише, чаще запирался у себя в комнате. Зелл беспокоилась об обычных проблемах, о которых говорят по телевизору: наркотики, алкоголь, депрессия. Она вслух спрашивала Джона, не было ли у их младшего сына суицидальных мыслей, а может, он тайный гомосексуалист или связался не с теми людьми. Джон твердил ей, чтобы она перестала волноваться, оставила мальчика в покое, что все наладится и не следует выдумывать неприятности там, где их нет. Но в глубине души она знала: что-то не так. И теперь, столько лет спустя, когда Дженси Сейбот сидела за кухонным столом и изучала пугающее содержимое давно спрятанной обувной коробки, Зелл поняла, что ей бы следовало внимательнее прислушиваться к своему неуемному внутреннему голосу.

Теперь она знала: это из-за ее собственного сына Дженси много лет назад уехала. Тай был угрозой, напугал бедную девушку до смерти своими бумажными сердцами, которые оставлял в самых разных страшных местах. Одно такое сердце (если верить местным сплетницам) было выведено на столике в ванной (Дженси увидела его, выйдя из душа), а на запотевшем зеркале было выведено слово «любовь». Зелл, разумеется, все это знала, она же слушала жалобы и сетования Лоис Сейбот у бассейна все лето перед тем, как родители отвезли Дженси на север в неведомый колледж, чтобы уберечь от неведомого преследователя. Лоис даже не открыла другим матерям название колледжа, сказав, что это слишком опасно.

И опасность действительно материализовалась. Однажды вечером, когда Дженси встречалась с Ивреттом, кто-то (теперь Зелл знала, что это ее сын!) напал на бедного Ивретта и избил его, оставив вырезанное из бумаги сердце на теле потерявшего сознание парня. Теперь Зелл попыталась вспомнить то время, задумалась, а видела ли она на сыне следы той драки, были ли какие-то признаки, которые она проигнорировала, потому что (как бы она ни утверждала обратное) на самом деле она не хотела ничего видеть. Она подумала о том, что произошло по соседству перед уходом Дебры. Она подумала о своем сыне. И все это было тошнотворно логично. Она родила этого ребенка, она его вырастила, а он сделал что-то ужасное. Она с ужасающей ясностью увидела, как сама повлияла на то, кем он стал.

– Мне очень жаль, – снова и снова повторяла Зелл, обращаясь к Дженси. – Что я могу сделать?

Заламывая руки, она расхаживала по кухне. Джон и Ланс разговаривали в кабинете, их голоса казались тихими и серьезными, как раскаты грома. Кейли старалась держаться подальше от взрослых, что, вероятно, было хорошей идеей. Она не сделала ничего плохого намеренно, но ее любопытство открыло шкатулку Пандоры, и Зелл даже не знала пока, как поговорить с ней об этом.

Ланс и Дженси ушли, забрав с собой обувную коробку. Зелл вошла в кабинет мужа и села у стола. Ее бил озноб, и она обхватила себя руками. Она лениво гадала, где сейчас Кейли, уговаривая себя, что с девочкой, вероятно, все в порядке. Теперь ее заботил собственный ребенок. Проводив Дженси и Ланса, вернулся Джон. В руке он держал ключи.

– Я сейчас поеду к Таю, – сказал он. – Надо с ним поговорить, дать ему понять, во что все выльется.

Зелл с несчастным видом кивнула.

– Хочешь, я поеду с тобой?

– Нет, – ответил Джон, позвякивая ключами. – Думаю, нам нужно поговорить, как мужчина с мужчиной.

Он опустил глаза, и Зелл воздержалась от упоминания о том, что когда-то умоляла его сделать именно это.

– Я останусь с ним, пока не приедет полиция, – добавил Джон, все еще глядя в пол.

Они вместе выбирали паркет много лет назад, когда решили отказаться от коврового покрытия в пользу половиц: посещали шоу-румы, просматривали образцы, обсуждали различные варианты, цвета, цены. Тогда это казалось таким важным. Теперь они едва замечали паркет, они просто ходили по нему.

– Значит, они собираются заявить на него в полицию?

Джон кивнул.

– Ланс обеспокоен тем, что Тай мог видеть Дженси сегодня у его дома… и может вернуться к прежним замашкам. Он считает, лучше всего подключить власти, просто чтобы избежать проблем. Если он будет знать, что за ним следят, вероятность, что он попытается что-то выкинуть, будет гораздо меньше.

Зелл кивнула.

– Понимаю. Я просто… – Она встретилась с Джоном взглядом. – Я просто ненавижу это.

Он подошел к ней, за каких-то несколько широких шагов пересек комнату. Взяв ее за руку, он притянул ее к себе. Зелл уткнулась лицом ему в шею и позволила его рукам успокаивающе поглаживать ее. Джон позаботится о ней, он позаботится о них всех. Она знала это, когда выходила за него замуж, и знала теперь.

– С ним все будет хорошо. Со всеми нами.

Она кивнула, зная, что он почувствует, как двигается ее голова.

– Позаботься о Кейли, – сказал он. – Держу пари, она немного расстроена из-за того, что произошло. Она, наверное, думает, что это ее вина. В том, что нашла коробку.

Зелл отстранилась и посмотрела на мужа.

– Вроде того, – ответила она, удивляясь собственным жестоким словам.

Она не могла винить Кейли за то, что та была нормальным ребенком. Нормальные дети лезут повсюду, когда им скучно. Даже некоторые взрослые лезут не в свое дело, когда им нечем заняться.

Джон приложил палец к ее губам.

– Ей необязательно это слышать. Ей нужно услышать, что она всем помогла. Она нашла кое-что очень важное, то, что мы все должны были увидеть. – Он внимательно посмотрел на жену. – Потому что нам это было нужно. Нужно было увидеть.

Она подумала обо всем, что они так долго отказывались замечать. Джон прав. Им просто необходимо многое увидеть.