Глава 8
СВОИХ НЕ БРОСАЕМ
— Чужаки… Чужаки… Чужаки…
Многоголосица. Незримые, невидимые нашим взорам повторяли одно и то же слово, и произносилось оно с чуть слышным шипением. Голосами, которые сливались в один, что слышали во всем Волчьем доме.
Мы посреди ожившего замка эльфийских разведчиков, полного его обитателей. В самый разгар теплого солнечного дня. В другом, отличном от нашего времени, так как только что нас окружала зима, а нынче — лето. Мы в прошлом или ином времени.
В безвременье!
Мы — я, вампир и предвестник — не сговариваясь жались друг к другу. Я и Бран стоим спина к спине, в руках опущенные к булыжникам клинки. Ирменгрет, морщась, прикрывает лицо от солнца растопыренной пятерней. Она в двух футах от нас, а в нескольких шагах — плененный вампиршей чернокнижник. Маг затравленно озирался.
Кругом эльфы. В основном мужчины преимущественно в зеленых одеждах, под стать лесу за обводом стен из серого камня, и почти все они вооружены тонкими мечами или кинжалами, у некоторых — луки. Есть и женщины, и даже дети.
Эльфы занимались своими делами, крутились у домов с двускатными крышами. Направлялись к воротной башне, разговаривали, кто-то кого-то отчитывал, слушал, приказывал, тащил, вертел, крутил и нес. Под шум и гомон ожившего поселения и неустанно повторяемого, повисшего в воздухе:
— Чужаки… Чужаки… Чужаки…
Мы для них не существовали! Я бы возблагодарил небеса за такую удачу. Но не ведал, как к этому отнесутся Бог Отец и Бог Сын. Лучше не рисковать!
— Чужаки… Чужаки… Чужаки…
Эти голоса давили, стискивали что-то под сердцем, причиняя почти осязаемую боль, но то всего лишь голоса. Я повторил про себя эту немудреную мысль три раза, отчего заметно полегчало. Бран и Ирменгрет тоже держатся, чего не скажешь о приспешнике Возвратившегося бога.
Пленный старик схватился за голову. Заткнул уши руками и упал на колени. Мечущийся по замку взгляд и широко раскрытые глаза ныне принадлежали безумцу. Лицо исказилось гримасой страдания, а рот открылся, чтоб исторгнуть из себя дикий вопль.
Да он же выдаст нас!
Я лишь помыслил, что нельзя позволить колдуну закричать, а Война уже действует. Прыжком оказался рядом с чернокнижником, заткнув ему рот ладонью. Пленник замычал и вцепился в руку Брана, чтоб оторвать ее от своего лица, но это не легче, чем сдвинуть с места каменную стену.
На ярком летнем солнце сверкнула сталь кинжала. Одним отточенным движением Бран просунул лезвие под подбородок старика и перерезал ему горло. Предвестник умел это, он делал так много-много раз. Схватившись теперь за собственное горло, пленник упал перед Браном, лицом вниз. Кричать он уже не мог, только что-то булькало под ним.
— Зачем? — Мой вопрос был, конечно, глуп.
— А ты подумай.
Я отмахнулся. Черт с ним! Замарал руки хотя бы не я!
— Чужаки… Чужаки… Чужаки…
Кровопускание скинуло с меня и Брана то давление, что рождали голоса. Я вздохнул с облегчением и поймал предвестника на том же, а вот Ирме было все так же плохо. Вслушиваясь в себя, вампирша не удостоила расправу с пленником даже взглядом.
— Не могу, — произнесла Ирма.
Словно вторя ей, гомон в замке стал сильнее. Бран и я переглянулись, понимая без слов, что подумали об одном и том же. Что-то меняется, рушится окружающая нас мирная иллюзия; и не в наших силах на это повлиять. Пролитая кровь чернокнижника тоже ни при чем. Волчий замок просыпается по-настоящему.
Я почувствовал, как екнуло сердце в предчувствии чего-то страшного и неизбежного, пусть никто из нас сейчас не в состоянии сказать, что именно нас ждет. Одно ясно: ничего хорошего!
— Не могу, — жалобно повторила вампирша.
Я покосился на нее. Губы пересохли от напряжения, а по виску течет холодный пот. Все, что мог, — это крепче сжать рукоять бракемарта да негромко посочувствовать Ирме. Лишь бы она не оповестила о своей немочи в полный голос. Нас не должны услышать!
— Чего не можешь?
— Ничего не могу!
— Да тише ты! — Бран тоже нервничал. Взгляд предвестника стрелял по сторонам.
Ирма схватилась за ворот собственного полушубка.
— Ничего не могу, — в третий раз повторила она. Правда, перешла на шепот: — Нет крыльев и не могу улететь, не могу быть быстрее стрелы, нет клыков и когтей. Ничего нет!
Возможно, Ирменгрет выглядела комично, но сейчас не до шуток. Я тоже потерял часть магических способностей. Нельзя слиться с темнотой, когда ее нет. Нельзя переместиться в ночную тень на противоположной стороне замка, если сейчас день, а не ночь.
— Зато могу разорвать каждого на части. — Вампирша зло оскалилась.
Облик ее ничуть не изменился; не появились даже клыки, но вот она — чудовище из страшных сказок. К несчастью, обратившихся правдивой былью. От Ирменгрет повеяло смертельной угрозой.
— Лучше скажи, что делать будем? — Бран взял себя в руки и внешне был совершенно невозмутим. Что ему, предвестнику апокалипсиса, какой-то вампир, пусть даже из высших?
— Надо уходить, — на красивое лицо Ирмы вернулось неожиданно благопристойное выражение, и, глядя на Войну, она сказала тоже спокойно, будто заметив между делом: — Ворота еще открыты.
— А если они только и ждут, когда мы побежим из замка? — произнес Бран. Ему все же не по себе. Ничто людское не чуждо, когда в человеческой шкуре. — Так и должно быть? Вся эта идиллия вокруг нас… А, Ирма? Или это все по-настоящему?
— Откуда я знаю! — негромко огрызнулась вампирша. Самообладание быстро оставило ее. — Никто не рассказывал, что был в ожившем замке.
Я озирался, стараясь понять, что не так в облике эльфов Волчьего дома. На нас не нападают. Вокруг мирная в общем-то жизнь, и не столь уж важно, из какого она времени или это все мнимо, иллюзия, раз нас по-прежнему не замечают. Но что-то настораживает в обитателях Наур Адаба. Есть в них нечто странное.
— Чужаки… Чужаки… Чужаки…
Кровь и песок! Не смолкает ни на миг! Глупо надеяться, что мы до сих пор не замечены.
— Уходим, Николас! — Вампирша схватила меня за руку, в ее голосе послышалась мольба. — Пока нас еще не трогают!
— Думаешь, нас отпустят? — спросил я. — Так просто и легко?
Я сжал левую руку. Под перчаткой змеиная чешуя — напоминание о смерти и черте, за которой для меня ничего нет. Кроме возвращения к жизни и нового еще более страшного и мерзкого уродства.
— Не знаю, — прошептала вампирша, глядя мне в глаза, — но пока есть шанс, надо уходить!
— Где Велдон? — Я вспомнил об инквизиторе. — Мы должны его найти!
— Сдался он тебе!.. — обозлившись, по-змеиному прошипела Ирма. — Этот святоша! Он их пробудил! Опять молился или метил все знамением!
Она богохульствовала, да какой с нее спрос! С вампира!
— Без него не уйду, — сквозь зубы процедил я.
Мы спорили, а эльфы по-прежнему не замечали нас. Я косился на ближайших, терзаясь одной и той же мыслью: что не так в облике хозяев замка?
— Он прав, — произнес Бран. — Нельзя оставлять старика. Своих не бросают.
— Своих? — взъярилась Ирма, обратив взор на предвестника. — Своих, говоришь? Какой он тебе свой? Смертный! Монах! Их слуга!
— Мы сейчас вместе! — Предвестник тоже разозлился. — Ты с нами или ты одна?
До меня, кажется, начало доходить, что именно не так в эльфах. Нас не просто не замечают, мы посреди невидимого островка. Куда ни посмотришь, а ближе двух десятков шагов ни одного эльфа нет. Если кто-то приближается, то просто обходит нас стороной.
Проклятый пепел! Пусть так и будет, пока не покинем замок. Как же хочется вновь узреть зиму и ночное небо Запустения! Спокойствие, что царит вокруг, обманчиво. Нутром чую! Здесь смертельно опасно!
Ирменгрет права, нужно убираться отсюда, а мы стоим посреди площади и спорим, как недоумки. Только Велдона нельзя бросать! Чертов святоша! Где же он? Он же видит нас! Должен понимать, что надо спускаться!
— Так ты с нами? — Война требовал от вампира ответа.
Он больше не прикрывает мне спину. Ирма и Бран буравили друг друга недобрыми взглядами.
— Хорошо тебе! — Вампирша оскалила ровные белоснежные зубы. — Сдохнешь, так переродишься в теле младенца и не вспомнишь, как помер в последний раз.
— Отвечай!
— Я с вами! — Ирменгрет сдалась, но не удержалась от колкости: — Я с тобой, милый Бран, потому как не могу сейчас упорхнуть. А так бы помахала ручкой с высоты!
— Хватит! — встрял я. Ирма разозлила не только предвестника. — Мы идем в главную башню и ищем Велдона. Немедленно и без разговоров!
Я направился к донжону, не сомневаясь, что Бран и Ирма пойдут следом. Предвестник думает так же, как я. Вампирше же некуда деваться. В конце концов, она обязалась вывести Николаса Гарда из Запустения, и отвечать за это ей вовсе не предо мной.
— Чужаки… Чужаки… Чужаки… — шипящее многоголосие не смолкает.
До главной башни полсотни шагов. У входа в донжон скучает лучник. Увидит ли он нас, когда пройдем мимо, или как все будет воротить от нас нос?
Кровь и песок! Я остановился как вкопанный. Дошло! Понял, что не так с эльфами. Никто не глядит в нашу сторону. Озираясь, я смотрел на обитателей Волчьего замка, чтоб убедиться в верности своей догадки, и не обнаружил ни одного направленного на нас взгляда.
— Почему опять стоим? — буркнул Бран. Предвестник с подозрением разглядывал эльфов, крепко сжимая рукоять шпаги и одновременно поигрывая кинжалом.
Ответить я не успел. Где-то внутри воротной башни загремело железо — там опускают решетку. Ворота закрывают!
— Не успели! — простонала Ирма.
Я крепко выругался и услышал, как поминает эльфов и их богов Бран. Течение мирной жизни в Волчьем доме прекратилось. Все эльфы оборачивались в нашу сторону. Буквально все! Как сговорились разом посмотреть на нас!
— Кровь и песок!
Раньше я видел эти глаза! С почерневшими белками и без зрачков! Черные глаза нежити у всех эльфов! У каждого из них, от мала до велика!
— Началось! — Война вскинул над собой оружие.
С крепостной стены прилетели пять стрел. Ударились о булыжники мостовой в двух шагах от нас. Мимо!
— Быстро! — Я удобней перехватил рукоять бракемарта. — Идем в донжон!
На лицах эльфов, которые безмолвно смотрели на нас, пропала тень жизни! Они как восставшие из могил мертвецы. Да они и есть мертвецы! Только не безмозглые упыри, утратившие разум! Эти не выпускают из рук оружие и даже обнажают мечи. Кто-то стрелял по нам из луков!
— Чужаки!.. Чужаки!.. Чужаки!.. — теперь звучит торжествующе и гораздо громче. Теперь каждый из эльфов повторяет это слово.
Они идут к нам — все! — чтоб окружить плотной толпой. Надо прорваться к Велдону, пока еще можем добежать до донжона, а не то придется пробиваться к нему через эльфов, как через густой лес.
— Туда!
Мы рванули к главной башне Волчьего дома, и в тот же миг эльфы кинулись на нас.
— Стой! — закричал Бран.
Бежать бесполезно! Не успеваем быть первыми у башни, потому что собьют и растерзают поодиночке. Что делать — мы знали без слов! Сбились спина к спине, у меня и Брана сталь, а вампирша сама что оружие. Взвыв от охватившего ее мучения, она смогла превратиться из красивой миловидной женщины в кровопийцу с длинными когтями на пальцах и острыми клыками во рту.
— Отбиваемся и идем к башне! — прокричал я и, набрав полную грудь воздуха, проорал что было мочи: — Велдон!
Мой выкрик потонул в реве сотен глоток эльфов с черными глазами. Они кинулись на нас! Первым я рубанул охотника с двумя короткими кинжалами, что вырвался вперед. Живой противник никогда не сунется с такими против прямой сабли, однако предо мной нежить, пусть и непохожая на ту, что видел прежде.
Охотник упал, а я отразил выпад тонкого меча другого эльфа и через миг проткнул ему грудь; он тоже настиг живых раньше, чем остальные. За эльфом, который заваливается на спину, целая толпа, но прежде чем она захлестнула островок из трех чужаков, я увидел, как поднимается эльф-охотник, которого я сразил первым.
Их нельзя убить сталью! Лишь остановить на несколько ударов сердца!
А мы дураки! Эта простая и четкая мысль вонзилась в мое существо за мгновение до того, как толпа смела нас.
На нас обрушилась стихия! Нечеловеческая быстрота реакции, сила и ловкость, которыми наделила меня сделка с Люцифером, а также подобные моим способности Войны и Ирменгрет — это ничто против сотни эльфов с черными глазами.
Будь они живы, то, возможно, помешали бы одни другим, боялись бы нашей стали, но мертвецы не ведают ни страха, ни боли. Нас смяли за один миг. Моим бракемартом, кинжалом и шпагой предвестника да клыками и когтями вампира не остановить настоящий вал из тел, голов и конечностей.
— А-а-а!
Я заорал от боли и отвращения. В меня вцепились десятки скрюченных пальцев, чтоб разорвать на куски. Слышно, как кричит Бран и вопит Ирма. Нас выбросило над озером из сплетенных тел, чтоб через миг утопить в нем и растерзать в клочья. Но саблю я не выпущу! Вцепился в рукоять клинка и не разожму пальцы, чего бы мне это ни стоило. Хотя бы это еще в моей власти!
Это конец! Но если бы он был окончательным! Умру, чтоб возродиться вновь. Еще большим уродом и чудовищем, чем сейчас. Не хочу умира-а-ать!
Что?.. Не слышу ничего! Почему абсолютная тишина?
Ход времени замедлился. Над площадью, заполненной нежитью, появилась черная туча, посыпался мелкий снег. Летом! Днем! Белые крупинки падали вниз и не таяли. Туча росла, набухала, для нее бег времени не останавливался. Площадь, мертвые эльфы и мы пребывали словно в одном мире, а туча — в другом, но две вселенные соприкоснулись.
Туча взорвалась! Вниз рухнула белая лавина! Снег накрыл всех. Холодный, белый, пушистый. Упал на лицо, руки, кровоточащие жгучие раны, которые дарованная мне дьявольская сила еще не успела затянуть.
— Николас!
Услышав Брана, я в ту же секунду осознал, что меня никто не держит. Кровь и песок! Рывком вскочив на ноги, взмахнул бракемартом перед собой. В нескольких шагах напротив, окровавленный и в разорванной одежде, стоял Война. Вид его ужасен!
— Я в порядке, — осклабился Бран; свое оружие он тоже не потерял, — а ты выглядишь не лучше.
Мы стояли буквально на чужих, погребенных под снегом телах. Где торчала нога, где рука или выглядывало туловище. Эльфы были теперь другие — как трупы, изрядно пролежавшие в земле, чьи одежды полуистлели, потеряв цвет, и не узнать теперь, что именно надето на мертвеце.
— Гард!
Свесившись с верха донжона, Томас Велдон махал мне рукой, держась за полуразрушенный зубец башни. Волчий дом изменился, он снова прежний. Брошенный каменный замок посреди Запустения. Ночь вернула свои права, алето уступило зиме.
— Сюда, Гард! — кричал церковник. — Я ненадолго их…
Проклятый пепел! Порыв ветра унес слова монаха. Но ясно и так. Магия обрушила на мертвых эльфов снег. Они придавлены им, а еще колдовской силой, что выбросила нас из безвременья, если мы там в самом деле находились, а может, просто сняла иллюзию. Не важно! Надо бежать в башню, пока эльфы не оклемались!
— Где Ирма?
Нашли вампиршу не сразу. Она тоже нежить, колдовской снег опасен и для нее. Полушубок, одежда и рыжие волосы сильно обгорели, как и она сама. Для вампира снег оказался пламенем. Ирменгрет лежала, припорошенная снегом, и не шевелилась. Зато уже задергались эльфы.
Предвестник опустился на колено перед Ирмой и перевернул ее на спину. Глаза у нее закрыты, но ведь не может быть столь легко покончено с высшим вампиром?
— Своих не бросаем? — спросил я. Неужели я говорю это? Вампирша для меня отныне — своя?
Бран кивнул.
— Держи!
Война бросил мне под ноги кинжал, а сам, вогнав шпагу в ножны, поднялся с вампиром на руках. Мы торопливо двинулись к главной башне Волчьего дома. Я шел первым с кинжалом и бракемартом, а следом предвестник, неся перед собой Ирму с безвольно опущенными руками и откинутой назад головой.
— Скорей!
Мертвые эльфы поднимаются!
