Глава 19

У центрального подъезда главного корпуса остановился черный микроавтобус "Тойота" с тонированными стеклами. К машине тут же подошли швейцар и охранник, начали выгружать увесистые дорогие чемоданы. Из "Тойоты" вышли четверо: мужчина с кейсом и три женщины - все, как в униформе, в элегантных черных брючных костюмах. Одна из женщин была Лариса Дмитриевна Леднева.

- Ну, вот и приехали. Добро пожаловать. Проводите наших гостей сначала в зал приема, - сказала она охраннику. - Прошу вас, проходите, знакомьтесь. Чуть позже вам покажут ваши номера. - Она гостеприимно, бодро и радушно улыбалась мужчине с кейсом и женщинам, которые тихо переговаривались между собой.

По этой улыбке топ-менеджера охранник понял, что "Сосновый бор" посетили важные персоны, быть может, будущие инвесторы. Однако перед тем, как выполнить распоряжение и заняться гостями и их багажом, охранник позволил себе небольшую вольность: наклонился к уху топ-менеджера и что-то прошептал.

- Давно? - спросила его Лариса Дмитриевна, нахмурившись.

- С час назад.

- Он сам был за рулем?

- Нет, его привез ваш шофер.

- Одну минуту, извините меня, - Лариса Дмитриевна обернулась к гостям. - Вас сейчас проводят в зал приема, я на мгновение отлучусь.

Они расстались в холле. Гости двинулись к лифту, Лариса Дмитриевна миновала раздвижные стеклянные двери и вышла во внутренний двор отеля - зимний сад с прозрачным потолком-куполом. Направилась к ресторану. Это был французский ресторан. Один из трех в комплексе и его подлинная гордость. Однако сейчас, в полдень, залы были свободны от посетителей. Весь персонал готовился к открытию нового зала и к торжественному банкету по этому поводу.

Все люстры были притушены, кроме одной, что освещала маленькую уютную эстраду в углу, где обычно играла "живая музыка" - струнный классический квартет. Возле эстрады был занят единственный стол. За ним сидел Олег Островских в черном мохеровом свитере и мятых черных брюках. Он изучал меню. Перед ним навытяжку стояли молодой метрдотель в смокинге и два официанта в белоснежных форменных куртках.

- Дайте полный свет, темно как в погребе, - хрипло сказал Островских.

Официант быстро махнул кому-то. Свет зажегся, и сразу стал виден еще один зал в анфиладе - обширная, крытая стилизованной черепичной кровлей терраса с гигантским панорамным окном, увитая зеленью. Там тоже были накрыты столы, суетились официанты и полотеры. Веранду от залов отделяли раздвижные стеклянные двери.

Островских поморщился от яркого света и снова уткнулся в меню.

- Что ж, - он грузно облокотился на стол. - Вроде все в ажуре? К семи вечера управитесь? - Он посмотрел на метрдотеля.

- Так точно, Олег Георгиевич, - отчеканил тот по-военному.

- Слушай… Хорошо, ладно… Да, я спросить хотел, а что такое "Гратен фламбэ"? Вот у вас тут в меню написано?

- Десерт из ягод с орехами и апельсиновым ликером.

- Некоторые клиенты просят, чтобы, кроме названия блюда, в меню была также расшифровка ингредиентов. Названия мудреные, теряются люди.

- Перепечатаем меню. - Метрдотель кивнул официанту. - Хотя обычно во французских ресторанах, специализирующихся на кухне Прованса, это и не принято.

- А для наших черным по белому напиши, что буайбес - это такая французская уха. Мы не в Париже с тобой, Валера. - Островских печально улыбнулся метрдотелю. И увидел жену, стоявшую в конце зала:

- Здравствуй, Лара. Что, уже приехали?

- Да, у них самолет немного опоздал. Ждут меня в зале приемов. Сейчас все решим. - Лариса Дмитриевна стремительно пересекла зал, по паркету простучали каблуки. - Зачем ты приехал, Олег?

- Мне гораздо лучше.

- Но врач сказал, что пока…

- Я хотел взглянуть на наш новый зал. - Островских смотрел на веранду за стеклянными дверями. - Красиво. Очень. Не зря ты в Марселе покупала у антикваров эту провансальскую черепицу.

- Олег, милый. - Она порывисто наклонилась, положила руку ему на плечо.

- Я не могу быть один. Дома. Понимаешь? Не могу.

- Я понимаю, но ведь у тебя только вчера был приступ, и какой. Тебе рано еще вставать с постели.

- Лара, - он смотрел на нее снизу вверх, - Ларочка…

Она кивнула, потянулась к нему и поцеловала в висок, рискуя испачкать помадой. Метрдотель кивнул официанту, и они тихонько ретировались.

- Лара, что я наделал, - Островских говорил очень тихо, его слышала только жена. - Ее нет со мной. Моей девочки нет… нет надежды. Никакой…

Она все еще обнимала его за плечи, неловко согнувшись, точно переломившись пополам.

- Что я наделал. Нет мне прощения, нет…

Повисла томительная, давящая пауза. Потом могильную тишину, воцарившуюся в зале, нарушили сдавленные всхлипы, кашель.

- Они его арестовали, - тихо сказала Лариса Дмитриевна. Ничего не стала уточнять, словно они с мужем отлично знали, кто имелся в виду. - Если там действительно был тайник с оружием, как нам сказала Алина, вполне могло быть так, что дети тогда на него случайно наткнулись, встретив там…

- Если это он… Даже если он сейчас сядет - пять, десять лет пройдет, двадцать, двести, ничего, я подожду. Не сдохну, нет. Он сдохнет раньше, я это увижу. Я его убью своей рукой. - Островских плакал. И в его словах не было ни ярости, ни угрозы, только боль.

- Там, возле тайника, кто-то был. - Лариса Дмитриевна выпрямилась. - Это мне Гордеева сказала. Я же ей сразу стала звонить, как только они меня отпустили. Она сказала: кто-то сильно напугал группу, которая работала под землей. Быть может, это был кто-то из… его людей? - Тут она на секунду запнулась. - Шел к тайнику?

- Если это он, я…

- Я тебе говорила уже: меня они тоже о нем расспрашивали, даже еще ничего не зная про тайник. Значит, уже подозревали его в чем-то.

Островских смотрел на жену.

- Нет надежды? - хрипло спросил он - Значит, больше надежды нет? Никакой?!

Лариса Дмитриевна провела по его небритой щеке тыльной стороной ладони, стараясь не поцарапать кольцом с крупным изумрудом.

- Я с тобой, - сказала она. И повторила:

- Я с тобой, Олег. Что бы ни случилось, кто бы это с ней ни сделал… Кем бы он ни был. Я с тобой. Во всем. Это наше общее дело - твое и мое. Встань, - она протянула ему руку. - Здесь душно. Тебе нужен воздух.

Он поднялся. Они медленно пошли между столиков. Островских опирался на плечо жены. Стеклянные двери раскрылись перед ними бесшумно, волшебно.

Легкий ветер колыхал крахмальные скатерти и завитки плюща, оплетающего чугунную решетку. С веранды открывался чудесный вид на парк, реку и изумрудное поле для гольфа.

Сзади мягко, как кошка, подкрался официант. Лариса Дмитриевна обернулась к нему:

- Олег Георгиевич сейчас едет домой, вызовите, пожалуйста, машину. К восьми вечера накройте здесь ужин на четыре персоны для наших гостей. Меню и карту вин по высшему разряду. Проследите, чтобы среди блюд преобладали рыбные. Для Михаила Владиленовича - овощи по-нисуазски. Знаешь, - сказала она мужу, - всю дорогу из аэропорта он твердил мне, что стал абсолютным вегетарианцем.