Глава 33
Штирлиц и дамы

– Удар в висок большой силы тупым твердым предметом, – сообщил патологоанатом. – Это единственное повреждение, оно и стало причиной смерти. Височная кость сломана. Других ран и травм нет. Из вещей при нем бумажник с кредитками, ключи от машины. А мобильного его нет.

– Давность смерти? – спросил Вилли Ригель.

– Шесть-семь часов, судя по состоянию тела. Его убили где-то между половиной одиннадцатого и полуднем. И судя по травме – он знал своего убийцу. Он не предпринял никаких действий по предупреждению нападения, а парень он явно спортивный, подготовленный, судя по телосложению. Возможно, он не то чтобы доверял убийце, но не боялся его, считая его слабее себя.

– Это могла быть женщина? – спросила Катя.

– Исходя из того, что я сказал – да. Но удар очень мощный. Либо это женщина со свинцовой дубинкой в руках, либо с каким-то другим тяжелым предметом, но в состоянии ярости, утроившей ее силы.

Подошли оперативники Люберецкого УВД, осматривавшие прилегающую территорию. Машина Аристарха Бояринова была обнаружена за поворотом дороги.

– Он с кем-то здесь встретился. И не хотел светиться на машине. Оставил ее и прошел пешком. – Вилли Ригель оглядывал рощу. – Место неприметное и добраться удобно. Все произошло белым днем. Сегодня. Понятно, что он ничего не опасался. Откуда он приехал, интересно? Из нашего отеля или из Москвы?

Люберецкие полицейские и эксперты начали детальный осмотр тела. Вилли Ригель переговорил коротко с начальником УВД – сказал, что они заберут все материалы на соединение с уголовным делом по убийству Кабанова. Люберецкие были этому только рады – гора с плеч.

В сторонке ждал очевидец, нашедший труп. Катя узнала того самого официанта из ресторана «Сказка».

– Вы снова в гуще событий, – хмыкнул Вилли Ригель, подходя к нему. – Как вас сюда занесло?

– Я ехал на работу в ресторан, у меня вечерняя смена с пяти. – Официант нервно кивнул на прислоненный к липе велосипед.

– Вы живете поблизости?

– В Горянках. Пять километров всего от ресторана. Счастлив был, когда эту работу нашел. На велике можно катать, бензин экономить. Здесь самый короткий путь напрямик до Быковского шоссе, где «Малаховский очаг» и наша «Сказка». Я сначала машину увидел, подумал – кого-то прихватило, в лес побежал. А потом еду – смотрю, человек лежит на земле.

– Вы его трогали?

– Я… я подумал, плохо ему… может, приступ сердечный или диабетик… я сам диабетик. Да, я его трогал, хотел помощь оказать. Потом понял, что он мертв.

– И вы узнали в нем человека, которого видели вместе с Алексеем Кабановым в ресторане?

– Да! Пару раз они ужинали – этот парень, Кабанов, еще такой суетливый мужичок – брюнет с родинкой на щеке и плотный бритоголовый, у него еще голос очень необычный, низкий, как у Воланда!

Катя поняла, что официант говорит о Фиме и компании.

– А с женщиной вы его не видели в ресторане? – спросила она.

– Нет.

– Он его касался, возможно, его ДНК на трупе, нам только этого не хватало, – хмыкнул Вилли Ригель, когда они шли назад к шоссе. – Этого официанта надо проверить, что-то он часто мелькает. Насколько я в курсе, это не самый прямой и короткий путь из Горянок.

– А что с женщинами, о которых вы так настойчиво спрашивали? – Гектор, молчавший почти весь осмотр, глянул на Катю.

– Аристрах Бояринов – тот самый тайный любовник Ульяны. Я в суматохе забыла сказать – я утром, когда мы вернулись с задержания Горбатько, видела и слышала их разговор возле гостиницы.

И Катя коротко описала им сцену расставания любовников. Затем она рассказала и о беседе с Аристархом Бояриновым по поводу прокурора Кабановой.

– Все интереснее и интереснее, – заметил Вилли Ригель. – Ну тогда прямо сейчас давайте навестим Ульяну в Малаховке, десять минут езды отсюда. Но сначала Фима нам должен кое-что объяснить.

– Покажи его мейл, – коротко попросил Фиму Кляпова Гектор, когда они вернулись за кордон ГИБДД, где ждали их с великим нетерпением Фима и Патриот Абрамыч.

– На, смотри, если не веришь. – Кляпов достал свой дорогущий айфон, открыл мессенджер. – Пишет мне вчера: на работу не приеду до вечера по семейным обстоятельствам. А я все перепутал.

– В Телеграмме чатитесь, – хмыкнул Гектор. – Он шифру не поддается. Молодцы вы. А что он вообще из себя представлял?

– Темная лошадка. И ты это у меня спрашиваешь? Он же из вашей конторы. Кто его лучше должен знать – я или ты? У меня он работал всего полгода. А это… как его убили-то? – Фима Кляпов волновался.

– Башку размозжили, как Кабанову.

– Земля ему стекловатой! Сволочной был, такой тихоня, себе на уме. Писал-то он хреново, ты сам над ним ржал. – Фима Кляпов пожал широкими плечами. – Однако в остальном был профи. У него вся семья вроде из органов, да? Он говорил. Брат так широко прославился – с Альфой с пацанами и в бандиты-экспроприаторы. Почитайте в интернете – это песня, а не преступление. Конечно, после такого карьеру ему сразу обрубили. Я таких пропащих люблю, я их подбираю, как птенцов. С ними вопросов меньше и требования у них ниже. Но ты сказал, его вроде как в разведку брали, он все горнило проверочное прошел. Выходит, соответствовал тому, что им нужно от кандидатов.

Гектор Борщов лишь усмехнулся на это. Погрозил пальцем:

– Фима, если ты снова брякнешь, что это ты его кончил за то, что он о твоей даме сердца писал гадости в интернете, то…

– На хрен он мне сдался! – Кляпов взмахнул руками. – Я сотрудника лишился.

Оставив Кляпова и Эпштейна горевать о потере тролля, Вилли Ригель, Катя и Гектор сели снова в патрульную машину и отправились в Малаховку (в который уже раз) на дачу Меркадера.

– Я думаю, Ульяна там обосновалась, – сказала Катя. – Раз она съехала из кабановского дома, то… По крайней мере, Петя точно знает, где она, если ее там даже нет.

Но Ульяна оказалась на старой даче знаменитого убийцы Троцкого. И Петя был с ней. И ветхая пыльная дача сияла чистотой недавней уборки – ее приготовили для совместного проживания.

– Катя, вы разговор начинайте, – шепнул Вилли Ригель, – раз вы в курсе ее отношений со Штирлицем Иванычем, а мы подключимся.

И Катя начала с главного.

– Ульяна, Аристарх убит сегодня днем.

– Какой Аристарх? – Голос Ульяны предательски дрогнул.

Она встретила их вместе с Петей на светлой террасе, старой, как из фильмов 50-х годов. Одетая в белые джогеры и толстовку, с распущенными смоляными волосами – бледная, словно вампир недавно выпил из нее всю кровь.

– Ваш любовник. – Катя разглядывала ее. – Не отрицайте, бесполезно. Я слышала ваш разговор с ним у отеля на заре, он вас бросил, а вы примчались за ним на авто. Возникает вопрос – это ваш второй любовник, кроме него? – Катя кивнула на молчаливого Петю, прислонившегося к косяку. – Или все же единственный и настоящий?

– Я… я сейчас упаду… как… когда… как его убили… где? – Ульяна плакала.

– Уже второй мужчина, имевший с вами роман и отправившийся на тот свет. Вы роковая женщина.

– Я… о боже… убили… где его тело? Я должна его увидеть… я не могу без него… я его люблю. – Ульяна рыдала в голос, закрыв лицо руками. Она рухнула на диван.

– Что скажете по этому поводу, Петя? – спросил Вили Ригель Кабанова-младшего. – Муж ее убит, любовник тоже. А вы молчите?

– А что я должен сказать? – тихо спросил Петя.

– Но вы же в один голос твердили: спали, ночь вместе провели. Это ревность? Это все убийства из ревности? Вы такой ревнивый, что мочите всех, кто только на нее…

– Нет, нет, Петя мне как брат! – сквозь слезы пламенно воскликнула Ульяна. – Мы соврали вам в прошлый раз. Это я во всем виновата. Подумала, так будет лучше… Петя мой самый близкий друг, он мне как брат! Между нами ничего нет! Ничего – кроме моей великой признательности и благодарности ему.

– Благодарности в чем? – спросил Катя.

– В том, что он моя единственная опора на этом свете. Я любила Аристарха безумно. Я из-за него нарушила супружеский долг. Но он никогда не был моей опорой в жизни. А Петя… Не смейте его трогать! Он святой!

– Хорошо. Тогда вопрос к вам, – Катя продолжила: – Аристарх вас бросил. И вышло это довольно грубо и жестоко, насколько я слышала там, у отеля.

– Стыдно быть соглядатаем! – выпалила Ульяна.

– А я в полиции работаю. У нас хлеб такой – черствый, непрезентабельный. Не для чистоплюев. Аристарх над вами посмеялся там, Ульяна. Унизил вас. Это ли не повод для убийства? Убийства по страсти?

– Я его не убивала! Всем, чем хотите, клянусь.

– Где вы были утром и днем сегодня?

– Здесь.

– Вдвоем?

– Да. Это теперь единственный мой дом.

– Снова алиби друг другу создаете?

– Да нет же, правда. Мы находились здесь. Петя работал – у него удаленка. А я тоже работу в интернете искала. Не могу же я теперь так просто сидеть без денег на его шее.

– На это что скажете? – спросил Вилли Ригель Петю.

– Так и есть. – Тот пожал плечами. – Аристарх мне, в общем-то, никогда не нравился. Я не считал его кандидатом, достойным стать ее мужем. Такой же, как мой брат – полное дерьмо.

– Их отношения мне не совсем понятны, – заметила Катя, когда они покинули дачу. – Хотя теперь ясно, что прокурор Кабанова нам о Пете правду сказала.

– Какую правду? – спросил Гектор Борщов (он и в допрос на даче не вмешивался, лишь слушал).

– В том, что Петя полный законченный асексуал. – Катя досадовала, что пришлось Гектору выдать эту тайну.

Гектор присвистнул.

– Их отношения совсем не понятны, – констатировал Вилли Ригель. – Но задерживать веселую вдову у меня нет пока никаких оснований. Как и этого ботана кудрявого. А теперь еще раз, Катя, скажите нам точно, что вам говорил Штирлиц Иваныч вчера про нашу прокуроршу.

– Спросил, ее ли я человек. Спросил, все ли она мне говорит. Ухмылялся, когда понял, что мне мало что известно о Кабановой, кроме ее собственных слов, – перечисляла Катя честно. – Спросил, знаю ли я, что ее первый муж – отец Лесика и Пети – покончил с собой, повесился.

– Ничего себе! – не удержался майор Ригель. – Никогда об этом не слышал.

– Ты не слышал, а Штирлиц просек. Наша контора веников не вяжет. – Гектор о чем-то думал. – И что еще он вам сказал, Катя?

– Спросил, договороспособный ли человек прокурор Кабанова.

– Как это понимать?

– Я не знаю. Я в тот момент сама не совсем это поняла. Я подумала – не собирается ли он шантажировать Кабанову чем-то. Это было первое мое впечатление. Сейчас я не знаю… не уверена.

– Мы доедем до Красково, – решил Вили Ригель. – Рабочий день в прокуратуре закончился. Хотя она всегда задерживается. Подождем ее в Красково и дома допросим.

– Вы ей позвоните сейчас, уточните, может, она не у себя дома в Красково, а приедет в дом сына – на соседнюю улицу, – заметила Катя.

Вилли Ригель позвонил прокурору Кабановой. Очень лаконичный разговор.

– Она не на работе сегодня. Сказала, взяла выходные. Завтра похороны Лесика. Нет, она не у него дома здесь, в Малаховке. Она в Красково. Поедем туда прямо сейчас, я ее попросил о встрече, она ждет. – Ригель убрал мобильный.

– Да, только мы вдвоем. – Катя повернулась к Гектору: – Теперь вам придется дойти до автобусной остановки и добраться из Малаховки на общественном транспорте.

– Как это понимать? Гоните в шею? – Он смотрел на Катю с высоты своего роста.

– Кабанова ничего не расскажет, если вы заявитесь к ней с нами вместе.

– Что так?

– Она вас на дух не переносит.

– Интересно, почему?

– Догадайтесь, Гектор. Один звонок от юристов, обслуживающих финансовые интересы вашего отца-генерала, того, кто без сиделок, по вашим словам, обходиться не может, насчет продажи по сниженной цене компании Лесика Кабанова. Не хотите пояснить нам с Вилли этот факт?

– Просто бабло. – Гектор сунул по привычке руки в карманы брюк. – Бизнес. На компанию Кабановых уже немало охотников. Обидно упускать такой шанс.

– И что, капитала хватит купить? – спросил Вилли Ригель. – Ты серьезно?

– У меня только доля, там есть и другие желающие.

– А это называется – корпоративное приобретение, вложение. Это ваша контора под себя гребет?

– То, что упало, то не пропало, Вилли. Надо поднять.

– А это весомый повод для убийства.

– Тот, кто убил Лесика, тот убил и Аристарха.

– Именно это я имею в виду, Гек.

– Ладно, хватит, – оборвала их раздраженно Катя. – Правды все равно так не добьешься. Вы снова подеретесь. Вилли, поехали к Кабановой.

Они сели в патрульную машину, развернулись. Гектор остался на улице возле дачи Меркадера. Он помахал им вполне дружески – удачи. И показал два больших пальца.

– Чем больше узнаю его, тем больше ему удивляюсь, – заметил Вилли Ригель, выруливая на шоссе.

Катя помалкивала.

В особняке в Красково, построенном знаменитым и богатым, как Крез, врачом-офтальмологом, владельцем известной глазной клиники, она не бывала ни разу. И удивилась, в какой роскоши может жить обычный прокурор. В трехэтажном особняке имелся лифт, небольшой крытый бассейн, зимний сад-оранжерея, зал для банкета и танцев в виде крытой ротонды в китайском стиле. Были там и библиотека, гостиная, тренажерный зал, гостевые комнаты с собственными ваннами. И по всему этому великолепию, словно призрак, в черных траурных одеждах бродила в сумерках осеннего вечера Клара Порфирьевна Кабанова.

– Чем обязана, майор? Что-то срочное? – осведомилась она, лично открывая им дверь особняка.

Увидела вместе с Вилли Ригелем Катю. Глянула на нее. Указала на гостиную. И, проходя мимо столика, взяла свои сигареты и зажигалку, закурила.

– У нас еще одно убийство, Клара Порфирьевна. Если бы вы сегодня были в прокуратуре, сами бы узнали. В Малаховке убили некоего Аристарха Бояринова. Он вам знаком?

– Слышала о нем от сына. Он сотрудник Кляпова, пиарщик. Где его убили, за что?

– Недалеко от ресторана, где ваш сын провел свой последний вечер в компании жены и брата. Ну и, возможно, потом был кто-то еще. А вот за что он убит – это я хотел бы с вами обсудить.

– Со мной? – Кабанова затянулась дымом. – Вы, Вальтер Оттович, полагаете, что это убийство связано с делом моего сына?

– Уверен.

– Мой сын мертв. С заводом покончено. Какие могут быть причины еще кого-то убивать в связи с этим?

– Аристарх Бояринов с вами встречался?

– Нет. Я его знаю лишь со слов сына. Он мелкая сошка, подручный Кляпова. Интернет-тролль.

– У нас есть данные, что Бояринов, возможно, пытался выйти с вами на контакт.

– А почему вы так решили?

– Возможно, он хотел с вами о чем-то поговорить.

– О чем? – Кабанова недоуменно подняла светлые брови. – Он знал, кто убил моего сына?

Катя подумала – вот же простейшая версия, а они ее даже не разглядели в этой горячке с осмотром тела!

– Не исключено. – Вилли Ригель кивнул. – А может, он хотел вас чем-то шантажировать.

– Меня? Шантажировать? Этот тролль?

– Клара Порфирьевна, Бояринов в прошлом работал в ФСБ и был оттуда уволен. Он не мальчик с улицы, он профессионал. А ваш сын Лесик… говоря откровенно, если бы он не погиб, то сейчас сидел бы в камере по обвинению в похищении ребенка Герды Засулич. И пошел бы под суд, и сел бы лет на восемь.

– Мой сын зверски убит.

– Да, и наказания за похищение ребенка избежал. Это была его тайна. Я подумал – может, у него или у вас в семье были еще тайны, о которых как-то узнал Аристарх Бояринов?

– Вы что? – Кабанова выдернула сигарету изо рта. – Майор, вы отдаете себе отчет в том, что говорите сейчас? Вы подозреваете меня, мать, в убийстве сына и этого поганого тролля? Вы забыли, кто перед вами?

– Так Аристарх Бояринов не пытался вас шантажировать?

– Нет.

– Где вы находились сегодня днем до двух часов?

– Здесь, у меня завтра похороны сына.

– Ваша прислуга может это подтвердить?

– Я всех уволила третьего дня. Я хочу быть одна, мне не надо, чтобы кто-то мелькал в доме, когда я в глубоком трауре.

– Клара Порфирьевна, вы юрист, вы понимаете ситуацию.

– Да, черт возьми, майор! Какая ситуация? Вы белены объелись? Вместо того чтобы искать убийцу моего сына, вы являетесь ко мне с какими-то глупыми ни на чем не основанными подозрениями.

– Вас никто не подозревает. Я рассказываю вам обстоятельства дела, как полицейский прокурору.

– Бояринов со мной не контактировал. И не шантажировал меня. Мы не встречались, он мне не звонил, не слал мейлов. Это все, что я могу вам сказать, майор.

– Хорошо, спасибо. Извините, что побеспокоили вас в такой момент, накануне похорон.

Ригель направился на выход. Катя за ним.

– Майор, подождите в машине, мне надо поговорить с вашей коллегой, – заявила Кабанова приказным тоном.

Катя осталась в гостиной.

– В тридцать лет нельзя быть начальниками полиции в городе, который прославился на всю страну. Это ему в голову ударяет, вашему немцу. Такая самонадеянность и наглость, – хмыкнула Кабанова. – Что произошло с этим кляповским троллем?

– Его убили сегодня днем, – сказала Катя. – Действительно, есть информация, что он пытался… не знаю, не шантажировать вас, но о чем-то договориться с вами.

– Он знал, кто убил моего сына. – Кабанова сделала жест рукой. – Если и есть какая-то связь – то она только в этом и ни в чем другом. Обратите на это внимание, когда станете разбираться в деталях.

– Хорошо.

– Я хотела вас спросить – что там за история с Кляповым?

Катя поняла – в УВД Староказарменска прокурор Кабанова имеет собственные источники информации.

– Кляпов неожиданно взял на себя убийство вашего сына. Но это был чистый воды блеф. Он это сделал, чтобы снять с себя обвинения в похищении ребенка – Герда Засулич его обвиняла в этом публично. А у него к ней сильные чувства.

– У Кляпова? Чувства?

– Он смесь самых разных противоположностей, Клара Порфирьевна, насколько я успела заметить. Его реальный портрет во многом отличается от сплетен про него в интернете.

– Много вы понимаете в жизни. – Кабанова изрекла свою любимую поговорку.

– Его показания абсолютно не соответствовали картине убийства, доказанной фактами. И потом у него обнаружилось алиби.

– Какое?

Катя коротко рассказала эпопею с Фиминым признанием.

– Слухи и до меня дошли о нем и этой активистке-шизофреничке. Я не поверила сначала. Кляпов влюбился! – Прокурор Кабанова коротко хохотнула. – Но, видно, правда. Тогда совсем другой расклад насчет него и смерти моего Лесика. Да и этот тролль тоже укладывается в пасьянс.

– Кляпов вашего сына не убивал. Это был самооговор. Он ни одной точной детали убийства не мог назвать.

– Не мог назвать? Или не хотел? Пудрил вам мозги? Вы не в курсе, что из следственного комитета уплыла информация по осмотру тела Лесика? Сделали негласную копию и протокола осмотра, и результатов экспертизы. И все уплыло на сторону. Не Кляпов ли это проплатил, постарался?

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Слухами земля полнится. Кляпов не дурак. Он тертый калач. Получил сведения и понял, как надо запутать вашего немца, если за задницу все же прихватят. А насчет алиби Кляпова – это же его сотрудник говорит, Эпштейн. И обслуга в ресторане, а ресторан Кляпову в доле принадлежит. Там они все с его руки едят, что угодно покажут – и что напился он, и что на такси домой уехал никакущий… Так что, Катя, не слушайте вы их… Дорогая вы моя… девочка вы моя… Не слушайте вы их, слушайте меня.

Катя молчала. Вот и Кабанова внесла свою долю – приумножила царящий вокруг хаос…

– А вы мне не сказали про Кляпова, – упрекнула Кабанова.

– Потому что я подумала, что это полный блеф. Я и сейчас так думаю, но…

– Пораскиньте мозгами над тем, что я вам сказала. Вы, Катя, уж давайте начистоту… вы не наивная, нет… вы законченная идеалистка. Вам хочется видеть лишь хорошее сначала. А потом вы разочаровываетесь, и вам больно. Но вы все равно на это падки, словно колибри на нектар. Но хорошего в том, что нас с вами сейчас окружает, мало. Если вообще что-то есть, понимаете? Меня раньше раздражал этот ваш недостаток. Это минус для журналиста. Тем более для детектива. Но вы даже в таком качестве приносите мне реальную пользу. Честно. И поэтому я на ваш идеализм просто забила. Хотя… В отношении моего Лесика вы редкой стервой оказались. Идеализм для всех, только не для моего сына.

– Мне гораздо больше нравится ваш младший сын Петя, Клара Порфирьевна. Можно спросить вас о том, что я еще не спрашивала?

– О чем?

– У вас ведь был еще один ребенок? Маленький? Близнец Пети?

Кабанова посмотрела на нее. Долгий, темный взгляд…

– У меня завтра похороны сына. Давайте на этом сегодня с вами закончим, ладно?

Клара Порфирьевна так и осталась одна в пустой гостиной среди сумерек, потому что не включила свет, когда они разговаривали.

Катя сама закрыла дверь дома Кабановой за собой. Очень аккуратно.