Одной добродетельной девице из города Нивеля в Валлонском Брабанте подбивал клинья дьявол в образе красивого и прилично одетого мужчины, выражая намерение на ней жениться. Она, не зная, кто это, тем не менее отвечала, что отвергает брак из любви к Христу. Дьявол, однако, предприятия своего не оставлял, являлся ей в разных местах, и она, видя таковую его настойчивость и понимая, что красивых девиц в Валлонском Брабанте пруд пруди, принялась его спрашивать, кто он и откуда и все ли в их краях такие мономаны. И так она его допекла, что он возьми и откройся ей: так и так, я-де дьявол, приятно познакомиться. Тут уж она совсем расхотела за него замуж, а он задора своего не терял и думал привлечь ее склонность маленькими сюрпризами: то в чашку ей нагадит, то в суп навоза накладет. До супа ее семья еще как-то терпела — мало ли, кавалеры разные бывают, образованный человек со странностями, — а тут уж они прямо вопрос поставили, что знает ли он, к примеру сказать, молитву Господню (с козырей люди заходят). Говорит: «Прекрасно знаю». Его просят продемонстрировать. Он читает: «Отче наш, иже еси на небеса, имя твое, да будет воля твоя и на земле, хлеб наш насущное даждь нам днесь, но избави нас от лукавого». И поскольку в этой молитве, говорит Цезарий, он то и дело перескакивал и допускал варваризмы, то, закончив ее, он со смешком прибавил: «Вот так вы, миряне, обыкновенно читаете вашу молитву». (Прекрасная психологическая деталь, у меня был один такой знакомый.) Тут уж, конечно, публика не на шутку заинтересовалась и просит его прочесть Символ веры, если нетрудно. Дьявол начинает: «Вверяю Бога Отца всемогущего». Ему говорят: нет, надо говорить «верую в Бога». Он опять: «Верую Богу». Образованные люди, бывшие при этом и знающие значение аккузатива (!), настаивали, чтобы он сказал «верую в Бога», но, печально говорит Цезарий, так и не склонили его к этому (Caes. Dial. III. 6).