Когда указания были отданы последнему из восьмидесяти стражников. Ши почувствовал, что смертельно устал. Медор, прикрыв рот изящной формы ладонью, заметил:

– Без сомненья, сделали мы столько, что Иблиса* тьма пасть должна на лагерь, так что легко захватим мы деву и скроемся с нею. Утомился я, хоть и успокоился душою от великолепия замысла твоего. Давай-ка ко сну отойдем, надеясь на милость Аллаха!

– Не время спать, – отозвался Ши. – В моих краях есть такая пословица – на Аллаха надейся, да сам не плошай. А нам сейчас с одной вещью никак нельзя сплоховать. Я имею в виду Руджера. Вспомни – ты обещал.

Он поднялся, напялил на голову стальной колпак, пристегнул саблю и сунул за кушак ножны кинжала. Кольчугу он решил оставить, поскольку в предстоящем деле лишний вес был совсем ни к чему. Медор мрачно последовал его примеру.

Снаружи, вдоль склона, на котором раскинулся лагерь, уже вытягивались вечерние тени. Хотя Ши и не знал в точности часа молитвы, но предположил, что начнется она скоро. Это означало, что им следовало поспешить, если они рассчитывали захватить Руджера так, как это предусматривалось планом операции. Стоит этому бугаю вырваться и поднять шум, как надежд подловить его вторично уже не останется.

Но Медор едва тащился позади, словно им завладел некий могущественный демон медлительности. Ежесекундно он останавливался, дабы обменяться с кем-нибудь приветствиями, и все те, с кем он заговаривал, казалось, только и ждали случая открыть совершенно бесплодную дискуссию.

Ши подумалось, что здесь собралась самая болтливая публика на всем земном шаре.

– Послушай-ка, – рассердился он наконец, – если ты не пойдешь как следует, я навею на тебя чары, которые заставят тебя вызвать Руджера на дуэль.

Ши приходилось слышать о том, что зубы у людей могут стучать не только от холода, но на практике с подобным случаем столкнулся впервые. Медор торопливо прибавил шагу.

Руджер, как оказалось, обитал в довольно спартанского вида шатре, но почти в таком же большом, как у Медора. Перед шатром расхаживали взад-вперед два бородатых, злодейского вида типа с обнаженными ятаганами.

– Мы хотим повидать Руджера Каренского, – сообщил Ши тому, что оказался поближе. Другой приостановился и тут же присоединился к напарнику, внимательно изучавшему посетителей.

Первый стражник сказал:

– В лагере много шатров. И пускай же владыки заглянут в какой другой, ибо все друзьями являются пред Аллахом!

На всякий случай он поднял ятаган на уровень груди.

Ши через плечо бросил взгляд на быстро заходящее солнце.

– Нам обязательно нужно встретиться с ним до вечерней молитвы, – настойчиво повторил он, стряхивая вцепившиеся ему в рукав пальцы Медора. – Мы его друзья. Мы его еще по Карене знаем.

– О повелитель, ужасен будет гнев правителя Руджера! И будет куда лучше, и говорится о том по написанному, если один человек потерпит неудачу, что длиться будет лишь Аллахом назначенный час, нежели сразу двое расстанутся с жизнями своими! Знай же, что ежели побеспокоит кто владыку Руджера до часа вечерней молитвы, потеряем мы оба не больше не меньше, как головы собственные, в чем поклялся он на волосе из бороды своей!

– Да откуда у него борода? – удивился Ши. Медор, однако, немедленно дернул его за рукав и зашептал:

– Видишь, нет теперь у нас другого выхода, кроме как оставить замысел наш ради какого-то иного, ибо вполне очевидно, что два этих добрых человека не пропустят нас. Уж не собрался ли ты сталь обратить супротив них, и пробудить таким образом позор всего ислама?

– Нет, попробуем по-другому, – отозвался Ши, разворачиваясь на каблуках.

Терзаемый сомнениями Медор следовал за ним, пока они не приблизились к соседнему шатру. Воспользовавшись кинжалом. Ши вырезал из крепежного колышка восемь длинных лучинок. Две из них он засунул под край своего шлема, так что они торчали, словно рога, а еще два вставил под верхнюю губу, как клыки.

После этого оставшимися четырьмя он точно таким же образом декорировал изумленную физиономию Медора.

Лучинкам отводилась роль того, что доктор Чалмерс именовал «соматическим» элементом колдовского процесса. А что же до вербальной части, лучше Шекспира, слегка модифицированного сообразно обстановке, просто и не придумаешь. Ши несколько раз обернулся кругом, делая руками подсмотренные у Чалмерса пассы и про себя бормоча:

– Порядок, – бросил он Медору. – Пошли.

Они обогнули угол шатра и лицом к лицу столкнулись со стражником, с которым только что беседовали. Тот бросил на них один только взгляд, выдохнул: «Шайтан!» – выронил саблю и ударился в бегство. Второй стражник, которому они попались на глаза, моментально покрылся пятнами и тоже завизжал: «Шайтан!» Рухнув на землю, он зарылся лицом в траву.

Ши откинул служивший дверью полог и уверенно ступил внутрь. Света там не было, да и снаружи уже сгущались сумерки, но среди ковров вполне отчетливо вырисовывалась громоздящаяся гора плоти. Ши направился было к ней, но в темноте обо что-то споткнулся. В результате он дернулся вперед и, не в силах остановиться, со всего маху врезался в тушу Руджера, застыв в позе пекаря, который замешивает огромную бадью теста.

Руджер тут же пробудился и с похвальным проворством вскочил на ноги.

– Алла-иль-алла! – завизжал он, срывая со стены шатра гигантский ятаган. – Ха, никак джинн! Никогда не бился я еще с джинном!

Сабля уже взлетела вверх для удара, а Медор испуганно съежился.

– Постой! – завопил Ши.

Ятаган замер.

– Погоди-ка минутку, а! – проговорил Ши. – На самом деле мы друзья. Сейчас увидишь.

Он подступил к Медору, произнес противодействующее заклинание и дернул за выступающие аж за подбородок клыки, в которые превратились вставленные в рот Медора щепки.

Ничего не произошло. Клыки не поддавались. Между ними по-прежнему проглядывала дурацкая перепуганная ухмылка Медора, а из аккуратных отверстий в шлеме молодого человека продолжала торчать пара коровьих рожек.

Ши еще раз повторил обратное заклинание, погромче, ощупывая свою собственную голову, и обнаружил, что и сам все еще украшен рогами и клыками.

Однако и на сей раз ничего не вышло.

Где-то в отдалении разнесся протяжный крик. Очевидно, это имам* , будильник которого, или что он там использовал в этих целях, несколько спешил, призывал правоверных на молитву. Вскоре этот крик подхватили и остальные. Ши обернулся к Руджеру и сказал:

– Послушай, давай кое-что обсудим. Ладно, так и быть – мы действительно джинны, и нас послало сюда большое начальство, чтобы биться с искуснейшим воином мира. Правда, как понимаешь, силища у нас будь здоров, поэтому мы не хотим наваливаться двое на одного. Предлагаем уравнять силы.

Для самого Ши это заявление прозвучало фальшивей не придумаешь, но Руджер опустил ятаган и плотоядно ухмыльнулся.

– Клянусь Аллахом всемогущим! Час доброй удачи пришел ко мне. Да нет для меня удовольствия большего, нежели биться с двумя джиннами сразу!

Руджер плюхнулся на ковры, почти повернувшись к Ши спиной. Тот лихорадочно засемафорил Медору, чтоб тот садился рядом с громилой. Ши надеялся, что Медор еще в состоянии делать то, в чем единственно был силен – а именно говорить. Этот задохлик настолько перетрусил, что вряд ли оказался бы способен на что-то иное, поскольку он прямо-таки упал рядом с Руджером со словами:

– Есть у народа нашего поэма о битвах с джиннами. Озаботится ли великолепие твое выслушать ее? Ежели найдется тут лютня...

– О джинн, прельщает она меня не больше, нежели поэма о псе, что на улице мочится! Знай же, что еще в замке Каренском развилось презрение во мне ко всякого рода поэзии, ибо посетил нас там зануднейший из поэтов – Медор его звали.

Ши перехватил негодующий взгляд, которым Медор апеллировал к нему из-под своей шайтанской личины, но продолжал расхаживать по шатру, не принимая участия в беседе. На стене висел большой кинжал с вычурной золотой рукоятью. Он прикинул его на руке, взявшись за ножны, и поглядел на затылок Руджера.

– Знай же, о владыка Руджер, – торопливо проговорил обескураженный поэт, – что одной лишь поэзией да песней мир окружающий мы представить можем. Ибо закон это пророка, имя коего благословенно...

Стальной шишак, торчащий из верхушки чалмы Руджера, означал, что под тканью скрывается нечто вроде шлема. Ударь Ши по этому шлему, рукоять кинжала произведет разве что бесполезный лязг, а Руджер моментально обернется и сграбастает обидчика.

Из Медора изливался бурный поток слов, несший в себе довольно мало смысла.

Ши осторожно наклонился, крепко ухватился за шишак и толкнул его вперед, отчего шлем вместе с напяленной поверх него чалмой съехал на физиономию здоровяка.

– Хо! – глухо выкрикнул Руджер, пытаясь подняться.

Бац! Рукоятка кинжала соприкоснулась с бритой башкой где-то в районе мозжечка. Ши остался стоять с комбинацией из шлема и чалмы в левой руке, а бугай покатился по коврам. Снаружи доносился дружный хор воплей, призывающих на молитву.

По подбородку Медора вдоль левого клыка сбегала струйка слюны, а руки дико тряслись.

– Н-нет... нет справедливости и великодушия помимо Аллаха! – пробулькал он. – Что же, по рассужденью твоему, предпринять нам следует безопасности ради?

– Оставь-ка это мне, а сам давай пошевеливайся и разыщи побольше таких вот тюрбанов. Я ведь, по-моему, ничему плохому тебя не научил, а?

Медор, хорошо знакомый с лагерным бытом, быстро нашел во внутреннем помещении несколько полос чалмовой ткани, которыми они крепко связали Руджера. Намотали они их столько, что скоро он стал похож на какой-то бесформенный кокон. Дышал он вроде нормально; Ши очень надеялся, что не проломил ему череп. Времени оставалось все меньше и меньше, поскольку совсем скоро снаружи должно было начаться заранее срежиссированное представление.

– О владыка Гарр, без сомненья, не в силах унести мы его отсюда... и как же насчет обличья того ужасающего, что наложил ты на нас?

– Заткнись, – отозвался Ши. – Я думаю.

– Имей мы ныне лишь только волшебный ковер багдадский...

Ши щелкнул пальцами.

– В самую точку! Так и знал, что о чем-то забыл! Так, пойди разыщи какую-нибудь дрянь, которая огня бы давала мало, а дыма побольше, усек? Перо тут какое-нибудь найдется? Да не спорь ты со мной, черт тебя дери! Это очень важно, если ты рассчитываешь опять увидеть Бельфегору.

Когда Медор вернулся из внутренних покоев с несколькими прутиками и плюмажем от разукрашенной чалмы, то обнаружил, что Ши уже с головой погрузился в работу. Специалист по магическим вопросам успел уже изловить пару крупных синих мух, которые гудели вокруг в изобилии, и привязать их петельками к шелковой нитке, вырванной из упаковки Руджера. Другой конец нитки он примотал к бахроме лучшего во всем шатре ковра. Мухи тут же заметались на нитке, как только он ее отпустил.

– Сложи веточки в кучку и разожги, – распорядился Ши, скатывая один из ковров, дабы расчистить пространство.

Пока Медор при помощи кремня, огнива и трута добывал огонь. Ши разделил плюмаж на отдельные перышки и принялся вплетать их в ковер, надежно ввязывая в бахрому. Снаружи, судя по всему, уже что-то начиналось. Как только вспыхнуло пламя, послышались громкие крики и топот.

Пока ароматические палочки наполняли шатер едким дымом. Ши декламировал только что составленное заклинание:

Дым рассеялся. Ковер затрепетал, края его отрывались от земли и похлопывали, в то время как суматоха снаружи все нарастала. Джинн, которым был Медор, протер слезящиеся глаза.

– О шах Гарр, – проговорил он, – далеко не худший это образчик поэтики, хоть и признать следует, что многое потерял ты, на лютне себе не аккомпанируя. А кроме того, подгулял размер у тебя в строке шестой, да и концовка слабовата немного.

– Кончай разводить критику – лучше помоги мне погрузить этого слона на ковер, – перебил его Ши.

Руджера они закатали в один из лежащих на полу ковров, прежде чем поместить его на – как очень надеялся Ши – летающий. Глаза тот уже открыл и поглядывал на них весьма недобро. Лицо его двигалось, насколько позволял кляп – очевидно, Руджер молился.

Ши откинул полог и выглянул на улицу. В сгустившихся сумерках и впрямь что-то происходило. Обитатели лагеря, вопя на все голоса, метались во всех мыслимых направлениях. Прямо на глазах у Ши огромный квадратный шатер с вымпелом на верхушке съежился и рухнул.

– Садись и держись! – бросил Ши Медору. Сам он тоже влез на ковер, который, похоже, подавал признаки жизни даже под весом Руджера. Вытянувшись во весь рост. Ши рубанул саблей крышу. Из прорехи показалась густая синева вечернего неба, на которой грустно подмигивала одинокая звезда. Он присел на корточки и проговорил:

Чоп! – врезалась чья-то сабля в одну из наружных постромок, растягивающих шатер. Чоп! – лопнула другая постромка.

– Прекрати, во имя Аллаха! – взвыл чей-то голос. Ши закончил:

Шатер рухнул, и сквозь дыру в крыше ковер взмыл вверх, треща бахромой.