Один рыцарь не верил в демонов и все, что о них рассказывают, считал вздором. Пристал он однажды к клирику по имени Филипп, славному некроманту, — мол, ты с демонами на дружеской ноге, так будь любезен, покажи мне их. Тот — так, мол, и так, вид у них ужасен, и видеть их не всякому полезно. Рыцарь, однако ж, настаивает. «Ин будь по-твоему, — говорит Филипп, — если ты обещаешь, что твои родственники и друзья не станут мне мстить, если тебе эта встреча худо выйдет, тогда, пожалуй, увидишь». Рыцарь обещал. В полдень Филипп вывел рыцаря на перекресток, очертил мечом круг и сказал рыцарю, что если он хоть чем-нибудь высунется из круга до его, Филиппа, возвращения, то головы ему не сносить; демоны вмиг его вытащат. Предупредил он его также, чтоб ничего демонам не давал, ничего не обещал и не крестился. Засим он ушел.

Сидит рыцарь в круге и видит: великие волны разливаются, устремившись к нему, а потом слышит хрюканье свиней, свист ветра и другие мороки, коими устрашают его демоны. Но он того ждал и не боялся. Наконец в соседней рощице увидел он как бы некую ужасную тень, выше деревьев, которая направлялась к нему. Рыцарь разумеет, что это дьявол, а тот, подойдя к кругу, останавливается и спрашивает рыцаря, чего ему надобно. Был он в черных одеждах и так безобразен, что смотреть нельзя. «Хорошо, что ты пришел, — говорит рыцарь, — я хотел тебя видеть». — «Для чего?» — спрашивает дьявол. «Много я о тебе слыхал». — «И что же именно?» — интересуется дьявол. «Да больше плохого», — говорит рыцарь. Тут дьявол, конечно, начал рассказывать, что он лучше своей репутации, что он никому не вредит по доброй воле, что вот-де Филипп, твой наставник, мы с ним добрые друзья, — спроси, обидел ли я его когда: захотел он меня видеть, и я тотчас явился. «Где же ты был, когда он тебя призвал?» — «Далеко за морем, а потому было бы мило с твоей стороны что-нибудь мне подарить, чего ж я из ног глухоту выбивал». — «Чего ты хочешь?» — «Да чего ж; вон плащик твой подари». — «Не дам плащика». — «Ну тогда перевязь». — «И перевязи не дам». — «Одну овцу из стада». — «Даже не думай». — «Дай хоть петуха из своего дома». — «На что он тебе?» — «Будет мне петь». — «Как же ты его изловишь?» — «Не твоя печаль, ты только дай». — «Ничего я тебе не дам». И, чтобы как-то сгладить эту неловкость и сделать собеседнику приятное, рыцарь тут же спрашивает: «Скажи, откуда у тебя столь великие знания?» — «Нет такого зла в мире, — отвечает дьявол, — о котором бы я не знал; вот, к примеру, в такой-то деревне и в таком-то доме ты потерял свою девственность, там-то и там-то совершил такие-то грехи». И рыцарю нечем было возразить, ибо это была правда.

Тут новиций прерывает рассказ и говорит: «Как же так, не может быть, чтоб рыцарь никогда не исповедался; откуда же дьяволу знать о его грехах?» — Поскольку рыцарь исповедался с желанием снова грешить, знание дьявола не уменьшилось. — «А, вон как, — говорит новиций. — Тогда понятно. А дальше что было?»

Дьявол потребовал чего-то еще, а рыцарь вновь ему отказал. Тогда дьявол протянул руку, словно намереваясь схватить его и вытащить из круга, и рыцарь от испуга упал навзничь и закричал. Услышав его, прибежал Филипп, и дьявол немедленно исчез. С той поры рыцарь всегда был бледен, исправил свою жизнь и верил в бытие демонов. Недавно он умер (Caes. Dial. V. 2).