9
Пауль Райнер дрожал под мелким майским дождем. Мать больше уже не тащила его за собой, он шел рядом по кварталу Швабинг, где обитала богема - сердцу Мюнхена, тому месту, где воры и поэты до самой зари делили таверны с художниками и проститутками. Однако Пуаль с матерью обнаружили лишь немногие двери открытыми и не вошли ни в одну, потому что не имели ни пфеннинга.
- Спрячемся в этом подъезде, - сказал Пауль.
- Опять придет сторож и вышвырнет нас на улицу, как и в прошлые три раза.
- Мы не можем оставаться здесь, мама. Ты подхватишь пневмонию.
Оба втиснулись на узкое крыльцо здания, которое знавало лучшие времена. По крайней мере, этот выступ на фасаде защищал их от дождя, намочившего пустынные тротуары и неровные булыжники мостовой. Скудный свет фонарей отбрасывал на поверхность мокрых улиц странные тени, таких Пауль в жизни своей не видывал.
В страхе он еще теснее прижался к матери.
- Ты же по-прежнему носишь отцовские часы, ведь так?
- Да, - признался Пауль, немного испуганно.
За последний час она задавала этот вопрос уже трижды. Илзе была вымотана и словно потухла, будто на усилие, с которым она дала сыну пощечину и увела его по переулкам, подальше от особняка фон Шрёдеров, она растратила тот резерв энергии, о существовании которого даже не предполагала, но теперь потеряла навсегда. Ее глаза запали, а руки дрожали.
- Завтра мы их заложим, и всё будет хорошо, - заверила она.
На самом деле часы не представляли особой ценности, они даже не были золотыми. Пауль подумал, что вырученных за них денег хватит разве что на одну ночь в пансионе; ну, в лучшем случае, еще и на горячий ужин.
- Чудесный план, - выдавил он.
- Прежде всего нам нужно найти крышу над головой, а потом я собираюсь снова устроиться на пороховой завод.
- Но, мама... Порохового завода больше нет. Его расформировали, как только закончилась война.
"И ты сама мне об этом рассказывала", - добавил про себя Пауль, теперь по-настоящему обеспокоенный.
- Скоро солнце взойдет, - сказала мать.
Пауль не ответил. Он наклонил голову и сделал несколько быстрых и уверенных шагов, чтобы успокоиться. Он хотел лишь дать себе отсрочку, чтобы на несколько мгновений прикрыть глаза.
Я так устал... И не понимаю, что произошло ночью. А она вела себя так странно... возможно, она говорила правду.
- Мама, ты знаешь, что случилось с папой?
Илзе на несколько мгновений пробудилась из летаргического сна. В глубине ее глаз зажегся огонек, словно усталое дуновение ветра разожгло последнюю искру давно угасшего костра. Она взяла Пауля за подбородок и с нежностью провела рукой по его лицу.
- Пауль, я тебя очень прошу. Забудь обо всём, что ты слышал сегодня вечером. Твой отец был хорошим человеком и трагически погиб при кораблекрушении. Обещай мне, что ты не будешь лезть в это дело и не станешь докапываться до истины, которой всё равно не найдешь, потому что я не могу потерять еще и тебя. Ты - единственное, что у меня осталось. Мой крошка Пауль.
Первые проблески зари удлинили тени на улица Мюнхена и унесли с собой дождь.
- Обещай мне, - настаивала она, и голос ее звучал все тише.
Пауль засомневался, прежде чем ответить.
- Обещаю, - сказал он наконец.
