Глава 35

На следующее утро Катя явилась в половине восьмого в Спас-Испольский отдел в тревожном ожидании. Несмотря на ранний час, весь местный криминальный отдел во главе с Лизуновым уже был на местах. Во дворе пыхтел "уазик", нагруженный весьма странными для милиции вещами: лопатами, ведрами, мотками веревок, телогрейками и касками, явно позаимствованными в соседнем СМУ.

В восемь тронулись в лагерь спелеологов, где их уже ждали спасатели. Катя твердо решила про себя: костьми ляжет, а пойдет вместе с ними туда, вниз, в камеру Царицы, в этот тоннель Однако, несмотря на отчаянную решимость быть в гуще событий, на душе скребли кошки. Если девушки и Славин действительно спустились туда, как предполагает Никита, и там погибли, то… Получается - они были кем-то там убиты или просто не сумели сами найти дорогу назад, то есть это действительно гиблое место Царство Луноликой… По спине прошел легкий холодок.

В привидения Катя не верила совершенно. Вон про Мальцева беглого бог знает что думали, а оказался он никаким не ужасом Съян, а просто местным дурачком, бродягой. "Матереубийцей, - подсказал внутри Кати противный зловещий голос. - Где такому водиться, как не в гиблом месте? И вы пойдете, там пропадете. Пропадете в царстве Луноликой…"

В привидения Катя не верила - факт. Но тревога ее все усиливалась и усиливалась по мере того, как они приближались к лагерю.

В машине - "Волге" с мигалкой, - куда Катя села вместе с Лизуновым и Колосовым, вообще витало странное какое-то настроение. Странное для операции, на которую ехали.

Лизунов был угрюм и нем как могила. "Волгу" свою он вел просто по-хулигански, невзирая ни на какие дорожные знаки и правила, и все увеличивал и увеличивал скорость, благо их с визгом и трелями сопровождали патрульные машины ГИБДД Колосов на все эти художества ему ни слова не сказал. А Катя только хотела возмутиться - он что, угробить их всех хочет?! - как вдруг увидела в зеркальце лицо Лизунова. Казалось, он хотел что-то ей сказать. Важное. И она не ошиблась.

Правда, это произошло, когда они въехали в лагерь, остановившись под знаменитым дубом, где их уже поджидал Швед.

- Подожди, Никита, - сказал Лизунов, когда Колосов уже взялся за ручку дверцы. - Сначала… Я вот что хочу сказать. Сначала я знать хочу… я до тех пор ее туда не допущу, пока она не скажет всю правду.

"Гордееву, - догадалась Катя. - Но что за тон! А еще, наверное, воображает сейчас, что любит ее, несмотря ни на что, все еще любит! Ну, мужики!"

- Так пойди и спроси, - сказал Никита.

- Не могу. Я не могу, понимаешь? - Лизунов наклонил голову, словно собираясь бодаться. - Катя, пожалуйста, я вас прошу. Пойдите, поговорите с ней вы.

- Ну пойди, пойди, спроси, - заспешил Колосов, вылезая из "Волги". - Не видишь, его заклинило?! Нам только этой антимонии сейчас не хватало тут! Мне Гордеева там внизу позарез нужна.

- Хорошо, - покорно согласилась Катя, а сама подумала: про что спрашивать? Только ли про одну "вербену"?

Лагерь спелеологов лихорадочно готовился к штурму маршрута. Погода была ясная, дожди прекратились. И грунт вроде тоже подсох, по крайней мере наверху, у входов в катакомбы. Спасательницы проверяли снаряжение. Правда, многие недоумевали: отчего вдруг такая дикая спешка и почему в лагерь опять пригнали такое количество милиции?

Под дубом Швед ("Что твой вождь краснокожих", - подумала Катя) разговаривал с Колосовым. Он хотел, чтобы в спуске участвовали только его люди двумя группами - одна бы спустилась в тоннель, другая страховала наверху. Колосов возразил: спасательницы - кроме Гордеевой - ему там, внизу, не нужны. Пусть страхуют наверху, вместе с милиционерами. А вниз пойдут - он, Лизунов, Гордеева, Швед и…

Он покосился в сторону Кати. Она направлялась к палатке Гордеевой и уже тащила каску, позаимствованную у спасательниц, и тяжелую спортивную сумку - дар Варвары Красновой, из которой высовывались безразмерные рыбацкие сапоги до колен, оставшиеся Варваре в наследство от бывшего мужа.

Гордееву Катя нашла в палатке - она сидела на спальном мешке, скрестив ноги по-турецки. Перед ней был ноутбук, и она на нем сосредоточенно работала. Или делала вид, услышав голос Лизунова - тот расставлял людей.

Катя оставила свое богатство перед входом в палатку, откинула полог, поздоровалась.

- Проходите, садитесь, Катя, рада вас видеть. А что вдруг такой аврал? - спросила Гордеева, закуривая. - Что, какие-то новости?

- Алина Борисовна, вы идете с нами в Съяны? - вопросом на вопрос ответила Катя.

- С вами? И вы, что же, тоже, дорогуша, туда собираетесь?

Катя села на мешок напротив Гордеевой и тоже по-турецки подогнула ноги.

- Да, собираюсь. Я же репортаж об этом деле веду. Но сначала у меня к вам разговор есть. Аркадий просил меня побеседовать с вами. Перед тем как мы все вместе - вы, я, Никита, он и Швед - спустимся в это гиблое место, он хочет от вас кое-что узнать.

- Через вас как через посыльного? - Гордеева отвернулась к компьютеру. - И что же он хочет узнать?

- Вы когда-нибудь видели, разговаривали, встречались с Антоном Новосельским?

- А КТО ЭТО?

- Не встречались, так… А позапрошлой ночью были здесь, в лагере?

- А он вас разве об этом не проинформировал? - спросила Гордеева с непередаваемой интонацией, где трудно сказать, чего было больше - сарказма, горечи, яда, печали или раненого женского самолюбия. - Неужели умолчал?

- Он… Лизунов хочет знать, куда вы делись утром из палатки? Где были с четырех до пяти утра?

Кате показалось по ее глазам - она вот-вот пошлет ее куда подальше (что, в принципе, и следовало ожидать), однако…

- Послушайте, ну послушайте, Катя. - Гордеева смотрела на нее сквозь сигаретный дым. И Кате отчего-то стало неловко - ей вспомнилось, что так, почти так Гордеева некогда смотрела на Женю Железнову. - Послушайте, что я вам сейчас скажу. Эти ваши дурацкие, наглые, нелепые вопросы… Вы хоть понимаете, что сейчас выглядите круглой идиоткой? Не понимаете? Давайте начистоту, иначе вообще прекратим этот разговор.

- Хорошо, начистоту, Алина Борисовна.

- Тогда объясните мне толком, что стряслось? Почему об этом меня спрашиваете вы? Почему… почему он сам не пришел?

Катя секунду колебалась. В душе она была против того, чтобы рассказывать Гордеевой об улике, которая поразила Лизунова как гром среди ясного неба. По логике вещей, ради интересов дела пока с афишированием этой любопытной улики следовало повременить. Но они же сами ее послали к Гордеевой! Сами сказали - спроси ее! И Катя начала злиться. "Пусть бы шел сам и разбирался, - думала она. - А то, как что, все из себя великих сыщиков корчат, слова путного от них никогда не добьешься, секретность все соблюдают. А когда у них все прахом идет, сразу про секретность забывают и заставляют тебя одну всю эту кашу расхлебывать!"

- Антон Новосельский, о котором я спрашивала, утром в субботу между четырьмя и пятью часами был убит в своей машине у гольф-клуба, - произнесла Катя, медленно подбирая слова.

- О новом убийстве мы все здесь уже слышали.

- А что же тогда прикидываетесь, что не знаете, кто это? - Катя повысила голос. - Он же в "Пчеле" тогда был, и они с Колосовым там едва не подрались на ваших глазах. А на месте его убийства вещичку одну нашли вашу, Алина Борисовна, по наследству к вам перешедшую от Жени Железновой.

- Какую вещичку? - Гордеева напряженно смотрела на Катю. - Что вы еще городите?!

- Вот такую вещичку, - Катя по-хозяйски потянулась к изголовью спального мешка и извлекла ящичек с ароматерапией. - Тут "вербены" не хватает, можете сами убедиться. Этот пузырек и нашли на месте убийства.

Гордеева быстро раскрыла ящичек.

- Точно, нет "вербены", - она посмотрела на Катю. - Вы… серьезно?

- Лизунов этот пузырек при осмотре сам нашел возле машины Новосельского.

Щеки Гордеевой покрылись румянцем. Она вставила в рот новую сигарету. Чиркнула спичкой, прикуривая. Спичка сломалась.

- Трус, - сказала она. - Трус, трус… Щенок. Сопляк. Сам, значит, спросить не мог, вас подослал…

- Он не трус. Он переживает, - сказала Катя. - Хотя, если честно, я с вами согласна: есть случаи, когда они… они просто обязаны вести себя по-мужски. А не по-страусиному. Но это… в общем, что об этом говорить? Я вас сама спрашиваю: как эта ваша вещь могла очутиться на месте убийства?

Гордеева прикурила.

- Я не знаю, - сказала она. - Я к ящику не прикасалась со времени ее смерти… Со смерти Жени. Или нет… Вы же ему сейчас все перескажете, посыльный, - она усмехнулась. - А он меня снова за руку поймает. Один пузырек отсюда я использовала. Тогда, ночью. "Иланг-иланг".

Катя помолчала, потом кивнула. Ясно. Объяснять, для чего "иланг", не надо. Сама в китайском магазине как-то для "драгоценного В.А." приобрести хотела, соблазнившись словечком на этикетке "афродизиак".

- Кто-то мог взять "вербену"? - спросила она после паузы. - Кто заходил к вам в палатку?

- Да все, все мои. - Гордеева смотрела на Катю. - Вы же видите, как мы тут живем. И он, он же сам тут был. Спал со мной!

"Этого еще не хватало, - испугалась Катя. - Она сейчас возьмет и заявит, что пузырек мог взять сам Лизунов и подбросить на место убийства. И мы вконец тут запутаемся. А если еще и проверяющий по кляузе из прокуратуры нагрянет, то…"

- Куда вы делись утром, Алина? - спросила она. - Ну, что у вас с ним произошло - Вы поругались?

- Мы не ругались, - Гордеева криво усмехнулась. - Не до слов вообще как-то было нам… А ушла я, потому что ушла. Чтоб хозяином себя не чувствовал, не торжествовал. Ненавижу это. Ненавижу это в них - как они утром от тебя начинают собираться, как шарят, ищут свои носки, ботинки, насвистывают что-то фальшиво с чувством выполненного… И при этом вид еще делают, что ты им чем-то обязана, что ты что-то ненужное уже, что-то использованное, бросовый товар…

Катя молчала. А что было говорить, когда, по меткому выражению "драгоценного В.А.", здесь все так было в корне запущено?

- Где же вы были, Алина? - спросила она тихо - Извините, что так наглею, но речь-то у нас идет о серьезных вещах. Об убийстве.

- Меня что, уже подозревают?

- Где вы были утром?

- Пошла к реке. Купалась.

- Одна?

- Одна. Дождь шел. А вода как парное молоко, не успела остыть. - Гордеева отключила компьютер.

- А вы… водите машину? - вдруг спросила Катя.

Гордеева обернулась удивленно, словно спрашивая: а это-то тут при чем?

- Да, с девятнадцати лет. Меня отец сам учил. У нас "Волга" была. А сейчас у меня в Питере дома "Жигули" - "девятка". А… а почему вы об этом спрашиваете, Катя?

- Так. - Катя смотрела на Гордееву. - Пришло вдруг в голову, вспомнила о вашем лагерном мотоцикле… Значит, Антона Новосельского вы не знали?

- Господи, я его увидела тогда в "Пчеле" в первый раз в жизни! Действительно, этот ваш Колосов с ним немного повздорил. Я обратила внимание, что это очень, очень красивый парень. Такие лица в жизни редки. Прежде только на фамильных портретах встречались, а сейчас только в телевизоре.

- Он к вам сюда приезжал. - Катя выложила последний свой пиковый туз. - Мы с Колосовым его машину - приметный такой серебристый "БМВ" - видели на шоссе, когда к вам явились с картой.

- Новосельского здесь не было. Я бы сразу его запомнила, как запомнила в "Пчеле".

- Мы видели его машину у лагеря за несколько часов до убийства Жени, - повторила Катя.

Полог палатки откинулся, и заглянул Колосов.

- У нас все готово - Он посмотрел на них с любопытством, видимо пытаясь без слов оценить результаты беседы. - Алина Борисовна, едем к мосту?

- Да, едем, сейчас я оденусь. - Гордеева поднялась.

- И я оденусь, - заявила Катя. - А разговор наш, Алина Борисовна, продолжим после.

Увы, семимильные бахилы Варвариного мужа так и не пригодились. Колосов тишком посоветовал "не смешить людей с этим кошмаром". Катя получила oт спасательниц брезентовый комбинезон, два жестких кожаных пояса с какими-то крючками, тяжелые армейские ботинки на толстой подошве. Ее, как паутиной, опутали веревками. И строго-настрого приказали держаться в связке со Шведом, не отходить от него ни на шаг.

В нагрудные карманы комбинезона Катя распи хала НЗ: свечи, спички, часики, шерстяные перчатки и запасные батареи для фонарика. Фонари, кстати, были свои, отделовские: Лизунов обездолил весь экспертно-криминалистический отдел. Эксперты тоже приехали, но им пока было приказано находиться в лагере. И ждать.

Чего?

У Кати было неспокойно на душе. Кроме любопытства и смутной тревоги, терзал инстинкт самосохранения: "Куда я лезу? куда суюсь? Неужели это все не во сне, а на самом деле? Ведь это непостижимо, чтобы я по собственной глупости спустилась туда вниз, в эту темную жуть?"

Из лагеря на трех машинах добрались до моста у Александровки. Тут уже весь проселок был оккупирован ГИБДД. Окрестный транспорт гнали в объезд.

Группы спустились к ручью под мост. Швед шел первым, показывал дорогу Катя, пришпиленная к нему "связкой", шла второй. Зорко, любопытно смотрела по сторонам. И совершенно не глядела под ноги - то и дело спотыкалась.

Швед углубился в заросли на той стороне ручья. Колосов, шедший за Катей, оглянулся: позади них был мост. Отсюда снизу виден был и участок дороги. Чуть левее за дорогой был холм, в склоне которого была пещера, где нашли тайник Клыкова.

- Вон вход. - Швед указал на зияющую в глинистом склоне пещеру, куда можно было свободно зайти, даже не сгибаясь, человеку среднего роста. Лаз был широкий, но его скрывал буйно разросшийся кустарник. - Значит, мы спускаемся, вы страхуете, - сказал он сопровождавшим их спасательницам.

Катя с опаской заглянула внутрь - сумрак, сырость. Но это было все же получше той дыры в земле, где нашли остатки рубашки Мальцева. Там все действительно напоминало могилу, а здесь…

Она заметила у самого входа ржавую консервную банку и осколки пивной бутылки. И до них это место, оказывается, посещалось людьми.

- Прошлогодние. - Лизунов нагнулся и потрогал мусор.

Алина Гордеева прошла мимо него внутрь пещеры. На Лизунова она ни здесь, ни в машине, ни по дороге через ручей ни разу не взглянула и не сказала ему ни единого слова. Лизунов тоже похоронно молчал. Но на Гордееву смотрел.

"Зря, зря таращишься", - подумала Катя. Но скоро ей стало не до наблюдений за этой парой. Швед кивнул, и они вошли в горизонтальную штольню. И у Кати сразу же тревожно сжалось сердце.

Ход был довольно широким. Колосов не успел еще забыть те щели, в которые они протискивались в поисках Мальцева. Здесь же можно было идти распрямившись и даже не друг за другом, а по два, три человека рядом.

Но первое впечатление Кати от Съян было совсем иным. Потолок, низкие своды, влажные глинистые стены. Вся эта сырая известняковая громада словно давила на нее. На какой-то момент Катя даже готова была попроситься назад (пусть думают о ней что хотят!), пока еще виден выход, видны ветки орешника, освещенные солнцем.

Швед взял у нее фонарь, проверил батарейки, зажег.

- Смотри под ноги, - скомандовал сердито, точно она была его рабыней на цепи. - Не урони фонарь в лужу.

И они пошли. Ход вел под легким уклоном вниз. И по мере их продвижения вглубь этот уклон становился все круче. Правда, здесь пока еще не было боковых ответвлений от главного тоннеля.

- Где мы сейчас примерно, если поверху ориентироваться? - спросил Лизунов.

- Где-то возле шоссе. То есть под ним. А дальше пойдем, над нами будет поле гольф-клуба. - Швед сверился с ручным компасом. - Только там нигде наверх выходов нет.

Колосов светил фонарем на стены и потолок, вспоминая, что здесь они проходили, когда выволакивали наружу беснующегося скрученного Мальцева Катя остановилась, осматривая известняковые стены. Швед натянул веревку:

- Ну, что застыла?

- Послушай, Павел. - Катя теребила узел на поясе. - Ну, что меня на самом деле посадили на этот поводок? И тебе я так только мешаю. Отвяжи меня. Обещаю, я никуда не потеряюсь.

- Выключи фонарь, - сказал Швед. Протянул руку, выключил Катин фонарь, а затем погасил свой.

Тьма. Черная, непроницаемая. Кате показалось, что ей на голову кто-то накинул ватное одеяло. Сто тысяч одеял.

Перед тем как погас свет, она ясно видела, куда идти, помнила, где выход. А в этой кромешной темноте сразу все смешалось - зад, перед, право, лево. Катя повернулась. И не увидела ничего. Глаза заломило от темноты.

- Швед, ты где? - крикнула она испуганно.

- Здесь, в трех шагах от тебя, - он дернул веревку. - Ну, теперь поняла, зачем эта штука?

- П-поняла, - сказала Катя. - Я не могу фонарь включить, кнопку не найду.

Швед включил свой фонарь. И Катя включила свой.

- Где вы там застряли? - послышался голос Гордеевой, их все давно обогнали. - Давайте скорее!

Швед двинулся вперед, Катя теперь шла за ним как приклеенная.

Тоннель привел в небольшой низкий грот, откуда в глубь породы уводили уже сразу несколько извилистых ходов. Никита шел, внимательно осматриваясь по сторонам. Желтое пятно света от его армейского фонаря скользило по стенам. Швед повел их по самому широкому ходу - продолжению штольни. Катя поравнялась с Гордеевой, и та через несколько шагов молча указала ей наверх - на потолке в известняке был выбит крест.

- В прошлый раз мы в эту пещерку, где тоннель разветвляется, попали по боковому ходу, - шепнула она Кате. - А потом двинулись вон туда.

- Там впереди камера Царицы? - тоже шепотом спросила Катя. Странно, но тишина Съян действовала на нее угнетающе. Здесь совсем не хотелось говорить в полный голос. Катя заметила, что все ее спутники разговаривают очень мало и тоже отчего-то полушепотом.

Гордеева кивнула. Кресты были уже не только на потолке, они покрывали и стены на высоте человеческого роста. Катя дотронулась до одного - холодный, липкий известняк. Ей вдруг вспомнился тот сон… Причудливая галлюцинация, которая, конечно, была следствием жара. Она осматривалась - такое чувство, что она уже видела это: эти низкие тяжелые своды, темные стены, мрак, едва-едва уступающий свету их фонарей. Позади штольня тонула в темноте.

Ничего не было видно. Кате вновь стало тревожно, и вдруг…

Резкий визг, точно скрежет. - что-то метнулось к потолку - темное пятно в круге света. Тень.

Катя дико отшатнулась, едва не сбив Шведа. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди!

- Да это же мышь. Летучая мышь, что, не видела никогда? - хмыкнул Швед. - Ее свет потревожил.

Катя молча отстранилась Летучая мышь, ладно… Собака летучая! Так людей пугать!

Подошел Никита.

- Ну как? - спросил он. - Все нормально? Швед молча двинулся вперед, и Катя пошла за ним. Шли около четверти часа по тоннелю и внезапно попали на мокрый участок - впереди разлилась не лужа, а целое море. Швед отважно шагнул, точнее, ухнул в нее. И вода сразу дошла ему до колен. Он злобно чертыхался: дожди, залило все!

Вброд переходили очень осторожно, помогая друг другу. Дно было вязким, под ногами хлюпало, чавкало. Катя уже по сторонам не глядела, только под ноги - тут и утонуть недолго. Каска сползла на лоб. Она поправила ее мокрой рукой. Ну и видок, наверное, сейчас у нее.

Наконец выбрались на сухое место. Никита и Лизунов о чем-то тихо говорили, шарили фонарями по стенам.

"Что он хочет здесь найти? - подумала Катя. - Пропавших? Но… но это же невозможно. Столько ходов…"

- Здесь никого нет, - сказал Никита. - Я хочу, чтобы мы вернулись.

- На выход? - В голосе Гордеевой слышались досада и недоумение. - Давайте хотя бы до грота Луноликой дойдем, что же назад с половины маршрута возвращаться?

Никита посветил фонарем вперед - далее тоннель снова не разветвлялся.

- Когда в тот раз мы почувствовали запах дыма, где мы находились, не помнишь? - спросил он Шведа.

- Мы возвращались из камеры, были недалеко от пещеры, где штольня разделяется на отдельные ходы, - ответил тот. - Там тот полоумный начал в нас камнями швыряться.

- И там было все сильно задымлено. - Никита переглянулся с Лизуновым. - Нет, все же надо вернуться.

Они повернули назад. Снова перебирались вброд через лужу. А потом шли, шли, шли… Катя начала уставать. Месить скользкую глину занятие не из легких.

В той, первой пещере Колосов начал поочередно заглядывать во все боковые проходы, высвечивая фонарем как можно дальше. Гордеева, явно недовольная возвращением - столь быстрым и неожиданным, села у стены на корточки. Отдыхала.

- Курить хочется, сил нет, - призналась она Кате.

Колосов углубился в один из ходов и внезапно позвал Шведа. Потом туда к ним протиснулся и Лизунов.

- Ничего не чувствуете? - донеслось до Кати глухо, как из-под земли.

- Тут впереди осыпь, осторожнее! - предупредил Швед. - Грунт сильно размыло.

Катя отлепилась от стены и пошла к ним, светя фонарем. Что там еще такое? Узкий известняковый коридор напоминал пенал. Впереди их голоса, и вдруг…

Она остановилась. Что-то не так. Что-то не так… здесь. Воздух был каким-то тяжелым, спертым. Катя почувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Сладковатый отвратительный запах…

Громкие голоса впереди, и… внезапно какой-то глухой шелестящий шум и сильный всплеск воды. Тревожный крик Колосова. Катя ринулась вперед.

Ход-пенал завернул, и она налетела на Шведа Он преградил ей путь. И вовремя!

В свете фонаря она увидела впереди в глиняном полу что-то вроде глубокой ямы. Швед потом сказал им, что это результат деятельности подземных вод - промоина-колодец. Туда, к этой промоине, сейчас мягко сползал толстый пласт глины, на котором лежал Никита. А внизу, в колодце, по плечи в воде барахтался провалившийся туда Лизунов.

- Давай сюда веревку, - быстро скомандовал Швед и сдернул с пояса Кати запасную веревку - репшнур.

Колосов тем временем очень осторожно подполз к яме и протянул Лизунову руку. Тог ухватился Катя чувствовала: этот запах, этот тошнотворный запах., тлена стал здесь, возле колодца, еще сильнее.

- Ничего, тут вроде что-то есть, - хрипло сказал Лизунов - У меня ноги во что-то упираются.

Катю отстранила Гордеева, она догнала их, услышав крики. Передала Шведу свою страховочную веревку. Обе веревки бросили одновременно Колосову и Лизунову.

- Никита, выбирайтесь, освободите нам подход, - приказала Гордеева. - Выбирайтесь на твердое место. Только осторожно. А его отпустите, он держится за веревку, ничего.

Никита отпустил руку Лизунова, тот вцепился в свою веревку. А Колосов по своей начал карабкаться вверх. Пласт глины тихо, но неуклонно продолжал сползать.

"А вдруг он сейчас обрушится ему на голову и засыплет?" - испугалась Катя. Гордеева сунула ей свободный конец веревки: тяни сильнее!

Пока Швед страховал Колосова, они с великими усилиями вытащили из воды Лизунова. Тот теперь лежал у кромки ямы, тяжело дыша. Никита наконец тоже дополз до твердого грунта и поднялся на ноги.

- Сейчас мы и тебя поднимем, потерпи, - крикнула Катя Лизунову.

Гордеева снова потянула за веревку и…

- Смотрите, что это?! - не своим голосом вдруг закричал Швед, указывая на колодец.

Катя посветила туда фонарем, только у нее сейчас оказались свободными руки.

Вода в колодце сильно пузырилась. Вдруг раздался гулкий чмокающий болотный звук, и что-то показалось на поверхности среди пузырей. Всплыло со дна.

Гордеева придушенно вскрикнула от ужаса. В пятне желтого света над черной водой виднелась голова человека - мертвая, раздутая, обезображенная разложением. В воде колыхались пряди длинных светлых волос, облепившие череп.