Глава 33

Расставшись с Катей, Колосов спустился в ИВС. Никакого плана у него не было. Что толку строить планы, когда не знаешь, что здесь еще случится через четверть часа?

Спросил дежурного, как дела у Мальцева. "Спит после дозы успокоительного". А у Баюнова-Полторанина? "Сидит в общей". Колосов подумал секунду и попросил привести арестованного в следственный кабинет. И Баюнова привели.

- А он себе телевизор требовал в камеру, - наябедничал формалист-дежурный. - Я Лизунову доложил. Как он. А то дай этим волю, так кинотеатр на дому потребуют. Прошлый-то раз, когда он у нас отбывал, двойку ему привезли и кассет прорву. Такие фильмы - закачаешься!

- А когда Баюнов у вас сидел? - спросил Никита. То, что подозреваемого уже задерживали, было для него абсолютной новостью.

- А полтора года назад, когда косметичку из "Бора" убили.

- Что же, он в убийстве подозревался?

- Вроде нет. Но тогда по всему району сразу спецмероприятия провели. Ну а его как сугубо криминализированную фигуру для профилактики к нам на трое суток. Потом отпустили.

"Ну Пылесос! - подумал Никита. - А тогда на поле говорил: "Я тебя не трогал".

Баюнов сидел на стуле и безучастно смотрел на дверь, на стены, на потолок - только не на стоящего перед ним начальника отдела убийств.

- Вы телевизор просили? - Никита уселся за стол. - Я скажу вашему адвокату, пусть привезут.

Баюнов посмотрел на него, что, наверное, означало: тебя я не прошу. Не лезь.

- А к убийствам вы, похоже, на самом деле не имеете никакого отношения, - разочарованно продолжил Колосов. - По крайней мере, к последнему и предпоследнему.

Баюнов хмыкнул, что явно означало: ну, дает.

- Не хотите спросить, кого убили? - поинтересовался Никита. - Девушку одну юную, милую - спасательницу - и паренька. Некий Антон Новосельский, в здешнем банке работал, машина еще у него была такая заметная. Не интересуют вас такие новости, нет? Разговаривать не желаете, Виктор Павлович? Наотрез отказываетесь общаться. А я вот, напротив, расположен посидеть тут с вами, поболтать.

Баюнов снова посмотрел на него, что, наверное, означало: валяй. Попробуй.

- А давайте с вами торговаться, как на рынке. - Никита облокотился о стол. - Баш на баш. Честно скажу: мне позарез нужно кое-что у вас выяснить. И вопросы мои не насчет происхождения оружия, а совсем на другую тему. А вам… Вам, Виктор Павлович, ведь тоже что-то нужно. Кроме телевизора… Так вот, обещаю, если согласитесь на разговор, в обмен на вопросы исполню любую вашу просьбу. Как Луноликая, привидение из каменоломен. Не слыхали про такую, нет? Вы же здешний.

- В детстве слыхал.

Это были первые слова Баюнова, сказанные им после ареста.

- Баш на баш, идет? - спросил Никита. - С условием, что я не буду спрашивать про оружие. По правде, - слукавил он, - оно меня сейчас меньше всего интересует.

- Телефон, - коротко бросил Баюнов. - Мне надо позвонить.

Никита достал мобильный, протянул. Это было грубейшее нарушение правил содержания под стражей. Ведь Баюнов мог позвонить куда и кому угодно, и звонок, пусть даже самый обычный, мог стать сигналом спрятать улики, убрать свидетеля, но…

Баюнов набрал номер. И внезапно Никита увидел, что он волнуется. Гудки, гудки и…

- Але, это кто? Папка, ты?!

Тишину нарушил громкий детский голос из телефона.

- Шура… Шурка, это я… это папка… Ты как? Как ты там?

Баюнов круто, грузно отвернулся к окну. А Колосов отошел к двери, облокотился о стену, закурил. Слушал эти хриплые, обрывистые бесконечные баюновские: "Ты как? Я ничего, нормально, ты как у меня? Ничего, все хорошо, сынок… Тоже очень, очень скучаю" - и чувствовал себя прескверно. Все эти сантименты, чтоб их, но…

Баюнов закончил разговор, положил мобильный на стол.

Полез в карман спортивных брюк за сигаретами.

- Ваш сын чем-то болен? - спросил Никита.

- Лейкемия. - Баюнов чиркнул спичкой. - Доктора ни черта не понимают… Ну, что нужно, спрашивайте.

И Колосов растерялся. Все произошло как-то по-чудному просто. Слишком быстро, что ли. Он готовился к сопротивлению, к неприязни, а тут… И сейчас он не знал, о чем ему спрашивать в первую очередь этого человека. Свидетеля.

- Здесь убийство было полтора года назад, парикмахерши из "Соснового бора". Ее парня подозревали, но тогда не доказали. И вас тогда задерживали… А потом появились сведения, - сказал он первое, что пришло ему в голову. - Сведения, что она - Лупайло ее фамилия - в прошлом находилась в близких отношениях, - он по ходу восстанавливал в памяти другие свидетельские показания, только что перечитанные вместе с Катей, - с неким Ледневым, начальником службы безопасности комплекса. Вы знали этого человека?

Баюнов посмотрел на него недоуменно. Было видно, ему непонятно, отчего речь вдруг зашла об этом? И он не чувствовал для себя сейчас никакой угрозы.

- Знал. Так себе был человечек, слаб в коленках, - сказал он. - С чужих рук ел.

- Он ведь умер, кажется, от инфаркта?

- Ну да, вроде… С лестницы загремел только сначала. - Баюнов внимательно смотрел на Колосова.

- А при каких обстоятельствах это произошло, вам известно?

- Под самый Новый год. Сам я не присутствовал при этом, рассказывали, - Баюнов мрачновато усмехнулся, - рассказывали - в "Бору" был праздничный банкет в ресторане. Ну, все хорошо поддали, естественно. Там лестница наверх, на смотровую площадку, есть. Говорят, Леднев спьяна один туда забрался, ну и упал. А сердце и лопнуло. Он незадолго до этого инфаркт перенес. Его жена обнаружила, мертвого уже.

- А с Олегом Островских у Леднева какие были отношения?

- Леднев на него работал.

- А конкретнее?

- Сначала душой и телом предан был, потом, говорят, огрызаться начал. С годами амбиции возросли, самому в боссы захотелось. Все на Георгича наседал, чтобы тот с ним по справедливости - мол, столько лет вместе, пора в большие люди выходить. Хотел стать коммерческим директором компании. Ко мне с этим являлся, чтобы я его поддержал.

- Вы настолько тесно общались с компанией?

- Не язвите, - Баюнов хмыкнул. - Вы человек чужой, а мы здесь живем. И будем жить. Мне тогда не до их дрязг было, сказал, чтобы сами разбирались. Олег что-то заупрямился, до обострения дошло. У Леднева от нервотрепки сердце прищемило. Ну и злость он затаил, конечно. И Островских к нему охладел. Поговаривали, что Ледневу уйти придется из компании. А тут он вдруг концы отдал. С лестницы расшибся.

- А эта Лупайло действительно была его любовницей?

Баюнов надменно посмотрел на него, что, наверное, означало: думай, что болтаешь! Мне, самому Баюнову-Полторанину, такие пошлые вопросы!

- Если Островских и Леднев в последнее время конфликтовали, то… то это, видимо, почти никак не отразилось на отношении Островских к его жене, то есть вдове. Так, что ли, получается? - спросил Никита. - Он вон на Ларисе Дмитриевне женился.

- Ну, Островских всю их семью давно и хорошо знал. Они почти свои были в его доме, когда Леднев был начальником службы безопасности. Когда Леднев роман закрутил с этой девчонкой-парикмахершей, Островских, поговаривали, начал сочувствовать Ларисе. Там ведь к разводу дело шло. А что он на ней потом женился… Что ж, она женщина видная, стильная, умная, сколько лет лямку в его бизнесе честно тянула. А потом… Он мне однажды сам признался: покорило его то, что она Ледневу была преданная жена. После инфаркта его выходила. У Островских самого с сердцем швах, на одних таблетках живет. А с Ларисой, с ее характером, с ее хваткой, он сейчас себя чувствует как за каменной стеной.

- А вы, Виктор Павлович, оказывается, очень неплохо осведомлены. Как это вы сказали: "Здесь мы живем"?.. А с дочкой Верой как у них, у Островских, у его новой жены, было?

Баюнов пожал плечами, что, наверное, означало: я-то откуда знаю? Такими пустяками не интересовался.

- Я с этими убийствами вашими вконец запутался, - сказал Колосов, поймав его взгляд. - Ни черта не ясно, кто, что, зачем. Действительно, свои люди… Версия у меня пока одна. Версия, что на данный отдельный момент вы, Виктор Павлович, к убийствам не причастны. А вот Клыков ваш, который, как вы сказали, с ваших рук ел, к чему-то причастен был. Так вот, если желаете, продолжаем обмен честный, баш на баш. Сейчас мой вопрос будет о Клыкове и о тайнике. Не об оружии, заметьте, а о месте, где прятали. Записей, как видите, никаких не веду, диктофона нет. Мне необходимо точно знать от вас одну вещь. Баш на баш.

Баюнов пожал плечами снова, усмехнулся.

"Сейчас скажет, чтобы я его выпустил под подписку о невыезде, - подумал Колосов. - И я сейчас скажу ему "да" и солгу, потому что…"

- Свидание завтра дадите мне. Мать сына моего сюда привезет. Ко мне.

- Ваша… теща? - переспросил Никита, что вышло весьма глупо. - Ребенка в изолятор?

- Ничего. Он у меня… Он мной только и живет. Ничего.

- Хорошо, я скажу адвокату. Пусть приедут завтра. Утром. А у вас такая семья… надо же… Баюнов закурил новую сигарету и спросил:

- Правда, что дело кэгэбэшники берут?

- Правда.

- Что же, в Лефортово меня переведут?

- Это вряд ли.

- Что, не та птица?

- Видимо, для них не та. Хочу вам дать один совет… Даже если вы будете по-прежнему умалчивать о происхождении винтовок, они легко установят это по заводским номерам. Начнут искать с того конца и найдут. Там же оборонный завод, все зарежимлено. Все как на ладони, все свои, как и здесь у вас. При таком положении вам лучше было бы…

- Что вы хотели у меня спросить?

- Скажите, Клыков проверял тайник в пещере после того, как… Проверял потом?

Баюнов потер лицо рукой. Долго молчал. Потом кивнул: да.

- Когда? Какого числа, не помните?

- В ночь с тридцатого на первое мая. Никита замер.

- Он в Москву уехать сразу должен был, а туда заехать по дороге и мне позвонить, - продолжил Баюнов. - Но так и не позвонил. А утром явился ко мне сам. Сказал, что все нормально. А в Москву потому, мол, ночью не поехал, что устал.

- Какая у него машина?

- Самую неприметную в гараже взял. Пикап-"Жигули", синий. Специально, чтобы здесь иномаркой не светиться.

- Но он же нездешний. Как же он в одиночку без Быковского мог найти пещеру?

- Ее найти нетрудно, если место знать. А он знал. У него память молодая еще, непропитая, - Баюнов усмехнулся. - Ну, что еще?

- Не знаю, а… что-то еще было? Баюнов как-то странно глянул, хмыкнул.

- Когда у Островских дочка пропала, когда еще тут ваши только чухались, он как-то приехал ко мне в "Бор", без вызова. Что-то темнил. Спрашивал, нельзя ли узнать, кому принадлежат "Жигули" - "десятка", и номер назвал. Те самые, которые вы потом возле провала нашли. Ну, закончились вопросы?

- Нет еще, погодите, еще один… Вы его лучше меня знали, Клыкова этого. Какой он был по характеру человек?

Баюнов выпустил дым из ноздрей.

- Жадный, - бросил он, - сущий сквалыга.

В дверь, постучав, заглянул дежурный, вызвал Колосова к телефону. В кабинет зашли конвойные. Звонили из ЭКУ по поводу технического исследования фрагментов фотоснимка. Колосов достал блокнот.

- Видимо, перед нами обрывок цветной любительской фотографии. При печати использована бумага "Коника", - отчитывался эксперт. - На снимке различимы фрагменты обнаженных человеческих тел. Скорее всего запечатлена сцена интимного характера. Порносцена, яснее говоря, с участием не двух, а трех партнеров. Причем с достаточной долей вероятности можно сказать, что один из ее участников - малолетний ребенок.

Колосов вернулся в кабинет. Баюнов стоял, охраняемый конвоем, курил.

- Можно уводить задержанного? - спросил конвойный.

- Подождите, мы еще не закончили. Я вас приглашу. - Колосов выпроводил его и повернулся к Баюнову. - Скажите, в городе, в вашем городе были случаи, когда кто-то сбывал порноснимки с участием несовершеннолетних?

Баюнов пожал плечами.

- А в комплексе, в "Бору", среди клиентов? Там кто-нибудь предлагал приобрести такие снимки?

Баюнов смерил его взглядом.

- Там много чего есть, - сказал он уклончиво. - Георгич вон на торжествах по случаю открытия вещал: построили, мол, рай на земле. А в рай люди отдыхать приезжают, расслабляться на полную катушку. Кто как умеет и хочет.

- Там можно достать детское порно? - прямо спросил Колосов. - Да или нет?

- За деньги можно все. Ну, сейчас спросите, кто торгует. По глазам вижу. Этого не знаю, таким товаром не интересуюсь. Раньше было можно. А сейчас… сейчас нет. Лариса как на топ-менеджера пришла, гайки до отказа закрутила. Сейчас даже если у кого что-то подобное есть, туда с этим просто не суются.