17

Пауль слишком поздно заподозрил неладное.

День начался для него, как обычно: с поездки на трамвае от пансиона до сарая Клауса Графа на берегу Изара. Когда он добрался до места, было еще темно, и ему пришлось будить Хульберта, а потом поить его горячим кофе из термоса. В последнее время немой проникся к нему самой нежной дружбой, которая совершенно вытеснила первоначальное недоверие, и Пауль очень любил те утренние часы, когда они вдвоем запрягали лошадей и загружали повозки углем. Их подгоняли к огромному вагону, полному угля; вагон имел широкий металлический желоб, который заканчивался огромным ковшом, способным наполнить повозку за десять минут. Служащий записывал, сколько угля получили работники Графа, чтобы потом выслать еженедельный счет. Потом они с Хульбертом отправлялись к первому клиенту, где их уже дожидался Клаус, нетерпеливо попыхивая трубкой. Простые и утомительные будни.

Добравшись до сарая, Пауль толкнул дверь, как делал каждое утро. Ее никогда не запирали на ключ, потому что внутри нечего было красть, кроме лошадиной сбруи. Хульберт спал в полуметре от лошадей, в комнатке с кроватью, примыкающей к сараю справа.

- Просыпайся, Хульберт! Сегодня больше снега, чем обычно. Придется выйти чуть пораньше, если мы хотим оказаться в Мюнхене вовремя.

Немой не проявлял никаких признаков жизни, но в этом не было ничего удивительного. Паулю всегда стоило немалых трудов его разбудить.

Внезапно Пауль услышал беспокойное фырканье лошадей в стойлах, внутри у него всё сжалось и возникло чувство, которое он давно не испытывал. Словно легкие превратились в свинец, а во рту возник кислый привкус.

Юрген.

Он шагнул к двери, но тут же застыл. Они были там и надвигались изо всех углов, он проклинал себя, что не заметил их раньше. Из шкафа, где хранились лопаты, из стойла, из-под повозок. Их было семеро - всё те же семеро, что преследовали его во время вечеринки на дне рождения Юргена, с тех пор прошла целая вечность. Их лица стали шире и грубее. Они больше не носили школьных курток, а были в толстых шерстяных костюмах и сапогах - вполне подходящая одежда для такой задачи.

- На этот раз тебе не удастся проскользнуть от нас на пузе, кузен. Пол здесь отнюдь не мраморный, - сказал Юрген, с усмешкой поглядев на грязный пол сарая.

- Хульберт! - безо всякой надежды крикнул Пауль.

- Твой умственно отсталый приятель привязан к кровати. Ему даже рот затыкать не пришлось, он ведь немой, - сказал один из приспешников кузена. Остальные, похоже, сочли эти слова крайне остроумными.

Пауль запрыгнул на одну из повозок, а дружки Юргена обступили его со всех сторон. Один из них попытался схватить его за лодыжку, но Пауль вовремя поднял ногу и опустил ее на пальцы нападавшего. Раздался хруст, и тот с воплем отдернул руку.

- Он мне ее сломал! Вот сукин сын!

- Заткнись! Этот кусок дерьма через полчаса будет весь, как твоя рука, - заявил Юрген.

Несколько человек приблизились с задней стороны повозки. Краем глаза Пауль заметил, как другой схватился за козлы, чтобы забраться наверх, но заколебался. Паулю показалось, что он видит блеск ножа.

И тут словно молния озарила разум, он вспомнил одну из тех многочисленных ситуаций, которые выдумывал в детстве в качестве причины кораблекрушения отцовского фрегата: он со всех сторон окружен врагами, идущими на абордаж, и Пауль сказал себе, что эта повозка - и есть его корабль.

И он не позволит взять его на абордаж.

Он огляделся, отчаянно выискивая что-либо, что может сгодиться в качестве оружия, но под руками оказались только кусочки угля, завалявшиеся на деревянном полу повозки. Они были так малы, что пришлось бы кинуть штук сорок или пятьдесят, чтобы причинить хоть какой-нибудь ущерб. Учитывая сломанную руку, его единственным преимуществом оставалась высота повозки - идеальная, чтобы нанести удар прямо в лицо любому, кто решит на нее залезть.

Еще один нападавший попытался забраться на задок повозки, но Пауль понял, что это просто уловка. Тот, что находился у козел, воспользовался этим, чтобы ухватиться сильнее, подняться и наброситься на молодого человека сзади. Пауль быстро отвинтил крышку термоса и выплеснул горячий кофе в лицо тому, что был сзади. Кофе уже не был кипящим, как час назад, когда Пауль готовил его на плитке в своей комнате, но достаточно горячим, чтобы нападавший обхватил обожженное лицо руками. Пауль столкнул его с повозки. Тот со стоном завалился навзничь.

- Вот дерьмо! Чего мы ждем? Давайте все разом, - приказал Юрген.

Пауль заметил, как сверкнул нож. Он пару раз развернулся вокруг своей оси, подняв кулаки, чтобы показать им, что не боится, но все, кто находился в этом замызганном сарае, знали, что это ложь.

Десяток рук уцепились за повозку в десяти местах. Пауль раздавал пинки направо и налево, но через несколько секунд его окружили. Один из задир схватил его за левую руку, и Пауль в попытке освободиться со всего маха налетел лицом на чей-то кулак. Он ощутил хруст и вспышку боли, когда ему сломали нос.

Мгновение он не видел ничего, кроме красного пульсирующего света. Он выбросил кулак, который прошел в километре от кузена Юргена.

- Держи его, Крон!

Пауль почувствовал, что его тащат назад за пояс и куртку. Он повернулся, но всё было бесполезно. Через несколько секунд он был полностью обездвижен и предоставлен на милость кузена. Железная хватка одного из нападавших, вцепившегося ему в шею, заставила его посмотрел прямо в лицо Юргену.

- Уже не убежишь, да?

Юрген перенес вес на правую ногу и отвел руку назад. Удар пришелся по животу. Пауль почувствовал, что из тела как из спущенной шины выходит воздух.

- Бей сколько угодно, Юрген, - выговорил Пауль, когда смог немного восстановить дыхание. - Ты всё равно останешься никчемной свиньей.

Еще один удар, на этот раз по голове, и бровь рассечена надвое. Кузен тряс рукой и массировал поврежденные пальцы.

- До тебя еще не дошло? Вы пришли за мной всемером, один меня держит, а я всё равно причинил тебе больше ущерба, чем ты мне, - заявил Пауль.

Не обращая внимания на поврежденную руку, Юрген надвинулся на Пауля и с такой силой схватил его за волосы, что тому показалось, будто у него вырвали половину шевелюры.

- Ты убил Эдуарда, подонок.

- Я должен был ему помочь. Это гораздо больше, чем сделала для него вся остальная семья.

- Теперь ты внезапно вспомнил о родстве с фон Шрёдерами, кузен? А я-то думал, что ты его отрицаешь. Разве ты не это сказал той еврейской шлюшке?

- Не смей называть ее так!

Юрген придвинулся еще ближе, так что их дыхание смешалось. Его глаза впились в глаза Пауля, как две голубые пиявки, готовые выпить всю кровь из тех ран, которые причинят его слова.

- Не волнуйся, она пробудет шлюшкой совсем недолго. Скоро она станет почтенной дамой. А именно - баронессой фон Шрёдер.

Пауль немедленно понял, что это правда, а не просто очередное оскорбление кузена. Где-то в животе возникла горечь боли, он издал неясный и отчаянный вопль, который Юрген встретил с широко открытыми глазами и хохотом. Наконец, он выпустил из рук волосы Пауля, и его голова упала на грудь.

- Ладно, ребята, пусть получит по заслугам.

В это мгновение Пауль со всей силы запрокинул голову. Тот, кто держал его сзади, ослабил хватку после ударов Юргена, считая Пауля уже поверженным. Затылок Пауля врезался в лицо молодчику, тот выпустил его и упал на колени. Остальные набросились на Пауля и свалились на пол всей кучей.

Пауль молотил руками, вслепую нанося удары, а деревянные борта повозки скрипели под весом всех этих тел. В неразберихе он нащупал пальцами что-то твердое и схватил этот предмет. Он хотел подняться и улизнуть, и это ему почти удалось, когда Юрген заметил его и навалился сверху, спрыгнув с кучи тел. Пауль машинально прикрыл лицо, не осознавая, что в руке держит тот предмет, который только что схватил.

Раздался чудовищный вопль, а потом всё затихло.

Пауль отпрянул чуть дальше, прижавшись в бортику повозки, и увидел, как кузен корчится на ее дне, стоя на коленях. Из его правого уха торчала деревянная рукоятка короткого ножа, чуть длиннее перочинного. Парню повезло - если бы кому-нибудь из его приятелей пришла в голову блестящая идея взять с собой что-нибудь побольше, Юрген был бы уже мертв.

- Вытащите его! Вытащите! - визжал он.

Остальные глядели на него, не в силах пошевелиться, лежа всё в той же куче на дне повозки. Они предпочли бы находиться где-нибудь в другом месте. Теперь это перестало быть игрой.

- Как больно! Помогите мне, черт возьми!

Наконец, один из молодчиков поднялся на ноги и подошел к Юргену.

- У тебя ничего не выйдет, - в ужасе сказал Пауль. - Отвезите его в больницу, пусть там вытащат.

Тот бросил на него безжизненный невыразительный взгляд, будто его вообще здесь нет или он не контролирует свои поступки. Он придвинулся к Юргену и схватился за рукоятку ножа, чтобы его вытащить, но не рассчитывал на то, что рана кривая. Когда он попытался вытащить нож, Юрген резко и непроизвольно дернулся в другую сторону, и лезвие, словно лопата, подцепило большой кусок его глазного яблока.

Юрген прекратил вопить и поднес руку к тому месту, где за мгновение до того находился нож.

- Не вижу. Почему я не вижу?

И потерял сознание.

Тот его приятель, что только что вытащил нож, ошеломленно созерцал розоватую массу, которая вытекла из правого глаза Юргена фон Шрёдера на лезвие ножа и шлепнулась на пол.

- Везите его в больницу! - крикнул Пауль.

Остальные головорезы медленно поднялись на ноги, глядя на своего предводителя и не понимая, что случилось. Они шли сюда, чтобы завоевать легкую и полную победу, а вместо этого произошло совершенно немыслимое.

Двое взяли Юргена за руки и за ноги и спустили с повозки. Они направились к двери, а остальные последовали их примеру. Никто не произнес ни слова.

Остался лишь тот, что держал нож, вопросительно глядя на Пауля, который тоже встал.

- Ну давай, попробуй, - сказал он, взмолившись, чтобы тот не осмелился.

Молодчик с ножом раскрыл ладонь, выпустил нож и пустился бежать. Пауль проводил его взглядом, пока он не исчез в двери, а потом зарыдал.