Глава 9

По вымощенной плиткой садовой дорожке шустро катил игрушечный миникар. Пыхтя и бибикая при каждом удачном повороте, его руль самозабвенно крутил белобрысый пятилетний мальчуган Впереди игрушечной машины, медленно пятясь, шел высокий охранник в черной униформе с серебряными нашивками - отличительными знаками службы безопасности Центра отдыха и развлечений "Сосновый бор".

И малыш и охранник находились в южной части паркового комплекса, где на специально отведенной и особо охраняемой, огороженной территории были выстроены бунгало класса люкс для тех отдыхающих, кто имел средства снимать в "Сосновом бору" не отдельные номера, а целые многокомнатные коттеджи с обслугой и охраной.

Здание бунгало виднелось за куртинами сирени: двухэтажный просторный дом с черепичной крышей, камином, кирпичной верандой, спутниковой антенной, зеркальным бельэтажем и выложенным итальянским мрамором бассейном с подогревом.

На веранде за накрытым к завтраку столом сидели мужчина лет сорока пяти - плотный, смуглый, уже начинающий седеть - и женщина за семьдесят, но подтянутая, спортивная, с крашеными черными волосами, собранными на затылке в пучок. Она наливала чай из белого фарфорового чайника, добавляя себе по вкусу в чашку сахар и молоко.

- Пожалуйста, позови его. Достаточно порезвился, как бы не переутомился, - сказала она негромко, тревожно следя взглядом за ребенком.

Мужчина отложил в сторону газету, которую лениво просматривал. Угрюмое лицо его просветлело - он тоже теперь следил за ребенком.

- Эй, штурман, а не пора ли заворачивать в гараж? - крикнул он весело, хрипловато. - Не пора подзаправиться?

Мальчик круто развернул машину, с ходу въехав в клумбу огненно-желтых настурций, выскочил из кабины, увернулся от рук охранника, который сделал вид, что хочет поймать его. Подскакивая на ходу, вприпрыжку, мальчик по дорожке обогнул бассейн, взмыл по ступенькам и с разбега прыгнул прямо в руки мужчины.

- Не устал, командир? - спросил тот, бережно обнимая щуплое детское тельце.

- Не-а, - мальчишка зарылся лицом в отцовскую шею. - А купаться после завтрака будем?

- Когда солнце посильнее согреет воду. Ну-ка, за стол марш! Пора завтракать, - строго и нежно сказала пожилая женщина.

- Не хочу я завтракать, ба! - Голосок у мальчишки был задорный и писклявый.

- Надо, штурман. - Мужчина, как куклу, обнес его вокруг стола и усадил на стул. - Что доктор сказал, помнишь? Надо кушать, если хочешь быть здоровым, сильным, как Арнольд Шварценеггер, и никогда больше не болеть.

- Я не болею, я здоров. - Мальчик окинул глазами стол и потянулся за сдобной булочкой.

Охранник тем временем поднял игрушечную машину и отнес ее куда-то за кусты сирени. Через минуту он снова появился на дорожке, приблизился к веранде:

- Виктор Палыч, там с главного входа передали: некто по фамилии Груэр приехал, говорит, к вам вроде бы, - произнес он. - Пропустить?

- Пропустите. Пусть проводят его в дом. Скажите, мы будем через четверть часа - только вот мой сын позавтракает.

Мужчина смотрел на ребенка. Тот нехотя ковырял в своей тарелке омлет. Минуту назад оживленный и веселый, теперь за столом малыш как-то сразу сник, поскучнел. Было заметно, насколько он бледен, худ, тщедушен.

- И где ты только опять откопал этого экстрасенса, Виктор? - поморщилась женщина. - Герман Груэр - это у него настоящее имя или псевдоним?

- Псевдоним. У них у всех псевдонимы, мама.

- Ну, типичный шарлатан.

- Вы же отлично знаете, мама, что сказали нам о Шурке нешарлатаны. - Мужчина глянул на сына, быстро отвел глаза.

- Но… Впрочем, как знаешь. Только, позволь, я буду присутствовать на сеансе.

- Как пожелаете, мама. - Мужчина отодвинул чашку с недопитым кофе, встал, обогнул стол, склонился над сыном. - Ну что, командир, как дела?

Мальчик поднял голову, глянул на отца.

- Совсем ты у меня ничего не ешь. Плохо себя чувствуешь? Болит что-нибудь?

- Нет. - Мальчик вздохнул, взял отца за руку. - Просто не хочу я. А что, еще один доктор приехал?

- Да. Это очень хороший доктор. Шура, а голова не кружится? Может быть, не стоило столько бегать, а?

- Ничего, нормально. - Мальчик сполз со стула. - А он не заберет меня снова в больницу?

- Нет.

- Ты и в прошлый раз так говорил, а меня забрали.

- В прошлый раз так нужно было. А сейчас.. - Мужчина обнял ребенка, поднял его, легко, как перышко, подкинул и усадил к себе на плечо. - Никто тебя от нас не заберет. Обещаю. Мама, позвоните в главный корпус администратору, скажите, пусть Груэру предоставят номер. Я все оплачу, - сказал он женщине и обернулся к сыну:

- Ну что, айда? Как ракета на Марс стартует? Время пошло, внимание…

В эту секунду зазвонил мобильный телефон, лежавший на столе рядом с чайным прибором. Мужчина мгновение колебался - отвечать на звонок или нет. Потом взял телефон.

- Да, алло.

- Слушай, Баюн, такое дело… - В трубке раздался низкий осторожный мужской голос. - Они его нашли.

- Подожди секунду. - Мужчина осторожно спустил на землю ребенка. - Где? - спросил он в трубку.

- На дороге возле Александровки, точнее, за ней, под мостом. Мне человек верный в больнице сказал: сейчас вскрытие идет.

- Узнай, как он умер, и сообщи. - Мужчина смотрел на белоснежную скатерть стола. - Позвонишь мне после двенадцати, сейчас я занят.

- Понял. А что ребятам сказать?

- Ничего пока.

- Баюн, они того… Разговоры тут разные ненужные уже пошли… Он ведь, ты знаешь, авторитетом пользовался. Некоторые говорят, ты просто погорячился, и зря, потому что…

- Наплевать на их болтовню. Я сказал, я занят! Позвонишь мне после двенадцати. Все.

Мужчина со злостью отключил мобильный, швырнул его на плетеное кресло. Встретился взглядом с женщиной. Она отвела глаза, вздохнула. Он наклонился к сыну, потрепал его по льняному затылку и за руку повел в дом.

- Знаешь, а мы все здесь чего-то такого ждали. - Варвара Краснова, присев перед стеллажом у сейфа, искала бланки для допросов.

Очередной свидетель запаздывал. И они с Катей, пользуясь минутой, продолжали обсуждать вчерашние события.

После спонтанного знакомства с Антоном Новосельским Катя вернулась в отдел. Вкратце изложила Красновой новости, затем отправилась в экспертное отделение. Вечером дома у Красновой они снова и снова возвращались к происшедшему. Гадали, кем же мог быть убитый. Варя достала из сумки новенький ключ, сказав, что это для Кати:

- У нас с тобой график работы разный, золотце. Это я с девяти до шести в кабинете парюсь. А ты - волчок, которого ноги кормят. Командировочный волчок, вольная птичка. Так что со вторым ключом и тебе и мне удобнее будет.

Вечером же Катя наконец встретилась с Вариной дочкой Катей Маленькой, вернувшейся от бабушки. Первый же заданный вопрос был: когда снова в зоопарк? Второй: а когда приедет дядя Вадик?

Катя ответила ребенку максимально правдиво: в зоопарк - когда пожелаешь, только мигни. А насчет Вадика…

Ненаглядному мужу и господину Вадиму Кравченко уже сообщили через турфирму телефоны, по которым он мог разыскать жену (телефоны отдела и квартиры Красновой). Но Кравченко до сих пор не звонил. Не звонил и Мещерский, что было весьма удивительно. На душе у Кати скребли кошки.

- Ты хочешь сказать: после исчезновения ребят вы все здесь в отделе ждали… убийства? - Катя, чтобы не сидеть сложа руки и чем-то помочь приятельнице, старательно составляла опись в пухлом уголовном деле.

- Не то чтобы наверняка ждали именно убийства, но… Знаешь, когда стало ясно, что среди пропавших дочь Островских… Ведь сначала здесь никто не удивился тому, что этим делом плотно занимался РУБОП. Это потом уже, когда "Жигули" нашли, заговорили насчет каменоломен, а в первое время Катя внимательно слушала Краснову: та сейчас сама себе противоречила. Еще сутки назад она говорила: это трагический несчастный случай.

"Типично женский подход к фактам", - подумала Катя, а вслух спросила:

- Этот ваш Кероян ничего мне толком не рассказал о пропавших - кто они, из каких семей. Только назвал их фамилии. Ну честно, Варечка, ты о ком-нибудь из них что-нибудь знаешь?

- Когда ты сюда ехала, еврокомплекс видела у реки? Это "Сосновый бор". Комплекс отдыха и развлечений ВИП. Уже два года как открылся. - Варя вздохнула. - Загородный отель пять звезд. Стандартный номер, говорят, бог знает сколько стоит. А есть и президентские люксы, и отдельные коттеджи. Все это можно снять хоть на целое лето. Яхт-клуб, рестораны, бар, боулинг, конные прогулки, два бассейна - уже в центре развлечений при комплексе. Можно пользоваться всем этим за плату, даже не проживая в отеле. Только плата довольно высокая Есть там и фитнесс-клуб. Зверски дорогой, мне не по карману Я в городской хожу при нашем стадионе. А к чему я все тебе рассказываю… Отец Веры Островских - один из совладельцев "Соснового бора". Он наш, здешний. Насколько я знаю, долго работал сначала в горкоме, потом в райисполкоме, это давно, еще до перестройки. Партийно-хозяйственная номенклатура. Потом ушел в бизнес, ну и дела пошли. Шесть лет назад начали этот комплекс строить. Эго его детище. В городе сразу рабочие места появились. Особенно для молодежи. В Москву наши почти перестали ездить. Там, в комплексе, говорят, весь персонал обслуживающий из местных. Островских даже школу менеджмента гостиничного открыл. У меня приятельница там учится.

- А Кероян мне ничего не сказал! - Катя уже злилась и на оперуполномоченного, и на Варю за компанию. Конспираторы!

- Ты же из управления приехала. Мы думали, там все давно известно.

Катя вздохнула: вот так всегда. В маленьких подмосковных городах считают, что приехавшие из Москвы знают все досконально о местных знаменитостях.

- Островских, значит, и живет тут у вас в городе? - спросила она, стараясь ничем не выдать своего раздражения.

- Да. И довольно давно, я же говорю - он что-то вроде здешнего непотопляемого авианосца. При всякой власти на плаву. Одновременно с "Сосновым бором" он себе дом построил загородный Говорят, у него и в Москве несколько квартир, в последнее время он в столице больше жил. Ну и понятно, когда единственная дочь такого человека бесследно исчезает, то…

- Но вместе с этой Верой Островских пропали еще двое - Славин и Коровина Мария.

- О парне ничего не знаю. С Коровиной лично я не встречалась, но… - Краснова порылась в сумочке, достала пластиковую карточку. - Это пропуск в наш фитнесс-клуб. После несчастного случая девчонки, с которыми я в группе шейпинга, говорили, что Коровина зимой клуб тоже посещала, занималась у Заварзиной Оксаны. Можешь ее разыскать, если она, конечно, не в отпуске. Только зануда она страшная. Кичится тем, что бывшая балерина, а сама дура набитая. Я у нее из группы через три занятия деру дала.

…По дороге на городской стадион Катя размышляла о том, насколько экстремальные обстоятельства изменяют отношение людей к целому ряду событий и фактов. Пример яркий и наглядный - Варвара. Об исчезнувших ей было все же кое-что известно. Но, решив про себя, что это несчастный случай, она даже не потрудилась ничего вспомнить. И вот потребовалось новое ЧП, да какое - убийство! - чтобы у дражайшей Варечки развязался язык.

"А разве убийство этого неизвестного и исчезновение ребят как-то связаны? Стоп! - Катя сама себя резко оборвала. - Конечно, не связаны. Мало ли что могло здесь еще произойти. Нельзя же все валить в одну кучу и…"

"Знаешь, мы все здесь чего-то такого ждали", - вспомнила она Варино туманное замечание и снова ощутила смутное беспокойство. Ей показалось: она тщетно пытается поймать какие-то призрачные обрывки, соединить несоединимое… Пока несоединимое…

Катя остановилась, огляделась: парк имени Чернышевского (как везде в провинции, здесь любили пышные литературные имена) примыкал к городскому стадиону "Звезда". Она стояла посреди центральной аллеи. Подошла к скамейке, села.

Итак, обрывки… Что же она узнала о событиях в Спас-Испольске за эти дни? Катя с усталым любопытством наблюдала, как у ее ног суетятся, чирикают воробьи, косятся, не даст ли чего эта особа, так энергично спешившая куда-то по аллее и вдруг впавшая в неожиданное оцепенение на парковой скамейке?

Обрывки… Чего-то… Чего только? Впечатления от дней, проведенных здесь. Какие же они, эти первые впечатления? Катя закрыла глаза. Увидела: милиционеры, сгрудившиеся над тесной ямой на поле за бензоколонкой, пожарное ведро, до краев полное глинистой воды, - затопленный вход в каменоломни, и другой вход - под корнями поваленной ели, откуда с такими усилиями выбирались спелеологи. Залитые кровью (чьей? Славина?) клочья рубашки, покрытое бисеринками пота, измазанное глиной лицо Гордеевой. ("Боже, как же я ее там не узнала? - Катя почувствовала, как сердце ее чуть не подпрыгнуло в груди. - Ведь это же она, она там лежала на поляне голая, слушала музыку, загорала. Она швырнула венок. Как же я ее не узнала?") Напряженное, настороженное лицо Новосельского, когда он пытался выудить у "заезжей корреспондентки" информацию, тот отвратительный пластмассовый паук над барной стойкой "Пчелы", безжизненное тело мертвого незнакомца под мостом.

"У него две глубокие, проникающие ножевые раны - в горло и в грудь", - Катя снова слышала голос эксперта и негромкий меланхоличный голос Керояна: "Это не Славин"… и… Словно из какого-то тумана выплыло лицо другого незнакомца - того мужчины, приехавшего на джипе в лагерь спасателей. Лицо живое, но тоже странно безжизненное - застывшая маска отчаяния и фанатичной надежды. Надежды черной, без единого проблеска солнца, как тот подземный мрак в глубине входа в Съяны.

"А ведь это и был Островских, - осенило Катю. - Я видела его у спасателей. И в отдел он перед этим заезжал, видимо, справлялся, нет ли новостей. Он уже не надеется, что их найдут живыми. Он хочет отыскать тело дочери, чтобы похоронить. Вот и Новосельский на это же намекал. Но ведь они уже похоронены. Раз они там, под землей, они уже ей преданы".

Катя спугнула воробьев. Встала. Через пять минут она уже входила в пустой, гулкий вестибюль административного корпуса стадиона "Звезда". Охраннику она сунула под нос удостоверение редакции "Подмосковного вестника". Предприятие могло провалиться с самого начала, если бы некая "зануда" Заварзина оказалась по случаю лета в отпуске, но…

Тоненькая как былинка, смахивающая одновременно на стрекозу и муравья девушка ангельского вида, одетая в темно-синее спортивное трико и газовую юбочку, столкнулась с Катей в дверях небольшого спортзала у секции тренажеров. Белобрысое, гладко причесанное, хрупкое, кроткое и малокровное создание явно из балетных, в обществе которого Катя сразу же ощутила себя громоздкой, как Девушка с веслом.

- Оксану Заварзину где я могу увидеть, простите?

- Это я. Вы на запись в группу?

- Нет.

Балетное создание сразу же равнодушно повернулось к Кате спиной. Катя увидела себя отраженной в сплошном зеркале, закрывающем стену спортзала.

- Я не по поводу аэробики к вам, а совсем по другому делу.

- По какому? Вы кто? - Балетное создание проявило слабый интерес.

Катя показала удостоверение редакции "Подмосковного вестника".

Нежная, сладкая улыбка сразу же засияла на лице Заварзиной. Она снова стала сама любезность.

- Вы хотите о нас написать?

- Да. Готовлю статью о центрах молодежного досуга в Подмосковье. - Катя лгала светло и правдиво. Она в который раз убеждалась, как срабатывает старое правило: люди - сначала сама черствость и нелюбезность - при слове "пресса" становятся донельзя словоохотливыми и общительными.

- Вы давно здесь преподаете, Оксана?

- Больше четырех лет. Очень, очень люблю свою работу!

- Раньше, наверное, спортом профессионально занимались?

- В детстве была художественной гимнасткой. Потом поступила в балетно-хореографическое училище.

- У вас в группе много женщин занимается?

- Обычно пятнадцать-двадцать человек. Да вы присаживайтесь, - Заварзина гостеприимно указала на деревянную скамью у зеркала. - Сейчас, правда, лето, не сезон, все разъехались. Зимой будет наплыв желающих позаниматься, обрести нужную форму.

- Тут у вас, я слышала, есть еще один фитнесс-центр. В "Сосновом бору".

- Там жуткие цены. Грабительство сплошное.

- Да, я понимаю, у вас все гораздо доступнее, - Катя одобрительно закивала. - Ну и кто же ваши ученики? Возраст какой?

- Самый разный: и молодежь, и средний возраст, и даже дамы за пятьдесят, кто форму хочет приличную сохранить. До гроба.

Катя усмехнулась.

- Но молодежи все же больше?

- Ну конечно, - Заварзина тоже улыбнулась, пристально следя, как Катя старательно конспектирует ее слова в своем блокноте. - А фотографии будут делать?

- Из редакции приедет фотограф. Вы мне дадите свои координаты, чтобы он мог с вами созвониться, когда вам это было бы удобно? Знаете, - осторожно продолжила Катя, - ведь вашим клубом у нас в редакции уже интересовались.

- Неужели? Но к нам никто не приезжал от вас, вы первая. А в связи с чем же?

- У вас в городе ребята пропали месяц назад на майские праздники. Так вот, говорили, что одна из пропавших, некая Мария Коровина, занималась в вашей группе. Я вот только забыла - шейпингом или аэробикой?

Заварзина плавно поднялась, кошачьим шагом направилась к зеркалу, повернулась, приняла картинно-грациозную позу.

- Что же вы молчите, Оксана? - терпеливо спросила Катя. - Ведь это так?

- Когда будет опубликована статья?

- Недели через две-три. "Подмосковный вестник" выходит по субботам.

- А какие гарантии, что ты тиснешь положительную статью о нашем клубе с упоминанием моей фамилии? - В голосочке балетного создания тускло звякнул медный колокольчик.

"Зануда", - мысленно согласилась с Красновой Катя.

- Гарантии? Вот телефон редакции, главного редактора, ответсека. Обещаю тебе статью. - Катя усмехнулась: боже, как быстро в этом городке все переходят на "ты". - Похвалю тебя и твой танцкласс. Ну а если статья не выйдет, позвонишь редактору, закатишь скандал.

- А он меня пошлет куда подальше. Знаю я вас, журналюг. - Заварзина колебалась. Но, видимо, наладить контакты с прессой очень хотелось, тщеславие пересиливало. - Ну ладно, может, хоть в связи с Машкой Коровиной упомянешь наше заведеньице. Так что тебе о ней узнать нужно?

- Как долго Коровина у тебя занималась?

- С января по конец марта, а взяла полугодовой абонемент.

- А где она работала?

- В "Сосновом бору". Кем, не знаю, но получала неплохо, в долларах. Как валютная шлюха.

- То есть?

Заварзина прищурилась.

- Вот так сорвется с языка, а ты и напишешь потом с подлинными цитатами. А у нас городок с ноготок. Родственнички Машкины по судам затаскают. Ладно, это я так, к слову.

- Но в "Сосновом бору" свой фитнесс-центр.

- Персоналу соваться во все их развлекательные, оздоровительные заведения строго запрещено. К тому же у нас дешевле. И вообще, сдается мне, она нам и этих бабок не платила. Быковский ей за пять пальцев на ладони абонемент устроил.

- Кто такой Быковский?

- Наш администратор. Только о нем не смей!! Иначе я места лишусь. - Балетное создание не на шутку встревожилось. Видно было, что в пылу женского задора она выболтала нечто такое, чего никак нельзя говорить, тем более журналисту.

- Хорошо, о нем не упомяну, - покладисто согласилась Катя. - Но если прояснишь, что между ними было.

- Что было? Спали они. Как же еще, если он ей абонемент оплатил?

- А со Славиным она… Знаешь Славина, то есть знала?

- Андрюшечку-кассира? В одной школе учились, - Заварзина усмехнулась. - Он в финансовом учился, в одной электричке в Москву четыре года мотались. А потом он в банк пролез. Устроили его ради мамочкиной памяти. Нет, Андрюшечку я тут ни разу с Буренкой Мэри не встречала. Бык был, что греха таить? Андрюшечки не было.

Катя опустила глаза. В тихом, нежном и певучем тоне Заварзиной змеилась такая ядовитая злоба, что Кате стало не по себе.

- А что, Коровина красивая была, да? - спросила она напрямик.

- Кто?!

- Буренка Мэри.

- Ноги из ушей. Стилизовалась вовсю под Мэрилин. Красилась нещадно.

- Ясно. О том, что с ней произошло, у тебя лично никаких соображений?

- Какие это могут быть у меня соображения?

- В вашей "Пчеле" наркоту достать можно?

- Она такая же моя, как и твоя… Все можно. Только плати Быку зеленые.

- То есть? Быковский же, ты говоришь, здешний администратор.

- И здешний, и тамошний… Он у нас на все руки бизнес крутит. Секция восточных единоборств здесь у нас, сауна-люкс, "Пчела" на Садовой, бар на шоссе у гольф-клуба.

- Может быть, они жили с ним вместе? Квартиру снимали?

- Нет, насколько я знаю, вместе они не жили. Коровина дома жила с матерью и Лялькой, сестрой. Могла по своему заработку себе отдельную снять - не снимала. Деньги копила в чулке: на квартиру собственную. Но в принципе, тем, кто в "Бору" работает, зачем хатка? Трахаться и так каждую ночь тащат на пятизвездочном матрасе.

- А Вера Островских сюда вместе с ней не приходила?

Заварзина колюче усмехнулась:

- Ну, этой у нас делать просто нечего.

Тон был странным. Тогда Катя решила: Островских - дочь богатого владельца "Соснового бора" - вряд ли станет посетительницей какого-то второразрядного спортклуба, но…

- Как-нибудь адрес Коровиной узнать можно?

- У меня членская карточка ее, кажется, хранится, сейчас гляну… Карточки - это чтобы счет посылать, если клиентки что-то сверх абонемента возьмут.

- А что здесь сверх абонемента?

- Массаж, - весьма двусмысленно ответила Заварзина.

Потом Катя наблюдала, как она роется в столе в своей раздевалке.

- Вот, у меня тут записано: Садовая, 13, квартира 48. Только имей в виду, мать у нее того, вроде помешалась. С горя немножко крыша поехала. Полегче там с ней, а то знаю я вас, как фокстерьеры налетаете.

Катя смотрела на Заварзину. Кто бы говорил… Нет, все же, как Кравченко изрекает: чудные существа - бабы. Коровину готова с грязью смешать, а о ее матери печется…

Этот разговор оставил привкус ржавчины и пыли. Покинув стремглав стены "Звезды", Катя направилась к ближайшему ларьку "Мороженое", где купила две порции вишневого шербета. Заесть, к черту, эту зануду!

Поглощая мороженое, она уходила все дальше и дальше от стадиона и думала о том, как это Варька Краснова сумела вынести такую особу целых три занятия и не сбежала куда глаза глядят с самого первого?

"Нет, странно все же, - размышляла она. - В чем причина такой ее злобы на Коровину? Ведь встречались они вроде бы лишь в клубе на занятиях. Их связывали чисто деловые отношения - тренер и клиентка. Откуда же такой яд? Нет, что-то тут не так".

Однако она и не подозревала, что впереди ее ожидает еще более странный разговор.

Дом, где проживала Коровина, оказался в самом конце Садовой улицы, в квартале от "Пчелы". Облупленная пятиэтажка из серого кирпича. Зеленые пластмассовые балконы, запах кошек на лестнице, полное отсутствие лифта и помятая железная дверь со сломанным кодовым замком.

На скамейке перед подъездом дежурил грустный алкоголик. Катя поинтересовалась, на каком этаже квартира 48. Алкоголик ответил - на последнем - и галантно предложил "сопроводить". Катя, к которой постепенно начинало возвращаться прежнее бодрое настроение, погрозила ему пальцем.

На пятом этаже было всего две двери и лестница на чердак Из-за двери под номером 48 доносилась музыка: пел мужской церковный хор.

Катя позвонила. Тихо все, только хор грянул громче, словно прибавили звук в телевизоре или приемнике. Она снова настойчиво позвонила, постучала кулаком в дверь.

Шаги. Замерли, словно там, за дверью, кто-то застыл в нерешительности.

- Откройте, пожалуйста! - Катя снова нажала кнопку звонка.

- Кто там? Что вам нужно? - послышался испуганный женский голос.

- Я… - Катя чуть было не ляпнула про "корреспондентку", но вовремя спохватилась:

- Я подруга Машина - Катя. Из Москвы приехала. Вы ее мама?

- Какая еще Катя? - Дверь все же приоткрылась на цепочку. Катю разглядывали Протодиаконский бас выговаривал речитативом о покаянии и прощении грехов.

- Маша давно мне не звонила, а тут знакомые ребята сообщили: с ней несчастье, такой ужас. Я сразу приехала, хотела у вас узнать про все. - Катя говорила быстро, не давая женщине опомниться и захлопнуть дверь. - Я Катя. Неужели она вам обо мне не говорила? Мы познакомились в Москве год назад.

И тут произошло…

- Ну, конечно, Катенька! Проходите, я вспомнила… Она, дочечка моя… Конечно, говорила, я забыла, у меня с памятью что-то. Так вы к ней, к дочечке моей, приехали? А ее нет.

У Кати похолодело сердце. Такой реакции на свою ложь она не ожидала. Голос Коровиной - старшей дрожал. В крохотной прихожей было темно, она пока еще не видела ее лица. А пахло чем-то тяжелым, приторным. Катя только позже сообразила, что это ладан. Из комнаты лилось церковное пение.

- Проходите. - Женщина захлопнула дверь и подтолкнула Катю в комнату. В это время дверь другой комнаты открылась. На пороге стояла девочка лет двенадцати. Катя вспомнила: она уже видела эту девочку однажды. Та внимательно оглядела Катю, тяжело вздохнула, отступила в глубь комнаты и закрыла дверь.

- Извините, как ваше имя-отчество? - спросила Катя.

- Марина Брониславовна, - женщина обернулась. И Катя ее узнала. Та самая, что приезжала на джипе к спелеологам вместе с Островских и еще какой-то женщиной. Катя узнала и эти жидкие, крашенные перекисью волосы, изможденное лицо с запавшими заплаканными глазами.

- Так вы помните ее? Горюете о ней, дочечке моей? Скучаете?

Катя вздрогнула - полный отчаяния и… любопытства вопрос.

- Да, я потрясена… Это ужас, что с ней, с ними случилось. Ребята сказали, они заблудились в каменоломнях. Я подумала, может быть, надо чем-то помочь? Найти?

- Ее уже никто, никто не ищет.

- Нет, что вы, их ищут, - возразила Катя. - Поиски в каменоломнях ведутся, меня ребята знакомые на место возили. Там спасатели работают… - И тут Катя увидела источник церковных песнопений - старый кассетный магнитофон на подоконнике за шторой. А на полу, прилепленная прямо на паркет, стояла толстая восковая свеча, наполовину уже оплывшая.

Точно такую же свечу она увидела и на круглом обеденном столе, стоявшем в центре комнаты На нем в полном беспорядке лежали книги, какие-то квитанции, ворох фотографий. Тут магнитофон умолк, видимо, закончилась кассета.

- Марина Брониславовна, могу я чем-нибудь вам помочь? - спросила Катя.

Женщина оперлась на стол и зарыдала. Плечи ее тряслись.

- Дочечка моя ненаглядная, - сквозь всхлипы доносилось до Кати. - Дочечка, что же они с тобой сделали…

Катя в душе проклинала себя за этот обман.

- Очень, очень жаль Машу, - искренне сказала она. - Такая была веселая, красивая, такая хорошая подруга. Мы редко виделись в последнее время, только когда она в Москву приезжала…

- Тут у меня есть ее московские фотографии, - Коровина лихорадочно начала рыться в снимках - Она любила сниматься. Вот они на Красной площади, а вот на Манеже у фонтанов новых. Тут вас целая компания. Все молодые… Да вот и вы рядом с ней тут. Конечно, вы, как же это я вас сразу не узнала? Катя из Москвы, ну конечно же!

"Паранойя", - Катя смотрела на снимок, который Коровина тыкала ей чуть ли не под нос. У гостиницы "Москва" была действительно снята целая группа ребят и девушек. В центре - высокая длинноногая блондинка в красном сарафанчике-мини, с пышными светлыми волосами, кукольно облагороженными воздушной американской химией.

Коровина указывала в группу девушек на заднем плане, на какую-то шатенку, абсолютно непохожую на Катю, повторяя: "Ну, конечно же, как я могла забыть? Подружка из Москвы?" На обороте снимка крупным округлым почерком было выведено: "Мои любимые французики".

- Да, точно, это я, - Катя старалась не смотреть на Коровину. - Это мы снялись сразу после…

- Как экзамен последний на курсах французского сдали. С каким удовольствием она, дочечка моя, языком занималась. Иногда допоздна в Москве задерживалась, я уж на станцию ходила встречать А когда Андрюша на машине ее забирал.

- Славин? Андрей? Она нас знакомила, - Катя скорбно закивала. - Он ведь вместе с ней…

Тут Коровина снова зарыдала. Катя в ожидании, пока несчастная женщина немного успокоится, начала перебирать фотографии.

Мария, Маша, видимо, действительно любила сниматься. И все это были цветные фотографии последних лет. Вот полутемный зал ресторана - танц-пол. И Коровина в узком облегающем черном платье в обнимку с каким-то приземистым, похожим на боксера парнем. Снимки дикого отдыха в Геленджике: стайка голенастой загорелой молодежи на пирсе. И Коровина в белом купальнике-бикини снова в центре. Подмосковный берег реки на фоне соснового бора: рыбалка, шашлыки. Коровина и высокий, смуглый, коротко стриженный парень в тельняшке, показавшийся Кате смутно знакомым. Он обнимал девушку, и она прижималась к нему, смотря снизу вверх сияющими, радостными глазами.

Катя смотрела на снимок. Буренка Мэри… Да отсохнет змеиный язык той фитнесс-клубной зануды! Нет, Коровина была очень, очень милой, почти красавицей. И в красоте ее не было и тени вульгарности или вызова, как сначала представлялось Кате.

- Марина Брониславовна, а на этом снимке кто рядом с Машей?

Катя хотела спросить про парня, показавшегося ей знакомым, но вдруг…

Это был еще один цветной снимок: две девушки в обнимку на роскошном белом кожаном диване. На столике из темного стекла перед ними бутылка дорогого итальянского шампанского и три бокала.

Одна из девушек была Коровина, растрепанная, хохочущая, счастливая, в джинсах и белой футболке с оранжевым солнцем. Вторая же… Таких юных толстух было поискать. Девушка рядом с Коровиной - коротко подстриженная кудрявая брюнетка в стильных квадратных очочках в черной оправе - была чудовищно толстой: грудь, живот, ляжки были налиты жиром, лицо утяжелял второй подбородок и румяные пухлые щеки. Однако в этом не было ничего безобразного, отталкивающего, наоборот, что-то детское. Девушка напоминала пухлого, перекормленного ребенка. На ней были черные брюки, видимо, очень большого размера, и широченная черная футболка.

Она обнимала льнувшую к ней Коровину за плечи, а другой рукой демонстрировала кому-то жест "виктори" - два поднятых рожками пальца.

- Это кто же такая? Машина подруга? - спросила Катя, разглядывая толстушку.

Коровина-старшая глянула на фотографию, лицо ее исказилось:

- Она, все она, эта бесовка… Верка… Гадина проклятая… И всегда гадиной была, вон ее как жабу раздуло… Отец-то пылинки с нее, чертовки, сдувал, а ей все мало, лишь бы жрать… Говорила я Машке, предупреждала, не пара она тебе, нечего с такой дружбу водить. Кто они и кто мы? Используют тебя да выкинут потом, как тряпку. Так нет, моя все за Веркой тянулась. Все хотелось ей туда, к ним… И мачеха Лариса ей еще тоже голову кружила. Я Машке сколько раз твердила: отойди, не лезь, это их семейное дело, се-мей-ное! Не вмешивайся, ради бога… Так нет, она только Верке в рот смотрела, как проклятая за ней…

- Так это и есть Вера Островских? - тихо спросила Катя.

Коровина поперхнулась проклятиями, выхватила у нее снимок, швырнула на стол.

- Нечего на эту бесовку глядеть!

- Почему же бесовку? - еще тише спросила Катя.

- Потому что туда, к ним, к бесам, в подземелье все таскалась. Вот и дотаскалась - уволокли с потрохами жабу. Только, - тут Коровина снова всхлипнула, - и дочечку мою… Господи, как же ты такое позволил, как допустил?

- К каким бесам в подземелье? - настойчиво спросила Катя. - К каким еще бесам?

Коровина вздрогнула. Пристально посмотрела на нее.

- А ты кто? - спросила она с содроганием, словно увидела что-то. - Ты кто такая? Что, подослана ко мне? Ими подослана? Отвечай! Дочь забрали и меня хотите? Не получится, не выйдет! - Она метнулась к магнитофону, отдернула штору, почти оборвала ее, затолкала кассету. Снова истово грянул церковный хор. Коровина неумело, слева направо, осенила себя крестом, не спуская с Кати испуганного взгляда. Видимо, более не узнавая в ней подруги своей дочери.

Тут кто-то дернул Катю за рукав. В комнату неслышно вошла девочка, младшая сестра Марии Коровиной.

- Уходите, - сказала она. - Пожалуйста, уходите.

Они вышли в прихожую. Девочка плотно прикрыла дверь комнаты. Оттуда доносились всхлипы, рыдания и хор, хор.

- Маме твоей нужен врач, - сказала Катя. Запнулась. Коровиной-старшей нужна была не "Скорая", а неотложная психиатрическая помощь.

- Ничего, это скоро пройдет, - девочка прислушалась. - Она таблетки пьет, ей тетя Лариса дала. Скоро успокоится, потом уснет.

- Кто это тетя Лариса?

- Веркина мама. Новая.

- Как это новая?

- Неродная. Они все вместе Машу и Верку ищут: мама, тетя Лариса, дядя Олег. Они сказали: пока не найдут, не успокоятся.

- А что это мама твоя все о каких-то бесах твердит?

- Потому что они там, под землей, - девочка глянула на Катю. - А ты ведь не Катя из Москвы. Зачем маму обманула? Я тебя у Шведа в лагере видела. Ты спасательница?

- Я? Пожалуй, да. - Катя кивнула: боже, прости мне и эту ложь. - Я из отряда Гордеевой. Мне просто нужно было поговорить с твоей мамой. А ты и Шведа, оказывается, знаешь?

- Так он же с Машкой год гулял, жениться хотел. А если ты из отряда, что же тогда про беса не знаешь? Швед не рассказывал?

- Нет. - Катя смотрела на ребенка, ища в этих ясных глазах признаки наследственного безумия.

- И даже про Луноликую? - тихо спросила девочка.

- Нет.

Перед Катей широко распахнули дверь.

- Ты лжешь. Он рассказывал. Он всем рассказывает. Ты просто боишься. Как мама.

Дверь захлопнулась. Звякнула цепочка. Катя медленно спустилась на один лестничный пролет. Посмотрела в пыльное окно. Ей вдруг нестерпимо захотелось туда, во двор, под солнце. Прочь из этого скорбного дома.