Как только Тай выбежал из аудитории, двое парней заспорили, не нужно ли запереться изнутри. От их спора у меня разболелась голова.

– А что, если он вернется?

– Но тогда мы не сможем выбраться…

– Нам нужно лишь, чтобы он держался подальше! И все!

Их никто не останавливает. Я поднимаюсь посмотреть, что происходит. Учителя, еще оставшиеся в зале, заняты пострадавшими. Раненые и мертвые лежат повсюду, но вот появляются те, кто уцелел. Они поднимаются из углов, выползают из-под сидений. Некоторые подходят к раненым, накладывают жгуты, чтобы остановить кровотечение, рвут рубашки на повязки. Другие замерли от ужаса. Бледные, залитые слезами лица обращены в одну точку.

Все смотрят на меня.

Они смотрят на меня с беспомощностью, гневом, ненавистью и страхом. Куда бы я ни повернулась, все смотрят на меня. Не только ученики, но и учителя – все потрясены случившимся. Здесь нет никого, кого я могла бы назвать другом.

Я гляжу на Мэтта. Он лежит под сиденьями и весь дрожит. Если я останусь здесь, кто помешает Таю убить Сильв? Кто помешает ему убить себя?

Брат и подруга. Я чувствую, что теряю обоих. Сердце у меня разрывается.

Но Мэтт рассчитывает на меня. Если я уйду за Таем, кто позаботится о нем? Я присаживаюсь рядом с ним:

– Можешь выбраться?

– По-моему, я застрял, – отвечает он.

Хотя Мэтт дрожит, я не понимаю, что с ним происходит. Впрочем, когда Тай ушел, Мэтт заметно расслабился.

– У меня ноги не двигаются, – добавляет Мэтт.

Я поднимаю его костыли и убираю с дороги.

– Дотянешься до меня?

Он кладет телефон на пол и хватается за мои руки. Хватка у него на удивление крепкая. Нетрудно вытянуть его и усадить.

– Спасибо. Не знаю, сумел бы я выбраться сам.

Мне не хватает духу сказать ему, что не сумел бы. Я вздрагиваю при виде крови, которая сочится сквозь его рубашку. Я не могу его бросить.

– Жди здесь.

Я сую дрожащие руки в карманы, поворачиваюсь и иду к кафедре на сцене. На полочке стоит стакан с водой – директор Трентон пила из него во время выступления.

А на нижней полке лежит аптечка. Я несколько раз пользовалась ею, когда получала синяки и ссадины во время репетиций – не могла же я показаться дома в таком виде.

Я вытаскиваю аптечку и возвращаюсь к Мэтту. Аптечка большая и тяжелая. Она лежала там с момента постройки школы. Открываю аптечку и вываливаю содержимое на пол. Как бы теперь с этим разобраться?

В аудитории нарастает шум. Все говорят разом.

– Полиция здесь.

– Помощь близка.

– Если можете бежать, бегите, – говорю я чуть громче. – Если останетесь, нам нужно обеспечить безопасность. Сначала нужно заняться самыми тяжелыми. Уцелевшие пусть помогут пострадавшим. Кто-нибудь знаком с основами первой помощи?

– Что это ты раскомандовалась?

Резкий голос доносится с другого конца зала. Это Си Джей, помогавшая нас запирать. Я считала ее героиней – она так хорошо справилась. Си Джей смотрит на меня с ненавистью.

– Он твой брат. Откуда нам знать, что ты не такая, как он? Ты ничего не сделала, чтобы остановить его.

– Она пыталась, – перебивает кто-то, но я не вижу кто.

Я наклоняюсь и беру бинты, чтобы помочь Мэтту. Си Джей права. Я виновата. Когда все кончится, она может ненавидеть меня сколько угодно.

– Кто связывался с полицией? – спрашиваю я.

Несколько человек поднимают руки и телефоны.

– Расскажите им про ситуацию. Нам нужны медики с носилками.

Даже если это единственное, что мы можем сделать.