Режим – великое дело
Вальяжной походкой, гордо неся впереди себя свое упругое пузо, капитан первого ранга – без пяти минут контр-адмирал – не спеша двигался ко входу в бункер. «Без пяти» только что вылез из бассейна с горячей паратунской водицей, и глазки его были полуприкрыты от почти неземного блаженства. В левой руке наотлет он нес, как скипетр, свою фуражку – энтерпрайз, правая покоилась на торчащем из расстегнутой тужурки животе – просто Бонапарт. Здесь он действительно был хозяином, поскольку речь идет об особой территории под названием «Развилка» – защищенном командном пункте Камчатской Военной Флотилии. Место для ЗКП было выбрано неспроста и с умом. Во-первых, подальше от Петропавловска, где непосредственно располагался весь штаб флотилии и все штабные семьи. Во-вторых, окрестности Паратунки – знаменитая курортная зона, известная даже за пределами родной страны. В-третьих, сама река Паратунка каждое лето кипит от кижуча и нерки – как известно, ценнейших пород лососевых. А посему, с учетом вышеизложенного, каждый очередной выезд штаба на учения неизменно сопровождался дикими возлияниями и разнообразнейшими приключениями с особами наилегчайшего поведения, коими Камчатка изобилует, как и любой уголок России. В перерывах между веселым отдыхом и безнаказанной рыбалкой под прикрытием проволочного ограждения штаб флотилии изредка воевал на картах и не только в преферанс, пытаясь затмить славу Нельсона, Гальдера и Жукова. В остальное же время отрывался – пил водку, ловил рыбу и пользовал телефонисток. Более бардачного военного учреждения в жизни не видел никто еще. Воистину – рыба гниет с головы.
Тяжелые крашеные ворота бункера прикрывала довольно подранная маскировочная сеть, призванная давать тень на уютную курилку. Иных функций от нее ожидать было глупо, поскольку проклятые супостаты со своих спутников прекрасно видели весь процесс ее натяжения и снятия, да и цветом своим она не ахти как походила на окружающую растительность. Но не будем спорить, в отделе маскировки лучше знают, может бетонная дорожка вести в никуда, упираясь в холмик, или нет. Без пяти контр-адмирал остановился перед огромной крашеной пятнами железной дверью. Дверь эта постоянно должна быть закрыта, дабы в бункер не пролезли ЦРУ и Моссад, а потому, как только увидели на горизонте широкую черную фигуру без фуражки, дверь спешно закрыли изнутри. Капитан первого ранга нажал черную кнопочку возле двери, и внутри зажурчал нежный звоночек, своим грохотом способный поднять из могилы всех покойников планеты, захороненных со времен Аменхотепа IV. Круглая ручка на двери с лязгом закрутилась, створка грузно отъехала в сторону, освобождая широкий проход, и перед капитаном первого ранга возник тщедушный матросик, материализовавшись из мрачного чрева специального фортификационного сооружения. Внешний вид матросика с головой выдавал его происхождение – потомок Чингисхана. На левом рукаве чудом держалась повязка дежурного по проходу через данные конкретные ворота.
Матросик по всем правилам отдал честь высокому гостю, старательно вытянув шею, и грозным фальцетом потребовал: «Пропуск!» – судя по интонации, далее должно было последовать слово «однако», но матросик непостижимым образом сдержался. «Пропуск? Хе-хе, молодец! Ну, ну, – сказал довольный капитан первого ранга, шаря рукой за пазухой, – все правильно, бдительность – наше оружие. На, сынок, смотри». И показал издалека неподкупному стражу ворот красный коленкоровый разворот с двуглавым орлом. Сын степей или тундры еще сильнее вытянул тоненькую шейку, силясь рассмотреть содержимое пропуска, и прохода пока не упускал.
«Что, бдительный ты мой, плохо видно?» – капраз сунул пропуск матросику прямо под нос. Тот уперся в красный прямоугольник, медленно шевеля губами, потом прищурил глаз и задумался надолго. Капитан первого ранга, без пяти адмирал, начал терять терпение. «Ты что, военный, в лицо меня не знаешь?». – «Ныкак нэт» – признался матросик. Судя по всему, он не врал. «Ну, едрить твою… Сюда смотри, родной. Видишь здесь вот – самолетик, чайка и рыбка? Чайка – это такая птичка». «Так точно..». «Ну вот, это значит, что я тут самый главный, и мне везде можно. И туда, – он показал рукой, – и во – он туда, и сюда. Понял?!». Кажется, матросик что-то понял, потому что мгновенно обернулся к зеленой стене, где за серой бязевой занавесочкой висел в рамке образец пропуска. Он спешно отодвинул занавесочку, зорко глянул туда и тут же задернул ее обратно. Лицо его сделалось печальным. «Нэт… Нэ могу» – он убежденно помотал головой – тут у вас лыбка, птиська и самолотик..». «Ну?!». «А у здэсь облазэц. Там толко лыбка» – матросик развел руками – самолотика нэт. Птиська нэт. М-м… Нэ могу. Нэ пущу».
Обалдевший капитан первого ранга чуть не уронил свой расшитый золотом кивер. Рот открылся, судорожно хватая воздух: «Да почему же, епона ж твоя мама?!!». Лицо матросика сделалось совсем печальным и отражало нешуточную внутреннюю борьбу. Наконец, чувство воинского долга победило, и он уже совсем решительно покачал головой. Вдохнул горестно и, как бы извиняясь, потянулся на цыпочках к лицу «без пяти», где тихо прошептал ему на самое ухо: «Ну нэ могу! Мичман пызды даст!..».
Солнце продолжало светить, а комарики – жужжать…
