Часть 1 Глава 14
- Провалы в памяти, - повторил Мэа-таэль, чувствуя, как становятся на место разрозненные части мозаики. - Почему ты не сказал раньше?
Маг тихо и совсем на себя не похоже вздохнул:
- Откуда я знал, можно ли тебе доверять? Я и сейчас...
- Ты меня три раза спасал, - проговорил Мэль, понимая: на человека, забывшего о прошлом, несправедливо обижаться, но жгучую обиду все равно чувствуя. - А еще я тебе должен жизнь брата. Арон, духами предков клянусь, я тебя не предам!
- Верю, - после паузы кивнул маг.
- Что именно ты помнишь?
- Отрывки, - маг пожал плечами. - А иногда я не помню, а просто знаю... Мэль, у меня есть дети?
Полукровка вздрогнул:
- Ты это у меня спрашиваешь?!!
- Больше не у кого, - Арон криво улыбнулся.
- Ты никогда не упоминал при мне, - полуэльф хмыкнул от мысли, пришедшей в голову следом. - От мальчиков детей не бывает.
Маг рассмеялся, на этот раз вполне искренне:
- Данный факт мне известен, о мудрейший из мудрых! Но разве это значит, что в моей жизни никогда не было женщин?
- Были, конечно, - признал Мэа-таэль. - Но прежде отеческих порывов я за тобой не замечал. Хотя... - от внезапно появившейся идеи полуэльфу стало очень не по себе.
- Да? - полюбопытствовал Арон.
- Ничего, потерял мысль, - пробормотал Мэа-таэль, на самом деле изо всех сил стараясь от означенной мысли избавиться. Конечно, Арон Тонгил - Темный, но неужели для восстановления памяти он способен принести в жертву собственного ребенка?
Потом они почти до утра сидели в покоях Арона, и полуэльф рассказывал о прошлом. Не все, конечно, и даже не десятую часть тех мелочей, из которых состоит жизнь любого человека, но достаточно, чтобы жадный блеск в глазах мага чуть поутих и поток его вопросов уменьшился.
Все встало на свои места, нашлось объяснение всем неправильностям в поведении мага; только вот, когда полуэльф уже входил в свои комнаты, перед мысленным взором внезапно и четко проявилась картина:
Арон Тонгил и черноволосый мальчик лет десяти идут по темным переходам подземелья, по коридору, ведущему к лабораториям мага. Мальчик шагает беззаботно, взгляд у ребенка невинно-доверчивый, бесстрашный. Вот он поднимает голову, что-то спрашивает у Арона, и Мэа-таэль замечает, как сильно они похожи: маг и этот ребенок. Арон кивает, улыбается и распахивает перед сыном дверь самой страшной из лабораторий - той, откуда люди никогда не возвращаются живыми...
*****
В монастыре Ресан привык выстаивать долгие службы, часами петь священные гимны и читать бесконечные молитвы на гортанном языке древней Аккеи. Но Темная магия, пропитавшая каждый угол замка, давила на юношу: если утренние чтения Ресан еще сумел выдержать, то к вечеру сил почти не осталось.
Чтец начал запинаться уже в первую четверть часа, а потом у юноши и вовсе сел голос. Тар Аримир недовольно хмурился, но изменить ничего не мог, и в конце концов отослал Ресана, строго настрого велев тому лечить горло. Великая Солнечная неделя только начиналась, и, если в другие дни бог Света мог простить небрежение молитвенным долгом, то в свою святую седмицу был строг.
Освободившись, Ресан некоторое время побродил по восточному крылу. Выходить на галерею, ведущую в основное здание, он не рискнул: теперь там стояли два мрачных стражника. Побродил, а потом вернулся в еще пустую комнату для слуг и завалился спать, загадав проснуться вскоре после полуночи. Невидимка внутри него умел безошибочно отмерять время сна и никогда не ошибался.
Не подвел он и в этот раз.
Остальные слуги крепко спали, не потревоженные пробуждением юноши. Ресан тихо сполз на пол и вытащил из-под койки с вечера приготовленный дорожный мешок, одел лямки. Выскользнул за дверь. На галерею юноша идти поостерегся, вышел через двор к той башне, на которую днем ему показал мальчишка. Обходной путь оказался намного длиннее; впрочем, на то он и обходной.
И во внутреннем дворе восточного крыла, и дальше было безлюдно. Больше всего Ресан опасался нарваться на особую стражу Тонгила - его оборотней, которые стерегли замок ночами, когда стражники-люди спали. Но пока светлые боги миловали.
Впереди выросла башня - громада с черными провалами окон. Ресан достал из мешка лунник - белый камень, светящийся в темноте, сжал в руке. И двинулся вверх по пустой, без единого стражника, лестнице; на третьем этаже свернул в темный коридор и пошел, отсчитывая двери.
Вот и нужная. Если только его не обманули...
Несмотря на глубокую ночь, дверь отворилась прежде, чем костяшки пальцев юноши во второй раз прикоснулись к ее темному дереву. Выпустила широкую полосу света и явила Риена - изрядно вытянувшегося за последние месяцы, потерявшего прежний загар и более бледного, чем хотелось бы Ресану.
При виде гостя лицо младшего ар-Корма утратило остатки румянца.
- Ты что здесь делаешь? Да еще в таком виде? - выдохнул он испуганным шепотом.
- Я за тобой, - последовал твердый ответ.
Риен выглянул в коридор, и, убедившись, что никто за ними не наблюдает, втащил гостя в комнату. Тщательно запер дверь и развернулся, прижимаясь к деревянной поверхности спиной. С обреченным видом посмотрел на черноволосого и приглушенно воскликнул:
- Ох, Росана, ну нельзя же быть такой дурой! Или ты хочешь втравить нас всех в еще худшие неприятности?
*****
Риен тоскливо смотрел на сестру, столь на себя непохожую, затянутую в мужской костюм, да еще с этими черными волосами, и пытался не думать о том, что теперь с ними обоими будет. В том, что будет непременно, юноша не сомневался - Тонгил знал обо всем, творившемся в его замке. Но даже если, чудом богов, Росане повезет стать исключением, обязательно вмешается проклятый полуэльф...
- В жизни не поверю, что отец тебя отпустил, - вздохнул Риен. - Сбежала?
Росана независимо пожала плечами:
- Ну да.
Было странно смотреть на худого паренька с разворотом плеч, совсем не подобающим изящной девушке, с мальчишеской плоской грудью, и сознавать: это действительно его красивая вредина-сестра.
Только лицо осталось почти прежним.
- Амулет личины? - уточнил Риен без особой надобности. Девушка кивнула.
- Сними, а? - попросил юноша. - Не могу тебя в этом облике видеть, не по себе как-то.
- Понимаю. Я себя за последние недели девушкой перестал... перестала ощущать, - Росана расстегнула сережку с каплей жемчужины - такие носят многие юноши с четырнадцати лет - сняла с шеи подвеску, потом тонкий обруч кольца. И, наконец, вынула из воротника рубашки маленькую, почти незаметную иглу с утолщением на конце.
- Амулет на четырех якорях? - с невольным уважением проговорил Риен. Сестра усмехнулась:
- На пяти, - и распустила крохотную, из одной пряди волос на виске, косицу, вынув из нее тонкую серебристую нить.
Облик потек, меняясь: сузились плечи, проявились изящные бедра, а на груди красноречиво приподнялась рубашка. Посветлели волосы, став того же оттенка, что и у Риена.
- Ну как, теперь обнимешь? - поинтересовалась Росана, умудрившись каким-то образом соединить в вопросе ехидство с любовью и заботой о нем, Риене. А потом сама со всхлипом повисла у брата на шее...
