Глава 42
Серебряный бор. «Новые дворяне»
По дороге в Серебряный Бор остановились у оптового супермаркета. В торговом зале Гектор сразу загрузил в тележку упаковки немецкого пива, бутылки французского вина и очень дорогого коньяка. Вилли Ригель и Катя набрали еды. Расплатились в складчину.
«Поместье» генерал-полковника Борщова располагалось в лесу недалеко от знаменитого Серебряноборского пляжа, скрываясь за высоченным зеленым забором с массивными воротами. По дороге Гектор позвонил домой и отпустил горничную – «чтобы не мелькала». Особняк оказался приземистым кирпичным строением в два этажа, чем-то похожим на фабричный корпус. Участок, соединенный из трех, и правда был очень большим, но целиком зарос – лес, кустарник. Сюда не приглашали садовников, не заботились о ландшафтном дизайне. В гараже – еще два черных внедорожника и гоночная машина «Порше». Гектор сразу отдал от нее ключи Вилли – покатаешься, братан, потом вернешь.
В холле с высоким потолком их встретила пожилая сиделка. Гектор сказал: «Мы к отцу». И повел их по первому этажу – мимо гостиной с зашторенными окнами и грандиозного генеральского кабинета со стеллажами – в комнату, больше напоминающую больничную палату. Здесь крепко пахло дезинфекцией и старческой мочой. Возле больничной кровати с кронштейнами в инвалидном кресле сидел крупный костистый старик в белесой шерстяной старушечьей кофте, как две капли воды похожей на знаменитый «итальянский вязаный кардиган». На столике рядом с ним – поильник и баночка детского яблочного пюре. Сиделка кормила генерала с ложки.
– Папа, это мои друзья, – сказал Гектор. – Катя и Вилли.
Старик в кресле не шелохнулся, не отреагировал ни на них, ни на сына.
– Он хочет еще пюре, Гектор Игоревич, – сообщила сиделка. – Он любит тертое яблочко.
– Ну, а теперь наверх, в мою берлогу. – Гектор повел их к себе на второй этаж. Продукты они пока оставили внизу в огромной кухне.
«Берлога» представляла из себя пустое пространство, лишенное перегородок. Практически весь второй этаж как лофт. Из мебели – два кожаных дивана и кресла вокруг низкого столика. Большая плазменная панель на стене. А дальше все как в спортзале. Маты, четыре грандиозных силовых тренажера, беговая дорожка. Железный шкаф. Две боксерские груши свисают с потолка. На стене на разной высоте укреплены кожаные подушки – это для отработки ударов ногой в прыжке. Дальше к окну – татами-ринг. Здесь же душевая кабина с эффектом парной бани. И у стены – железная узкая койка с аккуратно свернутым солдатским одеялом. На полу у стен – стопки книг. Катя посмотрела: «Иллиада», «Одиссея», «Семь столпов мудрости» Лоуренса Аравийского.
– Располагайтесь. Будьте как дома, – пригласил Гектор.
– Мы сначала посмотрим фотографии, – ответил на это Вилли Ригель. – Твои с братом. Все. И школьные, и где вы мелкие, и где взрослые… Я часто Лизины фото так смотрю. На душе сразу лучше делается.
Гектор молча достал два затрепанных альбома. Катя и Вилли сели на диван. Катя сняла пиджак от брючного костюма, осталась в черном кашемировом топе без рукавов. Гектор тоже снял пиджак и галстук, расстегнул ворот рубашки. Пододвинул кресло, и они голова к голове начали смотреть фотоснимки. Чук и Гек…
Они все спрашивали его – а это вы где? А это что? Он отвечал сначала очень тихо и скованно, затем как-то расслабился. Много фотографий… какие прекрасные лица близнецов.
Вилли Ригель взял пульт и включил стереосистему. Брайн Ферри, Reason or Rhyme…
Соул – блюз – фокстрот… Вилли Ригель встал, закружил вокруг них в медляке фокстрота – Катя отметила про себя, что Лиза прекрасно научила его танцевать в ночных джаз-клубах.
– Катя? – Он протянул к ней руку.
– Нет, я посижу.
– Гек, тогда ты со мной – на пару.
Гектор медленно встал. И вот они уже вдвоем танцевали этот темный разбойничий пряный фокстрот. Саксофон… ударник… рояль…
– И танго станцуем, Гек.
– Танго давай лучше там, Вилли. – Гектор кивнул в сторону татами. – Кто у нас в спортзал все рвался?
– О! Точно! – воскликнул Вилли Ригель. – Только кроме дедушкиного джаз-оркестра у тебя что-то круче для фона найдется?
Гектор нажал на пульт.
MEIN HERZ BRENNET!
Катя вздрогнула и едва не уронила альбом с фото – Rammstein грянул из стерео.
– Гладиаторы хреновы! – Вилли через голову стащил с себя черную толстовку, обнажаясь, направляясь под «майн херц» к тататами. – Катя, делайте ставки!
Гектор расстегнул рубашку и снял ее. Катя увидела на его теле – накаченном теле атлета – множество шрамов.
И что началось на татами! Такое началось! Катя пару раз за сердце хваталась. Rammstеin гремел!
– Гек, тот приемчик…
– Здесь все дело в прыжке, Вилли…
– Я толстый для такого.
– Ты худой, и мы одного роста, тебе надо больше на гибкость нажимать в тренировках на растяжки. – Гектор показал тот свой знаменитый прием, когда он поверг в прах «смешанного единоборца Балалайкина». Он повалил легко и могучего Вилли Ригеля и вывернул ему руку. И тот сразу застучал по матам татами – все, кранты!
– А теперь ты давай, Вилли. Вот сюда в прыжке мне ногу на бедро и сразу в грудь коленом – и ты меня свалишь…
В следующую секунду Гектор уже лежал, прижатый спиной к матам. Вилли Ригель на нем, однако… Гектор вместе с ним сделал умопомрачительное сальто, выворачиваясь. Сам обвиваясь вкруг него, как удав, сдавливая его руками.
– Шаолинь, да? – Вилли Ригель тяжко дышал.
– Лхаса.
– Гонишь? Нет, серьезно, Гек?
– Есть курсы, тренинги в монастырях. В частном порядке.
– Вот это да!
– Хочешь, поедем вместе. Если твоя Лиза тебя со мной отпустит.
– А вот этому финту меня научишь, Гек?
– Я тебя всему научу, что сам знаю. У тебя фора – возраст, насколько ты меня моложе. – Гектор встал, он контролировал свое дыхание. – Но тебе надо научиться правильно дышать сначала, Вилли.
В следующий миг он сам растянулся на татами – Вилли Ригель дернул его за ногу, словно клещами схватив за щиколотку. И вот он уже на нем и тоже руки выворачивает.
– Коварство какое! Ну все, все… победил меня, германец…
– Нет, это ты весь раунд выиграл. Катя, вы только взгляните на него! Да так, как он, никто не может вообще!
Катя посмотрела в их сторону. Встретилась взглядом с Гектором. Он сразу, как обычно, опустил глаза долу.
– Ну, оттаял немного? – спросил у него Вилли Ригель, – А теперь пора и подзаправиться.
Он снова натянул через голову свою толстовку. Гектор тоже взял со стула серую толстовку с капюшоном. Надел. Они спустились на кухню. Гектор достал гриль. Он неплохо готовил. Вилли Ригель лишь под ногами путался, но всех поучал со своим чисто немецким педантизмом. Катя резала фрукты, делала салат. Они забрали на трех подносах угощение, захватили упаковки с пивом, вино и коньяк и снова вернулись на второй этаж в «берлогу», чтобы не тревожить больного старика-генерала.
Катя с бокалом вина подошла к окну. Сумерки уже, день к закату… Окно берлоги смотрело на лес и какие-то развалины. Катя разглядела старый деревянный дом – дачу в стиле тридцатых с проваленной крышей и разбитыми окнами.
– Гек, что это у вас на участке?
– Бывшая дача Тухачевского. – Он подошел к ней. В руках бокал и бутылка вина. Он ничего не ел. Только пил.
– Серьезно?
– Дача Мосдачтреста, как в Малаховке. Когда присоединил этот участок, не стал ломать ее. – Гектор смотрел на развалины маршальской дачи, потом подлил Кате вина в бокал. – Пусть гниет на моих глазах. Вилли?
– Да, Гек? – Вилли Ригель пил свой «дункель паулайнер» прямо из бутылки, из горла.
– А ты был прав. Не выйдет из нас «нового дворянства». И это все тоже иллюзия… Наследовать фамильное некому. Я как-нибудь потом здесь все подожгу…
– Гек, – тихонько сказала ему Катя.
– Что? – Он смотрел на нее. И не было тьмы в его серых глазах, только печаль.
– Гек, здесь так красиво. Даже страшная дача Мосдачтреста. И сосновый лес…
А потом они снова смотрели фотографии. Слушали дедовский оркестрик. Блюзы, фокстроты… А Вилли Ригель рассказывал им о своем немецком детстве. И о Лизе Оболенской. Про ее книжки – детективы. И рот его при этом не закрывался!
В десять вечера Катя объявила, что ей пора домой – сейчас вызову такси по Яндексу.
– Катя, пожалуйста… останьтесь. – Гек смотрел на нее. – Здесь две комнаты гостевых, вам самая лучшая. Завтра все вместе втроем отсюда вернемся на работу.
Катя заметила, что Вилли Ригель украдкой моргает ей – да, останьтесь!
– Хорошо. Только я пойду спать. А вы допивайте здесь без меня.
– Я вам комнату покажу. – Гектор сорвался с места.
– Когда вернешься, смешаем по-немецки варварски пиво с коньяком, – пообещал ему Вилли Ригель, вертя в руках откупоренную бутылку. – И ты мне расскажешь, если не очень секретно, как ты их всех нашел. И замочил.
И Катя поняла, что речь у них без нее пойдет о мести.
Да, и об убийствах тоже…
О таких, что знать не надо никому, кроме самых близких друзей.
В гостевой комнате – просторной – кровать, комод, все очень стильное.
– У меня дома никогда гостей не водилось. – Гектор распахнул шторы. – Тем более женщин. Но горничная здесь все всегда держит в порядке и убирается. Вид будет лучше из окна – завтра, когда проснетесь, здесь солнце и лес…
Он достал из комода комплект постельного белья – серое, мужское, но отличного качества.
– Спасибо, я сама справлюсь, Гек.
– Да, конечно… я хотел вам сказать, Катя… Одна мысль, что вы у меня дома… наполняет меня счастьем. Спите спокойно.
Он ушел. Катя села на кровать и вскрыла комплект с бельем. Застелила. Затем пошла в ванную – черный мрамор. И грандиозная ванная утоплена в пол. Она включила воду.
В «берлоге» тихонько украдкой завели снова свой любимый Rammstеin.
Катя после ванны забралась в кровать и думала о том, что они с Вилли Ригелем совершили своим побегом с работы и приездом сюда к нему великое доброе дело.
Спасли растоптанную гордость…
Спасли раненое сердце…
Спасли, быть может, пусть и сломанную, однако все же не оборванную жизнь…
И это им где-то когда-то зачтется.
Под глухое уханье басов Rammstеin «Reise, Reise» она крепко уснула.
В четвертом часу утра, когда они переговорили обо всем и выпили почти все, что было, когда Вилли Ригель уснул на диване, Гектор бесшумно прошел по темному коридору. В руках у него был Катин пиджак, который она забыла на диване.
Он сел на пол у ее двери, прислонившись к стене. Зарылся лицом в шелковую подкладку пиджака, вдыхая ее аромат, ее запах…
Потом сидел, запрокинув голову, закрыв глаза. Оберегал ее сон.
В половине седьмого он встал и столь же бесшумно, как тень, вернулся туда, где спал Вилли Ригель, которому снилась его Лиза Оболенская.
А в семь они встали. Быстро позавтракали остатками пиршества, выпили кофе из навороченной кофеварки на кухне.
И двинули на работу.
