Глава 31
Азот
У себя в номере Катя не могла уснуть. Сидела на кровати в подушках, опершись на изголовье.
Ночная звенящая пустота…
Тьма…
Растерзанный близнец-спецназовец…
Лесик Кабанов, в свои десять лет нашедший отца, висящим в петле под потолком…
В половине двенадцатого ей неожиданно позвонил Вилли Ригель.
– Катя, вы его не видели в отеле? Он не возвращался? – спросил он тревожно.
– Не видела. Я у себя в номере.
– Посмотрите из окна на стоянку – его машина там или нет?
Катя слезла с кровати, подошла к окну. Стоянка отеля, освещенная фонарями.
– Машины нет. А что случилось? Вилли, что-то опять, да?
– Нет. Но у меня сердце не на месте. Если хотите – снова интуиция, предчувствие. Я ему звонил уже трижды. Он не отвечает. И сообщение послал, тоже глухо.
– Ему просто сейчас надо побыть одному. Вилли, не беспокойте его! Ему ни до кого.
– Вы не поняли. Его сейчас одного оставлять никак нельзя. Вы в тот вечер, когда мы ездили на задержание, ничего странного в его авто не заметили?
– Нет… а что? О чем вы? – Катя внезапно тоже встревожилась.
– Послушайте, сделайте, пожалуйста, как я вас попрошу. Напишите ему сейчас сами. Возможно, вас он не проигнорирует, потому что… Короче, узнайте у него, где он конкретно находится. И сразу сообщите мне.
– У меня нет его номера.
– Запишите. Добавьте его в Whats App. – Вилли Ригель быстро продиктовал цифры.
Катя сделала, как он просил: добавила номер Гектора в контакты. Тревога Ригеля передалась ей. О чем он? Почему так нервничает? Почему не хочет категорически оставить Гектора в покое, после всего, что тот рассказал?
Она написала сообщение: «Гектор, вы в порядке?» Отправила.
Получено. Галочки – просмотрено. И ответ:
Сейчас приеду к тебе. Сожгу в пепел. Зацелую. За… Нецензурное слово, означающее многократное совершение полового акта.
Катя едва телефон не уронила. Она покраснела как рак. Да что же это такое?!
Позвонила Ригелю:
– Он сейчас ответил, что приедет ко мне. Вилли, во что вы меня втравили?! Он пьян! Это он вас попросил, да? Это вы вдвоем придумали? Специально?!
– Не кричите. Вы не понимаете. Он не пьян. Спускайтесь в холл на ресепшен. Я сейчас из отдела подойду. Мы его вместе встретим, если приедет.
Катя оделась, спустилась. В холле гостиницы по случаю позднего часа приглушили верхний свет. Через пять минут подошел майор Ригель – в штатском, опять в черной толстовке с капюшоном. Они прождали полчаса. Катя уж подумала – все, отбой. Но внезапно за окном – резкий визг тормозов. Черный «Гелендваген» Гектора Борщова, совершив полицейский разворот на полной скорости, остановился, не заезжая на стоянку. Они вышли. Подождали минуту. Но из «Гелендвагена» никто не появился. Тогда Вилли Ригель ринулся к машине сам. Катя за ним.
Гектор сидел за рулем. Через лобовое стекло Катя сначала даже не поняла – что у него на лице – очки горнолыжные… нет, маска… кислородная маска и…
– Так я и знал! – Вилли Ригель рванул дверцу «Гелендвагена».
Гектор в кислородной маске обернул к ним свое бледное лицо – взгляд остекленевший и одновременно уплывающий – эйфория, восторг, почти экстаз! Рядом на сиденье внушительный баллон, от него к маске – резиновый шланг. Вилли Ригель сунулся в машину и сорвал кислородную маску с его лица. Гектор попытался вернуть ее назад и вдруг громко… расхохотался.
Из «Гелендвагена» ударил густой сладкий аромат, похожий на запах газировки.
– Закись азота, – Вилли Ригель тащил баллон на себя. – Это веселящий газ… медицинский… Я такое уже видел раньше. Его дилеры продают – в шарики воздушные закачивают. А он где-то целый баллон достал… Катя, помогите его вытащить сейчас же из салона. Неизвестно, какая концентрация газа… что у него в легких, чем он надышался…
Гектор тяжело вперился в Катю, внезапно сам схватил ее за руку, затягивая в салон.
– Иди… ну, иди ко мне… это классно… давай вместе, а? Если по-другому невозможно, давай хоть так вместе сейчас… Вдохнем счастья… Будем как одно целое с тобой… Майор, третий лишний… отвали… Я сказал, пошел вон! Не трогай меня!
Вилли Ригель отнял у него баллон, выбросил на асфальт и потащил Гектора из машины.
– Катя, помогите мне! Он надышался до чертей!
Гектор снова громко расхохотался.
– Это такое зрелище тогда было, блин… мухи… целая туча мух налетела… на его кишки, которые из него вырвали… А он это видел… как они облепили его… Он был еще живой… И я… я это тоже видел! Сдохнуть со смеха можно… И там столько крови натекло… Я и не думал, что в нем столько крови… Я сам был весь в крови… А ты, умница прекрасная, сама меня к себе позвала… Сама… Катеныш… – Он резким захватом притянул Катю за шею к себе. – Ты не сдашься мне, да? Не сдашься Гектору-завоевателю… Ну, улыбнись мне… Что ж ты не смеешься? Хочу, чтобы ты тоже смеялась, как я…
Катя вдвоем с Ригелем кое-как, наконец, выволокли его, ослабевшего, бредящего, из салона. Ригель закинул его руку себе на шею и потащил в отель.
– Ключ от его номера мне, быстро! – рявкнул он на вытаращившуюся на них сонную хостес.
В номере Гектора они сгрузили его на кровать. Он то и дело неудержимо хохотал. И смех его переходил в вой, напоминая до боли смех Джокера. Рванулся с кровати, снова схватил Катю за руку.
– Несмеяна… Прекрасная… Катенька моя… Умру за твой счастливый смех! А такие вирши от моего Диоскура тебе нравятся? Я позову, но ответишь ли ты? Подашь мне какой-то знак? Осенний ветер срывает листы и гонит клубком в овраг… Мне ветер этот… нет, не так… Мне смех твой хочется пить, вином разбавив едва. Но я его не могу разлить по чашам из серебра… Вилли, что смотришь? Скажи, как в вашей песне немецкой – был у меня товарищ… майн гютер камарад… его путь вдруг оборвался, мой же дальше путь остался… Как там дальше? Скажи, скажи мне, Вилли!
– Bleib du im ewgen Leben… И когда меня не станет, наша встреча там настанет. – Вилли наклонился к нему.
Гектор закрыл глаза. Белый как мел.
– Не сметь засыпать! – Вилли Ригель тормошил его. – Гек, только не засыпай… Катя, бегите на ресепшен, у них там чайник, попросите кофе растворимого! Сделайте очень крепкий. Он не должен сейчас уснуть. Это адская доза, которую он вдохнул, чертова закись азота…
Катя побежала. Сделала. Вернулась с кофе в кружке. Ее всю трясло.
Вилли Ригель, приподняв Гектора, чуть ли не насильно начал вливать ему в глотку черный кофе. Тот закашлялся. Внезапно у него хлынула носом кровь. Вилли Ригель потащил его в ванну.
Катя слышала, как там, над раковиной Гектора рвет. Потом загудела вода.
Она глянула на себя в зеркало. Дикий какой вид у самой-то…
Оглядела номер. Ожидала, что кровать в номере – кинг-сайз. Но нет, узкая односпальная. На столике – походный электронный будильник. И две фотографии в скромных рамках. Катя взяла обе в руки.
На первой – близнецы Чук и Гек. Игорь и Гектор Борщовы. Оба лет двадцати пяти, не больше, с автоматами в камуфляже времен чеченской войны, когда у спецназа еще не было ни щитков, ни бронежилетов «Гоплит», ни тепловизоров, ни лазеров, ни других особых прибамбасов. Крутизна заключалась не в стильной экипировке, а совершенно в ином. Диоскуры… словно один раздвоился. И стало их двое. Улыбаются в камеру. Лица в черно-зеленых полосах армейского грима. И не различить, кто Гек, кто Чук… Кто жив, кто растерзан, замучен до смерти.
На второй парадной фотографии Гектор был в черном костюме, при галстуке, на каком-то приеме, где вокруг сплошь позолота. Он стоял рядом с инвалидным креслом, в котором сидел крупный худой старик – седой и явно психически больной. Это было видно по его отрешенному выражению лица, по застывшему бессмысленному взгляду в никуда. На пиджаке Гектора – награды. Четыре ордена. Четыре креста.
Вилли Ригель вытащил Гектора из ванной. Уложил на кровать. Тот уже больше не смеялся. И не впадал в забытье. Лежал с закрытыми глазами.
– Скоро выветрится эта дрянь из него. Подождем здесь. Его одного нельзя оставлять сейчас. – Ригель тоже увидел фотографии. – Четыре Ордена Мужества… Вот это да! Полный орденский кавалер. За просто так такие ордена не дают.
Он сел на кровать рядом с Гектором. Катя устроилась на стуле подальше у двери.
– Вилли, я про веселящий газ слышала, конечно. Но не знала, что это такое безумие.
– Анестетик. Отпускает все тормоза сразу. Психику расслабляет. Кто ржет от счастья, кто матом ругается. Кто грезит. Болтает открыто – что на уме, то и на языке. Все желания, все мечты наружу, все скрытое… Я эти его шары воздушные еще тогда заметил в машине. Не стал говорить ничего ни ему, ни вам. А сегодня мы с вами, к счастью, успели вовремя.
Они прождали где-то час. Затем Гектор зашевелился, приподнялся и сел на постели. Глянул на них.
– Что я наболтал? – спросил он тихо.
– Да так, забудем, – ответил Вилли Ригель.
– Нет, скажи мне честно – что я наболтал вам?
– К ней приставал, как последний подонок. Мелкое хулиганство, полковник.
– Катя, я прошу у вас прощения. – Гектор глянул на Катю. – Никогда такое больше не повторится. Скотина я… Но я не наркоман. И не истерик. Это не наркотик. Не крэк!
– Веселящий газ. Не надо ничего говорить сейчас. Вам надо успокоиться. – Катя сидела в углу на своем стуле и не подходила к нему.
Он встал с кровати.
– Я должен ехать. Спасибо, что так трогательно позаботились обо мне.
– Вы не можете сейчас никуда ехать! В таком состоянии. Это же отравление газом! Вам надо лечь и отдохнуть.
– Мне няньки не нужны. И это не отравление. Я в полном порядке. Все уже прошло. Действие у азота недолгое. Я поеду домой, в Серебряный Бор. Мне отца надо проведать. Он все эти дни один с сиделкой. О нем некому позаботиться, кроме меня.
И, не став слушать их возражений, он был таков.
