Глава 10
ИСЦЕЛЕНИЕ
Кровь и песок! Велдон!
Несколько ударов сердца я просто смотрел на инквизитора. Что с ним? Он должен был помочь вампиру! Чтобы потом Ирма одного за другим унесла предвестника и самого монаха из Волчьего дома. Затем мой черед. Слившись с тьмой, я покину башню, перенеся себя в ночную тень у любого дерева, что окружали Наур Адаб густым лесом.
Проклятие! Если отец Томас умер, а именно на мертвеца он и походил, мне прямо сейчас придется делать выбор. Подыхать здесь вместе со всеми или спасать собственную шкуру! Убегать, прикрываясь высокопарными словами о спасении Алисы и Лилит, либо драться с мертвыми эльфами до последнего.
Я выругался и вспомнил вслух, что произнес совсем недавно внизу:
— Своих не бросаем.
Бран поймал мой взгляд.
— Не бросаем, — подтвердил он.
Предвестник понял, что терзает меня. Я не мог оставить вампира и Войну, с которым дрался бок о бок, не говоря уже о Томасе Велдоне. Слишком многие погибли ради меня или моего желания отомстить. Конечно, Брана и Ирму обычными людьми не назовешь. Да люди ли они вообще? Не знаю, но Николас Гард тоже не вполне человек. Я покосился на левую руку, на которой под перчаткой была змеиная чешуя.
Хватит с меня долгов, которые никогда не верну! Я не оставлю Ирму, Брана и Велдона! Кем бы ни был каждый из них и чего бы это ни стоило!
— Задержи их.
— Будь спокоен. — Бран кивнул. — Никогда не любил эльфов.
Мертвяки уже близко. Слышно, как они поднимаются наверх.
— Возьми. — Я протянул Войне бракемарт. Прямая сабля гораздо лучше подходит для рубки неупокоенных.
— Так-то! — Война перекинул в правую руку мою прямую саблю, а шпагу переложил в левую.
Без сабли я сразу почувствовал себя плохо. К черту! Заковылял к Велдону, морщась от боли и проклиная стрелы, что торчали в ноге и плече. Без них раны давно затянулись бы.
— Быстрей, Гард… — пробормотал я, не отрывая взгляда от монаха.
Он жив. Я был уверен в этом, но казалось, что стоит перестать на него смотреть, и инквизитор испустит дух. Рано ему умирать! Я шел к Велдону, не замечая ничего, и едва не споткнулся об Ирму, которая лежала в центре верхней площадки башни. Сильно обожженная, в обгоревшей одежде, похожей сейчас на тряпки.
Добрый человек должен радоваться, что вампиру крепко досталось, да всадить тому в сердце осиновой кол. Я же видел в Ирме женщину с особыми талантами, пусть необычными, и товарища по злоключениям в Запустении.
Проклятый пепел! Хватит предаваться размышлениям! Времени совсем мало! Рано или поздно, но мертвые эльфы навалятся так, что их напор невозможно будет остановить. Не обращая внимания на боль, я кинулся к инквизитору:
— Велдон!
Я перевернул его на спину. На меня уставился безумец Неакр. Вот уж в ком лютая ненависть ко всему живому! Ругнувшись, я натянул капюшон на обезображенную половину лица Томаса Велдона.
Монах в самом деле живой! Дышит! На опущенном левом веке дрожат ресницы! Никаких ран нет, но что тогда с ним стряслось?
— Велдон!
Схватив церковника за рясу змеиной рукой, я приподнял его и принялся трясти, однако вернуть в чувство не получалось.
— Кровь и песок!
Первые мертвецы показались перед Браном. Их пока мало, и предвестник без труда справился с неупокоенными, снеся бракемартом высунувшиеся головы. Война легко разделался с хозяевами замка, только мы знали, что долго так продолжаться не будет.
— Что там? — крикнул мне предвестник. — Живой?
— Живой!
— Спасибо, что живой! — Война рассмеялся.
Странный он, и шутка тоже странная.
— Не тяните! — Бран занялся новыми мертвяками. — Ползут, уроды ушастые!
Я затряс монаха со страшной силой, будто душу из него собрался вытрясти, и это наконец помогло. Монах поднял левое веко и вцепился в покрытую змеиной чешуей руку.
— Гард!.. — прохрипел он.
В левом глазу церковника горел огонь. Он со злостью смотрел на меня и не пытался скрыть своего недоброго отношения. Я отпустил его.
— Чего ты хочешь от меня? Почему не даешь умереть?
— Хочу, чтобы ты спас свою дочь Лилит! — прорычал я, тоже разозлившись и скалясь, только уже не от злости, от боли. Зазубренные наконечники эльфийских стрел с каждым новым ударом сердца причиняли все больше страданий, и моя мука становилась невыносимой.
Поднявшись, я отодвинулся, чтобы монах узрел лежащую Ирменгрет и Брана, который удерживал подъем на башню. Томас Велдон увидел их, он все правильно понял, однако молчал, схватившись рукой за высвобожденное из-под одежд нательное Распятие.
Монах сильно дернул за него и сорвал с шеи.
— Видишь его?.. — прошептал он, сжимая в руке Распятие.
Я молчал.
— Зачем мне носить крест, коль погружаюсь в геенну все глубже? Если сам сотворяю новый страшный грех? — Инквизитор смотрел на меня снизу вверх, продолжая сидеть. — Зачем? — повторил Велдон.
Что ему ответить?
— Чтобы не забыть про надежду на Спасение и Прощение. — Я был искренен.
Моя душа проклята, и она чернее самой темной ночи, но ведь всякий может надеяться на… Стараюсь и в мыслях не вспоминать, на что может надеяться любой из смертных и даже я.
Огонь, горевший в глазах Томаса Велдона, погас.
— Ты прав, — произнес он.
Монах бережно вернул под одежды Распятие на оборванной бечевке и, поднявшись, направился к Ирме.
— Помогу ей, — обронил церковник, ступая к вампиру.
— Надеюсь на тебя, святой отец. — Я заковылял за монахом. — Больше не на кого.
Не взывать же к сатане! Молиться о вампире тоже нельзя: Ирма давно отринула свет Бога Отца и Бога Сына.
— С тобой после разберемся. — Полуобернувшись, Велдон взглянул на стрелы, торчащие из ноги и плеча.
— Хорошо бы. — Я скривился от новых уколов боли.
Монах присел перед Ирменгрет и положил на нее ладони.
Застыл на несколько ударов сердца, превратившись в столь же неподвижного, как и сама вампирша.
— До того, как… — вдруг заговорил он, обернув ко мне лицо. — До Неакра я пользовал только целительную магию. Святую волшбу! Гард, ты понимаешь, о чем я говорю?
Я понимал, но не успел ответить. Помешал окрик Брана. Война навис над проходом с двумя клинками в руках — со шпагой и моим бракемартом.
— Скорей! Их становится больше!
— Святой отец, — заговорил я. — Ирма — вампир, а исцелял ты только святой магией. Об этом говоришь?
Томас Велдон кивнул. Он задумчиво разглядывал свои руки, возложенные на опаленные одежды.
— Боюсь, что смогу навредить ей, — произнес церковник и, вздохнув, добавил: — Но сие было бы скорее добродетелью, чем грехом.
— И сие поставит крест на тебе, — я вновь злился, — да и на Лилит тоже.
Велдон дернулся и обернулся в мою сторону, однако ничего не сказал.
— Молчишь, святой отец? Твое дело, но давай делай уже что-нибудь! Вытащи Ирму, а потом она вытащит отсюда тебя!
Инквизитор смотрел на меня несколько безмолвных мгновений, и его взор тоже был зол. Но взгляд вдруг переменился, обратившись внутрь монаха.
— Я же сказал, что помогу.
— Так перестань медлить! — воскликнул я. — Не то будем сражаться здесь с мертвецами, а не использовать целебную магию!
— Гард! — Инквизитор начал водить ладонями по телу вампира, глядел он сейчас только на нее. — Дай мне несколько минут!
— У вас столько времени, сколько у нас есть!
— Ты глупец, Гард! Я зачерпнул слишком много магии, чтоб помочь, когда вы были внизу, и с огромным трудом удерживал ее под контролем, — говорил Томас Велдон торопливо и раздраженно. — Едва не испустил дух!
— Я видел это!
— Видел, но ничего не понял. Магия часто непредсказуема, особенно когда доверяешь чужой памяти. Я не ведаю, что случится с вампиром, когда обращу на него святую волшбу.
— А Неакр?
Если вспомнили мертвого чернокнижника, засевшего в голове Велдона, то почему не использовать силу, которую он знал? Дабы привести Ирму в чувства!
— Магия Неакра черна! — зарычал Велдон. — Это сила разрушения!
Я вдохнул и выдохнул, чтоб сдержать в себе несколько крепких словечек про Томаса Велдона. Чего он мне зубы заговаривает?
— Что бы ни было, но мы не можем оставить Ирму без помощи, — произнес я, уняв новый приступ раздражения. — Она нужна нам!
— Ты прав!
— Так сколько еще будем медлить?! — Я все-таки сорвался.
— Тише!
Монах был неожиданно спокоен. Закрыв глаза, он вскинул к ночному небу лицо.
— Начинаю!
Я засопел, мысля съязвить, что давно пора, но заткнулся. Незримые иголки закололи кончики пальцев, и на покрытой змеиной кожей руке — тоже! Я чувствовал магию! Чужую магию Велдона.
Он поднялся, не отпуская взора от неба, и отступил от вампирши на два шага, направляя на нее ладони. Растопырив пальцы, монах водил пред собой руками. Мне показалось, что еще и бормочет что-то. Неужели молитва? Молитва над высшим вампиром? Но уста церковника были сомкнуты. Он был безмолвен.
Зато закричала Ирменгрет. Громко, в голос! Завыла по-звериному. Перевернулась на спину и, выгибаясь на камнях, билась в муках. Обожженная, в обгоревших одеждах, она истошно выла.
Что Велдон делает с ней? Я дернулся было и замер, уставившись на поднятую руку церковника.
— Смотри! — Он тоже закричал, чтоб слышно было рядом с вопящей Ирмой. — Не на меня! На нее смотри!
Вампирша извивалась, будто ее поджаривали. Я глядел на нее и не сразу, но заметил, что ожоги постепенно сходят. Начав считать удары своего колотящегося сердца, быстро досчитал до полусотни и сбился со счета.
Кожа приобрела здоровый оттенок, все следы ожогов сошли. Рыжие кудри больше не опалены, хоть и растрепаны, и пропали забавные рожки из заплетенных волос. Ирма стала прежней, только Ирма все кричала и кричала. Изгибая спину, она выла от боли.
Монах резко поднял руки и опустил. Одновременно вампирша упала на спину и затихла.
— Велдон, — спросил я, — она в порядке?
Инквизитор вытер рукавом рясы пот с лица. Ответить он не успел.
— В порядке, — произнесла вампирша, глаза она не открывала, — если забыть, что только что меня пытались убить особо изощренным способом.
Я и Велдон переглянулись.
— В первый раз было гораздо легче. Когда еще была живой; а сейчас чуть не сдохла во второй раз.
Монах презрительно скривился.
— Вместо благодарности услышите вы хулу. — Церковник процитировал Священное Писание.
— Вот-вот. — Ирма не шевелилась. — Верно говоришь, монах. — Вампирша застонала, открыла глаза и вдруг встала на четвереньки. — Отвернитесь!
Ирму вырвало. Опустив голову, она исторгала из себя желчь вперемешку с кровью.
— Дьявольское отродье! — Велдон не выдержал, выдав, что мыслил об Ирме.
— Она нужна нам. — Я поймал взор Велдона.
— Нам или тебе? — поинтересовался монах.
— Нам, — ответил я, — и мне тоже.
Вампир затихла, но на ноги не вставала.
— Николас! — зарычал Бран. — Скорей!
Кровь и песок! Мы должны покинуть замок! Либо уничтожить мертвецов!
— Отец Томас! — начал я. — Магия Неакра может остановить эльфов?
Монах помрачнел.
— Нет, — ответил он, — не сейчас. Я опустошен и способен теперь не на многое.
Проклятый пепел!
— Тебя тоже нужно исцелить, — продолжил инквизитор, указывая на стрелу в моей ноге, — но нужна помощь еще одного человека.
— А нечеловек сойдет? Отродье дьявола, например?
Ирма вытерла ладонью рот, ее больше не трясло. Томас Велдон смотрел на нее, размышляя над ответом, и на мгновение покосился на предвестника. Бран без устали рубил и колол мертвецов, напирающих снизу. Кроме Ирмы, помочь больше некому, да и предвестник не ближе к свету, чем высший вампир.
Монах молчал, и я почувствовал, что скоро взорвусь. Чего он время тянет?
— Скорей! — Я помог Ирме подняться, объясняя, что и как нужно сделать после моего исцеления.
— А ты, святой отец, — Ирма обратилась к монаху с неприкрытой издевкой, — что прикажешь мне?
— Выдернешь стрелу из плеча, потом из ноги, — произнес Велдон, его лицо посерело. — По моему знаку. — Инквизитор уставился на меня немигающим тяжелым взором: — Ты готов, Гард?
— Готов, — сказал я. — Будет так же больно, как ей?
— Я чуть не сдохла, — вставила вампир и улыбнулась.
Если не считать обгоревшей одежды, Ирменгрет была как прежняя. Красивая и обворожительная.
— Целительная, святая магия столкнулась внутри ее с темной дьявольской сущностью, которая составляет ее истинную суть. — Томас Велдон говорил со мной по-ученому и на вампиршу он сейчас не глядел. Будто не было ее сейчас рядом.
— Пусть так, — сказал я, — а сейчас мой черед. Узнаем, что есть я.
— Становись на колени.
Голос монаха зазвучал буднично. Словно мы далеко за пределами Запустения. Где-то южнее Долгого хребта, средь спокойных земель, не ведающих о вечном страхе за северными горами. Как будто в церкви.
Я покорно опустился на колени, а Томас Велдон возложил мне на голову руки. Мне почудилось, что слышу молитву, но, подняв взор, не увидел, что монах шевелит губами.
Вновь закололо в кончиках пальцев.
— Сделай три глубоких вдоха и выдоха, — велел монах.
Я вдохнул и выдохнул и так еще дважды, наполняя воздухом легкие. В меня хлынул поток холода. Я застыл, услышав Велдона, который обращался к Ирме:
— Выдергивай!
Голос монаха был приглушен. Как если бы он стоял за стеной.
— Первая! — воскликнула вампир, ее тоже слышно хуже.
Стрелу выдернули из плеча. Я ощутил, как древко и зазубренный наконечник вышли из меня, разрезая плоть. Но боли не было, только чувствовал движение дерева и стали во мне и знал, что раны мгновенно залечиваются. Повреждения исчезали быстрей, чем я мог подумать об этом. Пока внутри меня исцеляющий холод — боли не будет.
— Вторая!
Стрелы в ноге нет, и раны от нее тоже нет. Холод ушел.
Фыркнув, я встряхнул головой. Как ведро с ледяной водой на себя опрокинул, только одежды не мокрые.
— Все, — вздохнул Томас Велдон, — поднимайся.
Я встал на ноги.
— Спасибо, святой отец.
Монах кивнул.
— С тобой все как надо, — произнес он. — Свет, что проник в тебя, не оказался отринут ни твоей душой, ни телом. Мы еще можем надеяться…
Инквизитор замолк, глядя на вампира. Не стоит говорить при ней о надежде на Спасение и Прощение. Зато у Ирмы было что сказать церковнику.
— А я чуть не сдохла! — в третий раз повторила она. — Твоя целительная, святая волшба…
Велдон не позволил ей продолжать.
— Будь благодарна, — церковник едва не кричал, — что во мне еще есть святая магия! Каждый раз, когда обращаюсь к черной силе, теряю толику благословенной магии. Каждый день и час рядом с вами, проклятыми, тянет меня на самое дно падения! Моя душа тоже становится проклятой, и все меньше во мне целительской силы.
Монах засопел. Он выговорился, и огонь ненависти, что пылал во взоре инквизитора, когда он смотрел на вампира, почти погас. Только Ирма не считала, что очередная перепалка должна окончиться умиротворением.
— Каждый день делает из тебя все более сильного чернокнижника, — сузив глаза, произнесла она.
Велдон буквально подскочил. Выпад вампира уязвил его, как осиное жало.
— Ты!.. — Церковник побелел. Еще мгновение — и его затрясет от ярости.
— Прекратите! — заорал я. — Вы! Оба! Иначе навеки останемся в Волчьем доме!
Я схватил отца Томаса за ворот змеиной рукой и подтащил к вампиру. Ирменгрет тоже была бледна.
— Гард!.. — прохрипел монах. Хватка чешуйчатой лапы душила его!
Но мне плевать! Сейчас важно лишь убраться из эльфийского замка.
— Хватай его и уноси отсюда!
Две минуты назад мы сговорились, что встретимся у восточного края пустыря, что окружал Наур Адаб. Там, где, выступая чуть вперед, рос большой дуб. Приметный даже ночью.
— Быстро! Сначала его! Потом возвращайся за Браном!
Вампирша покорно склонила голову:
— Как скажешь, Николас.
За спиной Ирмы расправились крылья нетопыря. В обгоревших полушубке и платье она как никогда походила на огромную летучую мышь. Оскалив проступившие клыки, вампирша схватила монаха под руки. Пальцы Ирмы заканчивались длинными черными когтями.
Все произошло за миг, за один удар сердца. Нечисть вознесла церковника в небо.
— Скатертью дорога!..
Я злился на монаха. Не время и не место для разговоров о свете и тьме.
— Гард!
Это был Бран. Сдерживать натиск безмолвных мертвецов он больше не мог.
