У входа в монастырь святого великомученика Пантелеимона на Святой Горе Афон, слева от святых врат (большая порта), висит фотография большого размера с надписью внизу на русском и греческом языках: «Чудо явления Божией Матери 21.08.1903», снятая на этом месте в последний день раздачи милостыни беднякам-сиромахам череками (турецкими монетами). Рядом сооружена сень-часовня, посвященная этому событию, с искусственным фонтанчиком посредине, а с северной стороны ее находится икона, на которой изображена Матерь Божия с булкой хлеба в руках.

Раздача милостыни в Русском Пантелеимоновом монастыре была начата собирателем русского монашества на Афоне старцем Иеронимом и заповедана им в неукоснительное исполнение последующим поколениям для привлечения к обители милости Божией.

Когда отец Иероним в 1840 году по приглашению греческих старцев из своей пустынной келлии переселялся на духовничество в Пантелеимонов монастырь, он все запасы, бывшие в келлии, раздал бедным пустынникам. Тем самым старец положил начало милостыни, которая потом обильно изливалась из его щедрых рук. В раздаче милостыни он видел не только исполнение своих благих намерений, но исполнение воли Божией, определившей Руссику питать нищих сиромахов, этих рабов Божиих, молитвами которых, может, и стоит мир.

Обучаясь умно-сердечной молитве, отец Иероним ежегодно, пока это ему позволяло его некрепкое здоровье, весной обходил всю Святую Гору. Посещая пустынников, он собирал от них мед духовный, а им помогал милостыней, так что все они ему были знакомы и приходили в монастырь сотнями, и он знал нужду каждого прежде его прошения. Кому давал чаю, кому сухарей, кому вина и просфор для литургии, кому одежду или облачение священническое для церкви, а у ворот обители всегда был запас сухарей и прочей пищи для тайных подвижников, которые, избегая людей, приходили ночью.

Афонское монашество всегда содержало в себе все виды подвижничества: монастыри, где монахи всем необходимым обезпечены и могут заниматься только тем, что «едино на потребу»; скиты; келлии — отдельные жилища с домовой церковью, где проживало три — пять человек; каливы — жилища без церкви, но имеющие иногда отдельные комнаты, кавьи, которые сдаются хозяином внаем, под квартиру более бедным монахам за определенную плату. Кавиоты называются еще сиромахами. Живут они своим рукодельем, подрабатывают в монастырях, а большей частью питаются милостыней. Существуют еще и разного рода отшельники.

Отец Иероним знал обо всей этой не обезпеченной материально бедноте, которая терпела добровольные злострадания ради Христа, и поэтому многие из сиромахов были велики пред Богом. К некоторым из них старец обращался за молитвенной помощью, и ему давно приходила мысль взять их под свое покровительство, но бедность собственного монастыря и неуплаченные долги вынуждали оставлять это благое желание неисполненным.

Однажды братия разгружали пришедшее из России монастырское судно. Время было позднее, и отец Иероним, жалея братию, распорядился отложить разгрузку до утра. Ночью поднялся шквал, порвал главные снасти судна и посадил его на мель, и до утра буруны разъяренного моря выбрасывали обломки судна на берег. Какое огромное лишение для обители! Через некоторое время приобрели другое судно за десять тысяч рублей. Нагрузив его пшеницей и прочими продуктами, из Таганрога отправились благополучно, но в проливе Дарданеллы судно наскочило на подводный камень и немедленно пошло ко дну. Братия спаслись на запасных лодках. Многим тогда было возвещено, что гибель судов была попущена от Бога именно за недостаток вспоможения бедным.

Отец Иероним немедля с полным самоотвержением решился тогда поделиться с голодавшими сиромахами последним куском хлеба, для чего еженедельно им стали выдавать сухари, деньги и прочее необходимое для пропитания. И старец не ошибся — из России стала присылаться изобильная милостыня, а вместе с тем и благодать Божия явно содействовала как монастырю, так и русским людям, подающим свою лепту. «Не мы их кормим, а они нас», — говорили отцы со слезами на глазах, видя такое чудо.

О раздаче милостыни очевидец писал так: «В воскресные и праздничные дни бывает громадное стечение народа в монастыре. При сем поражает жалкий вид посетителей, одетых в рубища, полураздетых, изможденных и больных. Сперва я думал, что все эти приходящие бедняки-монахи принадлежат Руссику, но впоследствии оказалось, что это различные подвижники Афона. В числе их видишь греков, болгар, молдаван и русских. Всех их кормят за второй трапезой, после которой идут они к келье духовника отца Иеронима, где им раздается заготовленное заранее подаяние… Приятно смотреть, как преподобный Иероним раздает милостыню. Обыкновенно вся нищета собирается к нему в коридор, который часто не в состоянии вместить всех приходящих. Преподобный старец выходит из своей кельи, приветствуемый почтительными поклонами, и прежде всего обходит всех просителей, а потом уже раздает и вещи. При раздаче присутствуют некоторые из братии, особенно заведующие раздаваемыми вещами. Всякий проситель объясняет свои нужды, и отец Иероним беседует с каждым на его родном языке. Кроме того, он хорошо знает образ жизни всякого просителя, поэтому-то все и обращаются к нему как к своему отцу и благодетелю, с полною уверенностью, что он им ни в чем и никогда не откажет».

Однажды портарь отец Алипий, старый заслуженный монах, грубо обошелся с сиромахом-пустынником. Свою совесть, тяготившуюся этим, он открыл отцу Иерониму. Старец запретил ему святое причащение, заставив долго искать оскорбленного пустынника. И когда отец Алипий отыскал его в Кавсокаливском скиту (два дня ходу от Свято-Пантелеимонова монастыря), привел в монастырь, испросил у него прощение, дал ему необходимую милостыню, тогда только отец Иероним разрешил отцу Алипию причащаться, внушительно сказав: «Помни это». Так высоко старец понимал дело милостыни, раздачу которой он установил, несомненно, по внушению Божией Матери, пекущейся о Своих насельниках.

В монастырскую больницу, кроме пантелеимоновской братии, отец Иероним повелевал принимать всех приходящих: «сиромахов, с бедных келлий, странников проходящих, монахов или же мирских, взяв на то предварительно благословение у кого следует».

Случалось, что больного, который не в состоянии был сам ходить, просто привозили и оставляли у больницы. Таковых также принимали, ибо это «Лазари», как называл их отец Иероним, лежащие при вратах богатых. «Нам через них-то и посылает Господь милостыню в обитель», — говорил старец. На больного, принятого в больницу, старец наставлял смотреть как на Самого Христа и всевозможно стараться успокаивать его и не оскорблять. И даже если тот не имеет никакой болезни, но говорит, что больной, то из больницы его не высылать, а утешать и свежею рыбкою угощать (если таковая будет). Может, он больной душевно и скорбит оттого.

Когда число русских на Афоне значительно возросло и стало безпокоить греков, Вселенский патриарх рекомендовал не давать русским келлии и каливы. По воле отца Иеронима в 1882 году в монастырских владениях был отделен значительный участок земли у морского берега для поселения русских келлиотов и каливитов, теснимых греками, а также для братий монастыря, желавших уединения. На средства монастыря был построен соборный храм для общей молитвы, устроена больница на двадцать человек, и пустынь, названная отцом Иеронимом Новой Фиваидой, наполнилась отшельническими каливами. Старцем Иеронимом для новой пустыни был написан строгий устав скитской жизни. Бедные и нищие сиромахи, самые старые и безпомощные, не имевшие где главы подклонить, нашли там себе приют, чтобы только удостоиться помереть в уделе Божией Матери при постоянном попечении и заботе со стороны монастыря.

Одному греческому подвижнику во время нестроения в монастыре явилась Матерь Божия и, указав на причину разлада, сказала: «Обрати внимание, как мудро поступили русские, создав пустынь Новая Фиваида, которая дала приют больным и старым монахам, а также сиромахам, скитавшимся по Афону. Всё это возымело дерзновение пред Богом и имеет особое Мое покровительство за милосердие и сострадание к тем, которые отвергались в монастырях». Поэтому, без сомнения, пустынь Новая Фиваида устраивалась также по повелению Божией Матери, по особому Ее внушению отцу Иерониму, который ничего не делал по своей воле.

Кроме русских бедняков, в числе нуждающиеся были и греки, и болгары, и сербы, и румыны, и молдаване — все они одинаково пользовались милостыней, которая в Пантелеимоновом монастыре установилась как денежное пособие турецкими монетами (череками): раз в неделю выдавалось столько, сколько было необходимо для пропитания до следующей раздачи. При отце Иерониме в 1870-х годах череки получали только 60 человек, через десять лет — 160, а в 1903 г. их было уже 700 да еще 300 на Карее, не могущих приходить по болезни, старости и дальности.

В 1886 году, уже после смерти отца Иеронима (1885 год), иеромонаху Нифонту было такое сонное видение. В его келью вошла величественная сияющая Жена (конечно, Божия Матерь) и говорит: «Скажи отцу Макарию, чтобы не затворяли врата для нищих, ибо у Меня много золота и серебра». Сказавши, стала удаляться из кельи. Он проснулся и как бы ощущал продолжающееся сияние. Усомнившись, он походил по келье, помолился и опять задремал, и опять то же видение и слова. Он подумал, не вражеское ли это, и опять задремал и в третий раз увидел и услышал то же. Просыпаясь, оба раза снова видел как бы продолжающееся сияние.

Видение это именно отцу Нифонту, а не кому-либо другому было не случайно, а промыслительно. В 1896 году он был избран по жребию наместником, стал вторым лицом в монастыре после игумена, его преемником, а в 1903 году, по кончине игумена отца Андрея (30 октября), возглавил обитель.

В 1889 году отошел ко Господу игумен отец Макарий. В своем завещании он чуть ли не дословно повторил слова Божией Матери, сказанные отцу Нифонту: «Врата обители да не затворяются никогда для нищих и убогих и всякого требующего…»

В 1895 году, в день памяти святого апостола Андрея Первозванного, небесного покровителя игумена Андрея, собрались по обычаю сиромахи со всей Афонской Горы, чтобы поздравить своего кормильца и благодетеля, а вместе с тем и получить утешение, но милостыни почему-то не было. Властный и видный деятель монастыря эконом отец Павел распорядился не выдавать и вдобавок ко всему объявил, что отныне милостыня прекращается и чтобы больше не приходили. Неожиданная болезнь поразила его, и через пять дней он скончался.

Шло время. Материальной нужды монастырь не знал, монахи расслаблялись, сердца их грубели, старческие заповеди постепенно забывались, братолюбие и сострадание уменьшались, себялюбие, жестокосердие и безпечность при полном достатке возрастали. Восемьсот человек сиромахов в неделю уже становились в тягость, и начинали об этом поговаривать даже на собрании старших у игумена.

Греки стали бояться усиления русского влияния на Афоне из-за милостыни. И вот Господь, чтобы уменьшить вину наших отцов, попустил вмешаться в это дело священному киноту, решение которого оставить без внимания было нельзя.

В 1903 году, в августе месяце, из афонского Протата на имя игумена Андрея пришло письмо, в котором содержалось нарекание священного кинота Святой Горы относительно милостыни, раздаваемой череками: она, мол, безполезна, особенно вредна для молодых. Говорилось, что многие злоупотребляют ею, и предлагалось заменить ее другим видом помощи, более целесообразным. В случае неисполнения кинот обещал ходатайствовать пред более высокими властями о прекращении милостыни.

И вот 21 августа на большой порте перед собравшимися сиромахами было прочитано письмо Протата на греческом и русском языках. Многие слушали со скорбью, а некоторые и равнодушно. В последний раз стали подходить к портарю отцу Алипию за череками. В это время иеромонах Гавриил и снял фотографию на память. Старики шли в лохмотьях, молодых было не так много, может быть несколько десятков, и из-за них-то и должна была прекратиться эта милостыня. Пришли и выпившие, но единицы. Замечательно то, что фотографию сняли при «первой подаче черека», то есть в самом начале, когда подошел первый человек и впереди еще никого не было.

Незадолго до того один сиромаха-пустынник несколько раз видел женщину при раздаче череков, об этом он говорил портарю, хотел было показать, но при последней раздаче ее не оказалось. Когда же проявили фотографию, то впереди колонны бедняков, покидавшей монастырь, «оказалась плачущая женская фигура в монашеском одеянии». «Греческие монахи объясняли, что это Сама Матерь Божия показала, что Она скорбит о бедняках, которых лишили помощи. Фотография эта есть и по сей день во многих монастырях на Афоне».

После этого сиромахи продолжали приходить, но им выдавали только хлеб и сухари и уже не кормили обедом. Игумен отец Андрей, желая выполнить кинотское указание, отвечал сиромахам просто: «Не велено давать вам». Многие сокрушались: чем теперь жить, хоть с Афона уезжай. И хотя милостыню, по сведениям, все-таки собирали понемногу и в разное время раздавали, тем не менее старческая заповедь, которая была от Бога, оказалась нарушенной.

Когда запретили раздачу милостыни, безпокоился по-настоящему о случившемся только наш антипросоп отец Григорий, тронутый слезами и жалобами сиромахов. В письме игумену он просил обратить серьезное внимание, что сиромахи за милостыню вопиют до небес, просил принять меры, чтобы восстановить заповедь старцев Иеронима и Макария, иначе обитель постигнет гнев Божий за презрение меньших братий Христовых.

С тех пор помощь беднякам хоть и оказывалась, как выше упоминалось, и деньги негласно и в разное время выдавались, но прежнего внимания и милосердия уже не было. Трудно стало сиромахам добиться допуска в монастырь даже по важному делу, часами нужно было выстаивать на холоде, портари и гостинники как нарочно стали очень грубы. И вообще отмечалось, что в обители стало хуже с тех пор, как «вытолкали Христа».

За три года до отмены милостыни одному из монахов в сонном видении было показано, что ожидает обитель в будущем. Видел он монастырь, в то время переполненный монахами, запустелым, поросшим тернием и опутанным веревками. Святой великомученик Пантелеимон совместно со святителями Николаем и Митрофаном явились поочередно каждый над своим храмом и после краткого между ними совета сказали: «Потерпим».

Конечно, не за одну только отмену милостыни последовало разорение обители, но за общее отступление от монашеских правил, изложенных в старческих заповедях.

Через десять лет, в 1913 году, случилась трагедия — так называемый бунт имябожников. Монахи-молитвенники стали бунтарями. Третью часть насельников монастыря, не захотевших покориться Церкви, вывезли в Россию. Через год началась мировая война. Все послушники призывного возраста были мобилизованы в русскую армию. Связь с Россией прекратилась. Октябрьская революция окончательно отторгла русских афонцев от Отечества и лишила надежд на пополнение и помощь оттуда, а также денежных сбережений, хранившихся на родине; 137 человек, проходивших послушание на подворьях в России, не могли теперь возвратиться обратно.

Привыкшее жить в достатке братство сразу и во всём ощутило нехватку. Старые запасы быстро иссякли. Отсутствие денежных запасов вынудило приступить к займу у греческих монастырей.

Скудость была во всем: и в пище, и в одежде, и в предметах первой необходимости. Основным источником дохода стал лес и метохи на Кассандре и Каламарии. Братия много работали на метохах, на огородах, виноградниках, в масличных садах, рубили лес. Но экономская служба оказалась неспособной к правильному ведению хозяйства, поэтому монастырь терпел убытки и при заготовке, и при закупке продуктов. Труд братий обогащал греческих купцов, а монастырь получал гроши. Но, несмотря ни на что, обитель во время войны и после питала хлебом двести пятьдесят человек пустынников.

Трудное это было время перестройки на самостоятельную жизнь без помощи Отечества. Лес вскоре оказался вырублен, метохи отобраны греческим правительством; новый закон создал условия для препятствия приему в братство негреческих монастырей новых насельников, и он был фактически прекращен. Для уплаты долгов начали продавать грекам иконы, облачения, драгоценные вещи, причем по довольно низким ценам довоенного времени. Люди быстро изнашивались физически и духовно, болели. Старики умирали, молодого пополнения не было.

И снова, как и всегда бывает в таких случаях, братия стали ближе к Богу, стали надеяться на помощь свыше, о чем забывается при полном достатке. Они видели покров Божией Матери во время войны, когда среди грома пушек Афон оставался тихим пристанищем. Знали они о тех бедствиях, которые терпели люди в Греции и России в это время, знали об ужасах гонения на Церковь в Отечестве. Братия благодарили Бога и Матерь Божию за свои сравнительно незначительные скорби, смирялись, терпели и каялись, считая себя виновниками за попущенное наказание Божие.

В это трудное время обителью управлял богомудрый старец игумен отец Мисаил († 1940). Ученик старцев Иеронима и Макария, ревнитель старческого устава, он не видел иного выхода из тяжелого положения, как только в соблюдении обителью своих монашеских обетов, в благоугождении Богу. И Господь не посрамил. В обители снова установился уставный порядок, необходимый для спасения, которое всегда легче совершается в житии скудном, нежели в обезпеченном. О тех временах, достаточно благоприятных для спасения, хорошо сказано в общеизвестных записках преподобного старца Силуана.

Другой очевидец, румынский старец Дионисий († 2004), с восторгом вспоминал русских монахов 1930-х годов. Он их называл настоящими подвижниками. Знал он и старца Силуана, и множество других, подобных ему, кротких, добрых молитвенников, у которых было чему поучиться. «Тогда, — говорил он, — над головой Силуана не было светлого круга, признака святости, внешне он ничем не отличался от других, множество таких монахов было в Пантелеимоновом монастыре».

Это действительно было благоприятное время духовного подъема, когда прежний уклад монастырской жизни, заложенный старцами, еще не был забыт, а пережитые скорби, настоящие лишения, будущая неопределенность положения не позволяли монахам расслабляться. Но как бы то ни было, братства с каждым годом становилось все меньше и меньше, и в 1960-х годах число братий сократилось до двадцати, половина которых были больными, а самый молодой из них достиг шестидесяти лет. И вот в 1966 году, когда мера испытания уже начинала превышать человеческие силы, пропустили, наконец, из России пополнение — первых четырех монахов.

Прошло уже больше ста лет со дня отмены милостыни. С переменами в России выезд за границу стал возможным, и снова на Афон потянулись русские, как богомольцы, так и желающие подвизаться. Начала поступать и помощь из Отечества. Сгоревшие корпуса восстановлены, монастырь приобретает прежний внешний вид. В память о событиях 1903 года в монастыре написана икона «Светописаный Образ», в честь которой освящен и параклис, составлена служба и ежегодно теперь 21 августа (по ст. ст.) совершается всенощное бдение.

Вспоминая то печальное событие, братия и многочисленные пустынники, которые всегда нуждаются в помощи, прославляют и величают Божию Матерь, молятся об исцелении своих сердец от жестокосердия и немилосердия. Просят Царицу Небесную даровать им ту простоту сердечную и братолюбие, которые имел сам отец Иероним и которые царствовали при нем в обители, а через них вернуть и прежнюю милость Божию, былую добрую славу обители. Просят, чтобы богоугодный и душеспасительный порядок, установленный и заповеданный старцами, вновь возродился и таким сохранялся бы до скончания века.

Монах Исихий (Святогорцев)