Часть 2 Глава 10

Не было больше ни бесчисленных зеркал, ни каменного храма — теперь вокруг меня расстилалась бескрайняя зелень степной травы, а над головой синел купол неба с застывшим в зените солнцем. И опыт прожитых мною — не-мною — тысячелетий говорил, что это не иллюзия, как было с кланом ар-Гор, это реальность.

До тех пор, пока я находилась в смертном теле эль-туань, мне было не дано осознать и принять все то, чем являлась Дочь Властелина. Я знала многое, но детали скрадывались, оставляя лишь главное. Я понимала — это необходимо, чтобы смертный разум не погиб под непосильной ношей сотен веков.

Я прислушалась к степи. Ее вольный ветер пел о бескрайних табунах диких лошадей, о крадущихся в темноте волках и безумном смехе гиен. Из далеких краев он принес слезы моря, оцарапал мою кожу песчинками знойной пустыни, обжег льдистым дыхание белых глыб — но не сказал ни слова о разумных.

Тихий, спокойный мир.

Я слышала тебя, ветер, свидетель настоящего. Теперь я буду слушать землю — свидетеля прошлого.

Опустившись на колени, я положила ладони на сухую почву. Там, глубоко в недрах, под тысячелетиями спокойствия, жила память этого мира.

…крики. Крики и боль насильственно исторгаемых душ. Искромсанные трещинами небеса и белый огонь, льющийся из них. Столпы света. Мои Братья, выходящие из этого огня, созданные, чтобы творить, но научившиеся убивать…

Значит, этот мир некогда принадлежал еще одному проклятому народу, менее удачливому, чем кадари. Крылатые люди, тонкокостные и гибкие, с огромными фасеточными глазами — я никогда не слышала о них. Почему? Или, уничтожив их всех, Братья вычеркнули эту расу из памяти самой Сферы Миров?

Я поднялась на ноги, огляделась. Жрецы не просто так отправили меня сюда. Зеркало Истины выявило щель в соединении моей сущности со смертным телом, и теперь они желали разломить мою душу на две половины. Будь я, Риэль, всего лишь одержима демоном, как подозревал Мервин, им хватило бы и первого этапа. Но я, Дух, жила в смертном теле эль-туань с момента ее зачатия. Не одержимость, а воплощение…

Я попробовала открыть Врата. Результат оказался ожидаемым — никаким. Магические щиты настолько плотно закрывали этот мир, что потребовалась бы вся Сила Братьев, чтобы пробить защиту. Скорее всего эти щиты были созданы жрецами. Что в этом мире было столь ценным, что стоило потраченных усилий?

Моя Сила продолжала возвращаться. Я раскрыла свои крылья, те самые, дарованные всем Духам, крылья, что соединяли плоть и магию, и поднялась в небо.

Степь казалась бескрайней, но вот на горизонте блеснуло острое лезвие воды — река. На ее берегу белели руины города. Я спустилась на землю там, где некогда находилась главная городская площадь и где стояло единственное полностью целое здание, очень похожее на храмы эль-туань. Пожалуй, это тоже был храм. Воздушный, словно невесомый, построенный из материала, напоминающего голубой мрамор, он рвался ввысь, а его тонкий шпиль иглой пронзал небо. Храм был все еще пропитан старой магией и не чувствовал течения времени, тысячелетия пролетели для него, как минуты. И…

Ах, да. Я больше была не одна.

Жрецы пришли вдвоем. Может быть, те же самые, что провожали меня в зал очищения. А может, и нет — тогда я не запомнила вкус их магии. Вкус необычный и одновременно знакомый, словно любимое блюдо, приправленное экзотической специей.

Жрецы молчали, так что я заговорила первая:

— Вы сказали, что я вернусь собой, или не вернусь вовсе. Я стала собой.

Один из жрецов покачал головой:

— Мы не можем допустить бессмертное существо в миры смертных. Слияние, созданное тобой, извращает природу и не должно существовать. Ты видишь, что сотворили здесь подобные тебе, те, кого смертные называют Духами Бездны. Мы не позволим этому повториться.

— Они всего лишь мстили за Отца, — я неопределенно пожала плечами. Мне было немного жаль погибшую расу, но не настолько, чтобы сомневаться в мудрости Братьев. Все же я была самой младшей из Духов, а память Старших простиралась до начала времен.

— Они сотворили зло, — твердо произнес второй жрец.

— Но ведь и вы тоже — Его Дети, — я наклонилась вперед, пытаясь проникнуть сквозь барьер их ледяного совершенства. — Это Властелин породил вас. Разве вы не можете понять, что народы, отвергшие Отца, должны быть наказаны? Они заслужили свою участь.

Я сделала шаг назад и широким жестом обвела все вокруг:

— Я вижу: эта раса понимала и умела ценить прекрасное. Этот мир показал мне, что они сами были воплощением красоты… — я тихо вздохнула. — Но они предали Отца и Братья уничтожили их. Мне жаль.

— Ты хочешь повторить путь своих Братьев, — покачал головой первый жрец. — Мы ведь тоже смотрели в Зеркало Истины.

— Я еще не приняла окончательного решения, — я улыбнулась. — Возможно, я оставлю кадари жизнь.

— Мы не позволим тебе вернуться в реальный мир, — твердо сказал второй.

Я тихо засмеялась:

— У вас не хватит на это сил. Уже не хватит.

— Мы пытались спасти смертную, чье тело ты захватила, — грустно произнес первый жрец. — Теперь нам остается только уничтожить твою материальную оболочку.

— Слияние завершено, — сказала я мягко. — Мы с ней единое целое.

— Тогда что с тобой, о Воплощенная, будет, если мы по всем правилам уничтожим твоего эль-эро? — так же мягко спросил у меня второй жрец.

Я вздрогнула — этого я не ожидала.

— Таково ваше понятие о справедливости? — мне стало больно так, словно мои близкие предали меня. Они же Братья — разве они могут так поступить?

Я встряхнулась, избавляясь от лишних эмоций. Нет, они были мне никто и будут никем, пока Отец не вернет им память и они не займут того места, что их по праву. А до тех пор мы останемся чужаками.

— Что значит жизнь одного смертного по сравнению со спасением миллионов? — вопросом на вопрос ответил первый жрец, а второй добавил:

— Мы помолимся за следующее счастливое воплощение его души и души той смертной, чье тело ты забрала.

Я молча смотрела на жрецов. Я не собиралась объяснять, что я всегда была Риэль, с того момента как восемнадцать лет назад искра жизни зародилась под сердцем королевы.

Мервин… Я знала, что значило по всем правилам уничтожить чьего-то эль-эро. Это была долгая и мучительная казнь как для физического тела, так и для магии смертного. Эррэ Мервина, разрушаемое слой за слоем, будет инстинктивно тянуться ко мне за помощью, за магией, и даже расстояние между мирами не станет этому помехой; а я не смогу отказать, и это будет длиться до тех пор, пока, полностью истощенные, мы оба не погибнем.

Чем сильнее маг, тем дольше длится умирание. Мервин, с его уникальной для эль-туань способностью к магии Тьмы, проживет несколько недель — меньше, чем мне понадобится, чтобы вырваться из этого мира-ловушки, и намного больше, чем он сможет выдержать и не сойти с ума от боли. Задолго до рождения в теле Риэль мне довелось видеть и чувствовать, как это происходит… С тех пор я убивала быстро и чисто, и ненавидела пытки.

Жрецы решили, что нашли мое уязвимое место, и они были правы. Но для меня, кроме как покориться, либо умереть вместе с Мервином, был еще один путь: самой убить своего эль-эро. Если, когда его боль свяжет нас единой цепью, я отдам на зов больше Силы, чем смертный способен выдержать, его сердце разорвется. Быстрая и почти безболезненная смерть. Поистине освобождение — по сравнению с тем, чем угрожали жрецы.

«Не хочу!» — из глубины сути поднялся крик. — «Не хочу убивать его!»

Мне нужно было выполнить свой долг, и смерть эль-эро, нежеланная, вынужденная смерть, освободит меня. В момент гибели Мервина все оставшиеся слои его эррэ перейдут ко мне, все, вместе с Темной магией. Этой вспышки хватит, чтобы создать щель в окружающих щитах и освободиться.

«Не позволю! Мервин мой, только мой! Никому не отдам, даже смерти!» — крик стал громче, заполнил сознание, трещина в месте соединения наших сущностей стала шире. Плохо.

— Мы можем договориться… — я посмотрела на жрецов выжидающе. Увы, но я не знала их слабых мест, если таковые были; не знала, имелись ли у этих оживших ледяных скульптур привязанности. Было ли хоть что-то, на чем я могла сыграть?

— Нам ничего не нужно от тебя, Воплощенная, кроме одного: покинь смертное тело, которое захватила, — сказал первый жрец.

— Иначе, Савэто свидетель, мы сделаем все, чтобы тебя уничтожить, — добавил второй.

Они были очень серьезны, серьезней не бывает. Пусть их слова не являлись полноценной клятвой, но никто из разумных не будет попусту призывать силу Равновесия. Чревато.

Я могла убить Мервина (гнев части моей сущности поднялся в душе, как цунами), или я могла уйти. Мервин — всего лишь смертный («…нет, он мой эль-эро! Мой!»), всего лишь смертный, а я долгие столетия ждала этого воплощения.

Но и позволить углубиться расколу в своей душе я не смела…