Глава 6. Королева
А потом она встала и тихо ушла в ванную. Не потому что устала, разве можно от этого устать? Умереть можно. А устать – нет. Она ушла, потому что нельзя. Невозможно. Нехорошо. Неправильно. Так много счастья не положено даже обычным женщинам. Что уж говорить о королевах. Потому что счастье, да еще в таких масштабах, кружит голову и делает людей легкомысленными. А ее удел – война.
«Глупости! – остановила она себя. – Что ты городишь?! Успеешь еще навоеваться! О да! – При мысли о войне перед глазами встал кровавый туман. – О да! Я буду их… Остановись! – приказала она себе. – Сорок восемь часов! Имею я, в конце-то концов, право на счастье или уже нет?»
Но что бы там ни было, она оставила спящего Макса и ушла в ванную. Ванная комната была просторной и неплохо оборудованной. Не роскошно, но вполне терпимо. Хотя, возможно, им следовало сразу же отправиться на «Чуу». Вот только встреча после разлуки – после такой разлуки – не оставляла времени на правильные решения. Они и до этого-то дома едва дотерпели. Чалик, надо отдать ему должное, шестым – шоферским – чувством ухвативший идею, гнал, как сумасшедший, и довез их сюда за рекордные тридцать пять минут. Лика усмехнулась, вспомнив этот заезд наперегонки со временем и дорожной службой, и, тихо прикрыв дверь, прошла к столику с напитками, который ее люди – по аханской традиции – поставили и здесь. Она опустилась в кресло и прислушалась к себе. Теоретически ей пить не следовало и курить тоже, но Маска привычно уже ответила на невысказанный вопрос. Можно. Все можно.
«Нам, монстрам, можно все», – сказала она себе без прежней грусти и сожаления и посмотрела на свое отражение в зеркале. Увиденное ей понравилось. Как всегда. И подмигнув самой себе, сидящей в чем мать родила в кресле около крошечного, вполне аханского по виду столика, потянулась к бутылке.
«Нам, монстрам, законы не писаны. Даже законы физиологии. На то мы и монстры, чтобы все мочь».
Коньячных бокалов на столике не оказалось («Выпорю бездельников!»), и Лика налила коньяк в стакан для виски. Зато пахитоски в коробке были настоящими. Она закурила, и в этот момент в комнату вошел Макс.
«Я милого узнаю по походке…»
Смешно. Макс был единственным известным ей человеком, которого она «не слышала». Пока он не открыл дверь и не вошел, для нее он продолжал спать. Лежал на спине, расслабив свои потрясающие мускулы, и почти неслышно дышал носом. Но теперь она не была уверена даже в этом. Спал ли Макс, когда она от него уходила? Спал. Или не спал.
Макс вошел, остановился напротив Лики и улыбнулся.
«Я говорила тебе, Макс, что когда-нибудь умру от твоей улыбки? Нет, конечно. Не говорила».
– Привет, – сказал Макс. Он умел говорить очень мягко, что при его-то басе было настоящим искусством. А еще он умел говорить так, что у нее начинала сходить с ума Маска. Или это она сама начинала сходить с ума? Лика никак не могла вспомнить, бывало ли с ней такое до того. Но все, что она могла сказать, это то, что любила его всегда. Они были нераздельны и неразлучны, ее любовь и Макс, хотя сами они, Макс и Лика, прожили в разлуке больше времени, чем вместе.
– Добро пожаловать в город-герой Ленинград, – сказала она и улыбнулась в ответ.
– Мне понравился твой город, королева.
«И что конкретно ты имеешь в виду?»
Макс подошел к столику, взял бутылку, которая показалась совсем маленькой в его могучей руке, и одним ловким движением, не пролив ни капли, наполнил свой стакан до половины.
«Красиво».
– Мне очень тебя не хватало, – сказала она вслух.
Это было правдой. Но это была, кроме всего прочего, такая особая правда, которую мог понять и оценить только он. В любом другом случае ее слова прозвучали бы или как простая констатация очевидного, или как двусмысленность. Макс ее понял.
– Я же сказал тебе тогда, – на мгновение Макс стал совершенно серьезен, – все будет хорошо. Ты видишь, я не обманул.
Он снова улыбнулся. Как тогда. Как всегда.
– Вижу. Знаю. Будем говорить?
«Боже! Только разговора по душам мне сейчас и не хватало!» – подумала она, понимая, впрочем, что и поговорить им надо тоже.
– Если ты не против. – Он сел во второе кресло и закинул ногу на ногу. – Пустить воду?
– Как хочешь.
– Я хочу. – Он взял со столика пульт дистанционного управления и, быстро просмотрев меню, нажал на кнопки. – Ты даже не представляешь, Лика, где нас с Федей носило!
«Представляю».
Неожиданно ей тоже захотелось в горячую воду, а еще она поняла, что проголодалась.
«Еще час, ну два, и надо будет позвать слуг».
Из кранов хлынула вода, а Макс, отложив пульт, сделал глоток коньяка. Количество жидкости в стакане сократилось ровно наполовину.
– Ты знаешь, там, где мы были, тоже есть «Мартель».
– Не заговаривайте мне зубы, мой смарагд, – улыбнулась Лика. – Пахитосу хочешь?
– Не хочу. Ты беременна?
«Ну вот. Вопрос задан. А ты что думала? Он же бес, а не мужик, хоть и без Маски».
– Тебя это тревожит?
– Меня это радует. – Макс смотрел ей прямо в глаза и улыбался.
– А если это не твой ребенок? – Лика взгляда не отвела, но улыбаться перестала.
– То я все равно рад. – Макс тоже стер улыбку с лица. – За тебя… в первую очередь, и за империю – во вторую.
– Ты знал о?..
«Ну что тут скажешь? Он знает!»
– Только догадывался. – Макс протянул руку и нежно тронул кончиками пальцев ее щеку. – Во всяком случае, я думаю, что ты не позволила бы себе родить от кого-нибудь еще.
– Например, от тебя! – От его прикосновения ее снова обдало жаром, как будто бы и не было безумного вечера накануне. И Маска откликнулась моментально, раздувая вспыхнувшее пламя желания.
– Себя я в виду не имел, – сказал Макс, вставая и наклоняясь к ней. – Я вне конкуренции.
Он легко, как пушинку, и нежно, как цветок, достал ее из кресла и прижал к себе.
– Или ты будешь спорить? – шепнул он ей в ухо.
– Не буду. – Слова сорвались с ее губ вместе со стоном, а в следующее мгновение Макс уже закрыл ее рот поцелуем. Больше она ничего сказать не могла. Но говорить она и не хотела. Она хотела кричать и кричала, когда его губы позволяли ей это. В какой-то момент, как иногда с ней случалось, она взлетела так высоко, что, кажется, душа отделилась от тела. И она увидела, как бы со стороны или сверху, два причудливо переплетшихся тела и услышала свои стоны. И даже подумала, как хорошо, что работает глушилка, «а то мои вопли перепугали бы все ФСБ». Но мысль эта была легкая, не обязательная. Она ничего в ней не затронула и ничего не изменила. Появилась и исчезла, а Лика уже снова взлетала под облака…
Она окончательно пришла в себя в ванне.
Горячая вода обнимала ее со всех сторон, и пузырьки воздуха, стремительно «взлетавшие» сквозь толщу воды, ласкали ее расслабленное тело. И руки Макса, нежные, как дуновение весеннего ветра, его могучие и смертельно опасные руки лучшего танцора империи ласкали ее. Ей было дивно как хорошо в горячей воде. Ей было замечательно хорошо у него на коленях. Ее истома была отсветом той неги, которая, верно, ожидает людей в раю, и даже Маска притихла, как разнежившийся на солнышке сытый зверь.
«Она часть меня, а я… часть нее», – лениво подумала Лика, «просыпаясь», материализуясь, возникая из сладкого небытия в комфортном, но все-таки вещном мире.
– Ты страшный человек, Макс, – сказала она и услышала в своем голосе знаменитое норовское мурлыканье сытой и довольной жизнью кошки. Но не той домашней кошечки, которая только притворяется хищником, а сильного и по-настоящему опасного охотника, каким является барс. – Ты чудовище, Макс. Я чудовище, и ты чудовище. Мы разные чудовища, но я тебя люблю.
– Нет, милая, это я тебя люблю, – сказал над ее ухом Макс. Он умел говорить даже банальности так, что она сразу и безоговорочно верила каждому его слову. Тем более что она знала наверняка, эти его слова – правда. Все, кроме первого, потому что ни один мужчина – и Макс тут не исключение, хотя он и исключительный мужчина во всех других отношениях – так вот, ни один мужчина не может любить так, как любит женщина. А так любить, как любит она, не может вообще никто.
– Стыдись, Макс, ты говоришь с королевой! – сказала она и счастливо засмеялась. – А королева остается королевой даже нагишом.
– Нагишом ты даже больше королева, чем в коронационном платье. Но! – Его ладонь ласково коснулась ее груди. – Но…
– Моя грудь маловата для твоей ладони? – прыснула Лика.
– Но, ваше величество, – как ни в чем не бывало продолжил он, опуская между тем руку ей на живот. – Если вы настаиваете, я готов на компромисс.
– Макс!
– Компромисс…
– Остановитесь, сударь! Ваши векселя могут оказаться…
– Мои векселя? – Его голос набрал мощь, а рука сместилась еще ниже.
– Верю! – потрясенно призналась Лика, почувствовавшая, что его… что он всегда знает, что говорит.
«Но это в последний раз, – решила она. – Пока я не поужинаю, не позавтракаю и не пообедаю, ничего больше!»
Она взлетела над ним в вихре брызг («Сейчас ты узнаешь, Макс, на что способен влюбленный барс! Сейчас ты узнаешь!»), развернулась в воздухе и упала снова к нему на колени, охватывая его торс ногами и сжимая ладонями его могучие плечи.
– Ты сам этого хотел! – выдохнула она, заглядывая в его потрясающие серые глаза. – Сейчас мы узнаем, из какого теста выпечен наш жемчужный Ё!
Она отпустила Маску и одним невероятно легким движением впустила его в себя. Такого безумства они не знали никогда. Просто потому, что Маска если и участвовала в их играх, то только – и всегда – как доброжелательный друг, но никогда не была полноправным участником. А сейчас… Сейчас Ликина страсть кипела в холодном и разрушительном Зазеркалье времени внутри времени, и это, несмотря на все ее опасения, была вовсе не чужая, заемная страсть. И наслаждение не было краденым. И блаженство было ее собственным, и ничьим больше. Оказалось, что возможно быть хозяином положения – «Хозяйкой!» – и при этом не потерять ничего из того, что могла ей дать близость с ее Максом. И Макс! Она видела – и глазами, и своим нечеловеческим видением – он с ней, он переживает то же, что и она, он чувствует, взлетает и падает вместе с ней, потому что они одно. Сейчас, в эти волшебные мгновения, они одно целое, как и тогда, в страшный миг прощания, когда она думала, что обнимает его сквозь время и пространство в последний раз. Одно. Целое.
– Сейчас я вызову слуг, и мы будем обедать, – сказала она непререкаемым тоном, когда все закончилось. – Если я не пообедаю, – добавила она извиняющимся тоном, – я начну есть себя… или тебя.
Она рассмеялась, и он засмеялся вместе с ней.
– Тогда зови слуг, – решительно заявил он, поднимаясь на ноги. Вода стекала по его великолепному телу и сверкала в лучах ярких ламп.
Она тоже поднялась, на секунду задержалась рядом с ним, любуясь двойным отражением в стенном зеркале, усмехнулась, встретив там пьяный и ликующий взгляд своих ошалевших от счастья глаз, и решительно переступила через край ванны. Первым делом она нажала клавишу вызова слуг на дистанционном пульте и только потом, наугад выхватив из стенного шкафа первый попавшийся под руку халат, набросила его на себя.
– Твоего размера у меня ничего нет, – сказала она, в тревоге изучая содержимое шкафа.
– Не страшно, – возразил, подходя к ней, Макс. – У тебя есть простыни. Я сооружу себе тогу.
Он взял с полки одну из махровых простыней и в несколько движений одел себя в некое подобие римской тоги.
– Вполне, – улыбнулась Лика, открывая дверь и выходя навстречу ночным служанкам.
– Я хочу есть, – сказала она возникшим перед ней девушкам. – Мы хотим есть. Накройте в столовой и разожгите камин. Быстро!
И добавила уже в спину убегающим служанкам:
– Разбудите повара, я хочу горячего мяса.
– Они не гегх, – задумчиво произнес Макс, появляясь в спальне. – И не…
– Они украинки, – объяснила Лика. – Но с ними занимались мои люди… И потом… Ты не поверишь, но «Пленитель Душ» может творить настоящие чудеса.
– «Пленитель Душ»? – Макс подошел к креслу, на котором валялись наспех сброшенные сюда еще вечером его вещи, и достал из кармана куртки пачку сигарет. – Значит, он все-таки уцелел.
Он покачал головой и, достав из пачки сигарету, закурил.
– Последний раз он упоминался в связи со сражением на Легатовых полях, – ответил он на вопрос, вспыхнувший в глазах Лики.
– Я видела, – тихо сказала она. – Я была там, Макс.
И она начала рассказывать о своем путешествии за Край Ночи. Конечно, она не могла ему рассказать все, и потому, что многое было невозможно облечь в слова, и потому еще, что некоторые воспоминания могли принадлежать только ей. А еще там, в ее путешествии, было много такого, что и сама она еще не полностью поняла и осмыслила. Да и в любом случае, чтобы рассказать все, и целого дня было бы мало, и двух дней, и трех тоже. Об этом им еще предстояло много и подробно говорить, обсуждать и думать, но сейчас она спешила рассказать главное. Главное для нее, главное для него, главное для них всех. Она пожалела было, что здесь нет Феди, но потом поняла, что это не страшно и даже хорошо. Во-первых, потому что все основное ему наверняка расскажет Вика – или уже рассказала, – а во-вторых, потому что сейчас она говорила с Максом, и ее рассказ был поэтому очень личным, интимным, можно сказать. Так говорить при Феде она бы не смогла.
Лика говорила, а Макс слушал. Он умел замечательно слушать, ее Макс. Он слушал, не перебивая и не мешая ей, лишь изредка, только когда это действительно было необходимо, задавая уточняющие вопросы или вставляя свои короткие реплики. Он слушал, и выражение его лица, любовь, которую он не скрывал, и деятельное участие, которое светилось в его глазах, все это помогала ей рассказывать о таком, что и словами-то передать было сложно. Она прервалась только тогда, когда служанки пригласили их за стол, но не прекращала говорить и за столом, автоматически поглощая пищу, вкуса которой она сейчас не ощущала. Она ела, потому что хотела есть. Она что-то пила, потому что Макс наливал что-то в ее бокал. Но занята она была только своим рассказом. Удивительно! Ведь она уже рассказывала об этом и Вике, и Йфф, и даже Ё, но так, как она рассказывала это Максу, она не рассказывала об этом еще никому. И дело тут было не в дозировании информации, а в том, что сейчас, с Максом, она заново переживала весь свой страшный и прекрасный квест сквозь Другую Сторону Ночи. Вот это и было главным в ее рассказе. Неповторимая близость рассказчика и слушателя. Открытость, невозможная ни с кем другим. Откровенность, возможная только в присутствии любви. Такой любви и такого доверия.
– Значит, он погиб, как мужчина, – сказал Макс, кладя зажженную сигарету в пепельницу. Он взял со стола бутылку и разлил коньяк. Вид при этом у него был… задумчивый? Наверное, так.
– Выпьем за Вашума, – предложил он, поднимая бокал. – Пусть Добрые Духи не оставят его на Посмертных Полях.
«Спасибо, Макс. Ты… Ты очень добр ко мне и к нему тоже». Она подняла свой бокал, посмотрела Максу в глаза и выпила. Сразу и до дна, сколько там ни было.
– Ты любила его? – тихо спросил Макс, ставя бокал на место.
– Не знаю, – честно ответила она и поняла, что этого недостаточно. Нет, не так. Она почувствовала, что Максу она должна сказать все, что ему она может рассказать сейчас все, как оно есть на самом деле, как было.
– Ты знаешь, что у меня было несколько любовников. – Она не спросила его, а просто озвучила то, что являлось правдой, и о чем, как она полагала, он знал тоже.
– Знаю, – улыбнулся Макс, не принявший заданного ею серьезного тона. – Одна очень жемчужная дама целую ночь исповедовалась мне в своей горячей любви к некой королеве…
– Оставь, – отмахнулась она. – Я не Ё имела в виду.
«Не Ё, не Фату, не Йфф… Господи, какая насыщенная половая жизнь!»
– У меня были и мужчины, – сказала она, криво усмехнувшись.
– Я знаю.
– Еще бы тебе не знать, двоих ты убил сам.
– Одного. И не за это. Граф Щецс слишком много разговаривал. А второго убила Ё. Он тоже был болтун.
– Ё убила Таэра? – Это было для нее новостью.
– Его так звали? Да, она его убила. – Макс усмехнулся и снова разлил коньяк. – Видишь ли, милая, дама Ё полагает, что забота о тебе ее святая обязанность, как сестры и как… подруги.
– Она славная. – Лика подняла свой бокал, но пить не стала. – А с Вашумом у меня никогда ничего не было. – Она помолчала, держа бокал на весу и не отрывая глаз от глаз Макса, потом отпила глоток и закончила: – А в последнюю встречу… Ты знаешь, он никогда не давил на меня. Я знала, что он меня любит – ну, как он умел, так и любил, но любил – и знала, что он меня хочет, но он никогда даже намеком… При его-то власти! Только предложения руки и сердца. В тот раз он снова сделал мне предложение, и я ему опять отказала. А потом… Это было как прозрение, предвидение… Не знаю, но я осталась у него.
– Значит, ты носишь последнего из рода Йёйж, – задумчиво сказал Макс.
– Откуда ты знаешь, что это мальчик? – удивилась Лика.
– А я и не знаю, – усмехнулся Макс. – Я что, угадал?
– Почти. – Лика вдруг поняла, что не знает, как ему это сказать.
– Что значит почти? – Ей таки удалось его обескуражить. – Постой! Ну да! Ты же сказала, три сердца. У тебя двойня?
– Я сказала?
– Милая, – покачал головой Макс. – Ты чуть не убила меня своим объятием.
– Серьезно? – Удивительно, но она сразу поняла, о чем он говорит, и испугалась.
– Ерунда, – улыбнулся он в ответ на ее испуг. – Ты же видишь, я жив, и я здесь, потому что ты меня тогда обняла. И поэтому тоже.
– Вот как… – Она была растеряна и обрадована. – Что ты услышал?
– Много чего, – пожал плечами Макс. – Хотя почти ничего не понял, кроме того, что ты прощаешься, а потом ты вроде бы решила не умирать. А еще там было про Черную Гору и три сердца. Итак, их двое?
– Двое, – согласилась Лика. – Макс, они от разных отцов!
Она в раздражении опрокинула в себя все содержимое бокала, но даже не почувствовала вкус коньяка.
– Это не повод… – начал было Макс, но она его перебила:
– Я врач, – сказала она сухо. – Может быть, дерьмовый врач, но не настолько, чтобы не знать – это невозможно. Физиологический нонсенс! Но я беременна, и я точно знаю, что их двое, и что девочка от Вашума, а мальчик… Мальчик от тебя, Макс.
Последние слова она сказала шепотом. У нее вдруг не стало сил, и в голове зашумело, и все поплыло перед глазами, как будто весь выпитый за ночь коньяк материализовался сразу, одномоментно в ее крови. Она покачнулась, но огромная стремительная тень была уже рядом. Она почувствовала, как он поднимает ее на руки и прижимает к своей широкой груди.
– Ну и что у нас на этот раз?
Но все уже прошло. Проснулась Маска и моментально привела все в норму. А где, спрашивается, она была до того?
– Спасибо, Макс, – сказала она тихо, прижимаясь к нему, чувствуя тепло, идущее к ней от его большого сильного тела. – У нас будет сын.
– А у него – сестра.
– Ты?..
– А ты что думала?
– Не знаю. Но как это возможно?
– Раз есть, значит, возможно. У тебя же не просто Маска!
– Вероятно… возможно… Не знаю.
– И я не знаю, но это ровным счетом ничего не меняет. Есть он, и он наш сын. И есть она, его сестра, и, значит, точно такая же моя дочь, как и он мой сын.
Макс говорил тихим убаюкивающим голосом, голосом успокаивающим, разрешающим проблемы. Он сказал ей главное, о главном для них двоих. О том, что она от него ожидала услышать и боялась не услышать. Сказал так, как ей хотелось, чтобы он сказал. Во всяком случае, теперь ей казалось, что именно этих слов она от него ждала. Но теперь, когда их личные проблемы были так или иначе разрешены, вступали в игру совсем другие силы, иные резоны, чужие интересы, которые уже давно перестали быть чужими, став частью их собственной жизни.
Политика.
«Политика! Политика, черт ее подери!»
Ну что тут скажешь? Скажешь – тяжела ты, шапка Мономаха? Скажешь и будешь прав. Она тяжела.
«Господи! Как она тяжела!»
Но что тут поделаешь? И надо ли что-нибудь делать? Такие шапки снимают только вместе с головой. И значит… Значит, не зря она работала, как бешеная, строя свою армию. Не зря рвала жилы и понукала всех и каждого. Не напрасно впрягала в эту тяжеленную повозку и Вику и Йфф. А теперь будут вкалывать и Макс с Федей. Потому что…
«Нет, – поняла она. – Теперь как раз и настало время решать».
Перед ними лежало множество дорог. Каждая из этих дорог вела в свое особое будущее. Оставалось лишь выбрать одну из этих дорог и сформировать то будущее, которое они себе пожелают. И ключевым здесь было слово «они». Они, не она. Не одна она, а только они – все четверо, вместе – могли и должны были решить, что делать дальше.
– Хочешь, я их разбужу? – спросил Макс.
«Господи, он что, мысли мои читает?»
– Не надо, – покачала она головой. – Они уже идут.
В то же мгновение раздался аккуратный стук в дверь.
«Ну что? Теперь, кажется, и я смогла тебя удивить, любимый?»
Она почувствовала Вику еще десять минут назад. Вика не спала, она… Неважно! Дама Виктория обладала редким даром «ощущать» своих. Лику она порой слышала за десять-двадцать километров. Это не было чтением мыслей. Это была… Как назвать то, для чего в земных языках не было слов? Пожалуй, это была эмпатия, доведенная до совершенства. И сейчас Вика услышала ее, почувствовала, что они должны быть вместе. А Лика узнала, что Виктория не спит и чувствует ее, Лики, нужду быть вместе. Все это было запутано и невнятно, но Лика уже несколько минут слышала, как Федя и Вика собираются, одеваются, идут, тихо переговариваясь по-английски, и сейчас они были уже за дверью.
– Войдите! – крикнула Лика. – Не заперто.
Федя был в серых джинсах, но босиком и в расстегнутой почти до пояса темно-синей рубашке.
– Ничего, что я без галстука? – спросил он озабоченно, предлагая руку Виктории, на которой был точно такой же халат, как на Лике, только не персиковый, а канареечный.
– Проходи, Федя, – сказала Лика. – Не стесняйся. Здесь все свои. Доброй ночи, Вика. Спасибо.
– Не за что, – пропела Вика и скользящим шагом проследовала к столу. А Лика перехватила восхищенный взгляд Федора, которым он ее, Вику, провожал.
«Н-да! Мы все сумасшедшие. Все четверо».
– Но вы уже все съели! – обиженно заявила Вика, осматривая стол.
– И выпили, – поддержал ее Федя. – Непорядок. У нас в России так гостей не встречают.
– Ты не гость, – остановила его Лика. – Но если вы хотите есть, я сейчас распоряжусь.
Она снова вызвала служанок, и через считанные минуты стол был накрыт. К тому же выяснилось, что мясо, заказанное Ликой, давно уже готово, и повар, который, не получив других указаний, не знал, чем бы ему еще заняться на боевом посту, приготовил и другие вкусности-разности и теперь готов был их подать на стол королевы.
– Все на стол! – скомандовала Лика. – И все свободны!
Еще через две минуты они наконец остались одни.
– Под мясо – только водку, – наставительно сказал Федя, разливая водку по стопкам. – А стопочки-то какие ностальгические! Ты помнишь, Макс?
– Помню. – Макс взял восьмидесятиграммовую хрустальную стопку, и она полностью исчезла в его сжатой ладони. – За нас!
– А я думал, за прекрасных дам! – усмехнулся Федя. – Ладно, если девушки не обидятся, за них следующая.
– Не обидимся, – улыбнулась Лика. – За нас!
– За нас! – поддержала тост Вика, и они выпили.
– Итак? – Федор уже разливал по новой, хотя никто и не подумал закусить.
– Ты знаешь, что я беременна? – ровным голосом спросила его Лика и потянулась за пахитоской.
– Знаю, – кивнул Федор и посмотрел на Лику с интересом. Он ждал продолжения.
– У меня двойня, – Лика продолжала говорить все тем же ровным голосом. – Срок около трех месяцев. Девочка от Вашума и мальчик от Макса.
– Об этом ты мне не говорила! – Потрясенный Федор переводил взгляд с Вики на Лику и обратно, успевая между делом глянуть на Макса, сидевшего за столом с выражением полнейшего спокойствия на лице.
– Не актерствуй, Федя, – попросила Лика.
– Он только на тридцать процентов играет, остальное – аутентично, – усмехнулась Вика. – Не расстраивайся, Витя, я сама не знала про мальчика.
– А это вообще-то возможно? – Теперь Федор смотрел только на Лику. – Я имею в виду – от двух отцов? Ох! – спохватился он. – За это же выпить надо! Мои поздравления, королева! Ну и там… Не знаю, что в таких случаях говорят… Легких родов? Ну в этом духе.
Он поднял стопку по-флотски на открытой ладони и, не чокаясь – по-ахански, – выпил водку одним глотком.
– Нам следует решить, что мы делаем дальше, – сказала Вика, выпив. – Я правильно поняла твои сомнения. Лика?
– Да, – Лика отставила пустую стопку и закурила. – Что теперь?
– А что теперь? – удивился Федор. – Теперь-то как раз все ясно. У нас есть, то есть будет, наследница престола. Дочь императора и королевы гегх легитимна до кончиков ногтей! Империя пойдет за нами на ура. Хранитель сердца империи есть…
– Хранители, – поправила его Лика. – У нас целых два уцелевших представителя Первой Дюжины: сенатор Ё и первая Э.
– Тем более, – кивнул Федор. – И принц на подходе.
– Нет, – покачала головой Лика. Она уже думала об этом и пришла к выводу, что такого безобразия она не допустит. – Нет. Они брат с сестрой. Я этих египетских штучек не допущу!
Она вдруг замолчала, потому что почувствовала какую-то необычную реакцию Вики на ее слова, ее беспокойство, ее смятение…
– Вика?! – спросила она почти с испугом.
Ничего не понимающие мужчины переводили удивленные и встревоженные взгляды с одной женщины на другую.
– Я… – сказала Вика и начала стремительно краснеть. Та, кого никто из них никогда не видел. Казалось, способность краснеть вообще отсутствовала среди эмоциональных реакций Вики. – Я…
Она смотрела сейчас только на Федора. Глаза в глаза.
– Я… Ну я полагаю, что семь часов назад мы зачали мальчика. То есть я знаю это совершенно определенно. – Она остановилась, и выражение ее лица было такое, как будто она прислушивается к тому, что происходит сейчас внутри нее. – Примерно семь часов назад. Мальчик.
– Я обалдеваю. Я… Я!.. – Федор встал. – Сладкая моя! – завопил он так, что тренькнули хрустальные подвески старомодной люстры на потолке. – Зачали!
Он сграбастал красную, как рак Вику в охапку, не без усилия, но все-таки поднял из кресла и, прижав к себе, закружился по комнате.
– Зачали! – орал он. – Мальчик! Солнце мое! Йфф сойдет с ума от радости! Мальчик! Зачали!.. Шампанского! Море шампанского!
– Витя, милый… – Вика не скрывала своего счастья.
Лика и Макс молчали. Они тоже встали и стояли теперь, потрясенно наблюдая за скачущим по комнате Федором, держащим в руках счастливо улыбающуюся Вику.
– Ты не устал, милый? – нежно мурлыкнула Вика минуты через три.
– Я?!
– Мы не одни, мой дорогой.
– Ах да! – Смущенный Федор остановился, глянул на друзей и, выпустив наконец из своих объятий Вику, поставил ее на пол. – Извините.
– О чем ты, Федя? – всплеснула руками Лика, подходя к Вике и обнимая ее. – Я так рада за вас.
– Вика, Федя! За вас! – Макс уже разливал водку.
– И за вас! – сказал Федор серьезно, беря свою стопку. – Ты права, королева! За всех нас!
– Теперь я хочу услышать грязные подробности этого дела, – заявил он, когда все расселись. – Начнем с вас, государи мои. Вы были первыми.
– Я не знаю, – честно сказала Лика. – Макс думает, что это из-за Маски, то есть не из-за самой Маски, а из-за того, что мы с ней… Ну ты же знаешь, Федя. Меш…
Она вдруг поняла.
– Меш? – спросила она Вику.
– Меш и Риан, – кивнула Вика. – Девочка намного сильнее Меша, но она еще маленькая. Он ее поддерживал и направлял. И… Да, и еще Саркофаг, конечно.
– Ну вы даете! – Федор покачал головой и повторил: – Ну вы даете!
– Вернемся к делам, – предложил Макс. – Теперь у нас есть еще и принц.
– Э, – кивнул Федор соглашаясь. – И Йя.
– Не только, – улыбнулась Лика.
– Ну, Яагши и Варабы в этом случае отдыхают, – отмахнулся Федор.
– А Рюриковичи? – тихо спросила Лика. – А Гедиминовичи?
– Откуда ты?..
– Я, Федя, много чего теперь знаю, – грустно улыбнулась Лика. – И об империи, и о Земле, и о нас, грешных.
– Так, – понял Федор. – Значит, мы снова возвращаемся к судьбе Земли.
– Возвращаемся, – усмехнулся Макс. – Мое мнение – нечего ее жалеть, не маленькая!
Он громыхнул голосом, отмечая последнее слово, усмехнулся, видя реакцию друзей, и вытащил из пачки сигарету.
– Уточни свою позицию, Макс, – попросила Лика. – Пожалуйста.
– Пожалуйста, – снова усмехнулся Макс и прикурил от свечи. – Люди наделали уже столько безобразий…
– И продолжают, – поддержал его Федор.
– Да, и продолжают. Я полагаю поэтому, что гуманизм, в современном европейском смысле этого слова, можно со спокойной душой оставить борцам за права белых мышей.
– Коллега, где вы учились так афористично выражать свои мысли?
– Не юродствуй, Федя! Скажешь, я не прав?
– Прав!
– Ну вот. Земля… Земля должна стать частью империи, как мы и планировали еще десять лет назад.
– Ну, те планы! – улыбнулась Лика. – Мы же всерьез и не задумывались, как их реализовать.
– Прожекты, – подтвердил Федор и посмотрел на Вику: – А ты что молчишь?
– Я пас, – улыбнулась ему Вика. – Во-первых, Макс еще не закончил свою мысль, а во-вторых, я не человек, и не мне решать судьбу Земли.
– Вах! – усмехнулся Федор. – Какие мы благородные! Ты права, сладкая моя, только относительно Макса, а в остальном чушь! Ты моя жена и мать моего ребенка, и ты не человек? Я вот завтра, нет, сегодня уже – поправился он, взглянув на часы, – возьму и предъявлю претензии на русский престол. И будешь ты, радость моя, царицей Викторией!
– Браво! – залилась смехом довольная его ответом Вика. – Но ты забыл, что у тебя уже есть жена.
– Пустяки, – отмахнулся под общий хохот Федор. – Как вы ее тут окрестили? Иркой? Вот и чудно! Будет царицей Ириной. Введем для царей институт многоженства… для укрепления устойчивости русской монархии.
– У меня есть другой вариант, – предложила Лика, пытавшаяся подавить клокочущий в горле смех. – Виктория будет замужем за тобой, как за русским царем, а Йфф – как за великим князем Литвы и Польши. Или королем, если хочешь.
– Вот! – вскинулся Федор. – За это надо выпить. Ну-ка, где у нас тут что?
– Витя, – попросила Вика. – Дай Максу договорить!
– От него не убудет! – возразил Федор, разливая водку. – Свои же люди! Сейчас выпьем, и пусть говорит. Ну, за победу! За нашу победу! Вот, – сказал он, опрокинув стопку. – Теперь вы можете продолжать, геноссен.
– Продолжаю, – усмехнулся Макс. – Стратегическая цель – триединая империя. Аханки, той’йтши и люди. Еще в более далекой перспективе и ратай, поскольку они такие же люди, как мы и аханки. А тактически первый этап – захват власти в империи для возвращения власти законной династии. Лика, чем мы реально располагаем?
– База на Марсе, – ответила Лика, которая так или иначе, но уже начала воплощать этот план в жизнь. – Легион, по-видимому, планировал что-то подобное. Но это мы вам потом расскажем. Меш нашел архивы… Потом, – решительно закрыла она тему, останавливая поднятой рукой оживившихся при ее словах Макса и Федора. – Всего, что мы узнали, все равно за одну ночь не рассказать. На Марсе стапели и конструктивные элементы для сборки боевых кораблей. Семь «Шансов», девять легких рейдеров класса «Кот», два тяжелых крейсера класса «Леопард», шесть военных транспортов. Их, правда, собрать еще надо – стапели-то одни и специалистов мало, – но Йфф говорит, что за год-полтора они справятся, тем более что и экипажи еще обучать. Оружие, снаряжение… на сто тысяч человек. Есть еще одна база на Венере, но там в основном лаборатории. Это исследовательский центр. И мы его пока не трогали. Стоит законсервированным. На Луне маленький разведывательный центр. Там у нас сидит группа разведчиков барона Счёо. В поясе астероидов – три добывающих корабля и перерабатывающий центр. Их мы запустили на «малых оборотах», металлы и уран могут пригодиться. Есть еще один крейсер на ходу и наш «Шаис». Он теперь называется «Вашум». И моя яхта. Это все.
– Ну что ж, – кивнул Макс. – Для локальной операции достаточно. Для большой войны – нет. Как полагаешь, адмирал?
– Ты прав. Для большой войны придется поставить под ружье всю Землю. А это значит, что сначала ее придется захватить.
– Вот, – согласился с Федором Макс. – Об этом я и говорил. Чтобы открыть Земле имперское будущее – что гуманно, – нам сначала придется вывернуть ей руки…
– И отодрать, – хмыкнул Федор.
– Что не есть гуманно, но не землянам на такую антигуманность кивать.
– Золотые слова и мои собственные мысли! Я – за. – Федор встал и прошелся по комнате. – Я – за!
– Вика? – спросил Макс.
– За.
– Лика?
– Я уже в деле, – усмехнулась Лика. – И Вика тоже. Но у меня есть несколько уточнений. Макс, налей мне, пожалуйста, коньяку, терпеть не могу хлебную водку.
– Это потому, что школа у тебя не та, – объяснил ей Федор и налил себе еще водки. – Вика, будешь? Или тебе теперь…
– Не дури! – рассмеялась Вика. – Мне все можно. Пока. Так что налей мне коньяку.
– Ты говорила об уточнениях, – напомнил Макс, подавая Лике бокал с коньяком.
– Уточнения? – переспросила Лика. – Ах да! Уточнения.
Она отпила из бокала терпкую ароматную жидкость и почувствовала, что теперь все будет хорошо. Они сделают и это. Она улыбнулась, ощущая, как уверенность наполняет ее тело веселой ликующей силой. Она снова была самой собой. Она снова была королевой Нор, не только по закону и праву, но и по внутренним ощущениям. Она подошла к столу, взяла очередную пахитоску, прикурила от свечи и повернулась наконец к ожидавшим ее слов друзьям.
– Виктор, – она едва ли не впервые назвала его сейчас настоящим именем, – в каждой шутке есть доля шутки.
– Ты что, серьезно?
– Вполне. Я абсолютно серьезна сейчас. Хватит экспериментов. В России должен быть царь, и этим царем должен быть ты. А твоей официальной женой – во всяком случае, здесь, на Земле, – должна быть Вика. Потому что нам нужен порядок и потому что моей дочери нужен венценосный жених. Я ясно излагаю?
– Куда уж яснее… – Виктор посмотрел на Вику, как будто ожидая от нее помощи. Но если он и ожидал от нее такой помощи, он ее не получил.
– Лика права, – сказала Вика спокойно. – Если начинать дело, то делать его надо по всем правилам. – Нам нужен контроль над Землей и абсолютный монарх одной восьмой части суши… У вас так говорят, кажется?
Она улыбалась.
– Ладно, – подумав секунду, согласился Виктор. – Уговорили, но тогда я требую сатисфакции!
– Какой? – спросила его Лика.
– Макс…
– Ах это! – усмехнулась Лика. – Не бойся, Витя, тебе будет кого приглашать в гости.
– Лика! – протестующе поднял руку Макс. – Ты в своем уме? Ты представляешь, что тут начнется?
– С трудом, – улыбнулась ему Лика. – Но их проблемы меня не касаются. Я хочу, чтобы в Иерусалиме снова был царь!
– А храм отстроить не хочешь? – ехидно улыбнулся Виктор.
– Представь себе, хочу, – ответно улыбнулась она. – Будет в Иерусалиме царь и будет храм. Со временем, – добавила она, секунду подумав.
– И союз церквей… – потирая руки, в тон ей продолжил Виктор.
– Замечательная идея! – подхватила Лика. – И союз церквей. А несогласных отправим осваивать Марс!
– Ну ты, гляди, и в самом деле королева! – восхищенно не то сказал, не то пропел Виктор. – Ох и тяжко придется некоторым под твоим скипетром.
– Под твоим, Витя, – тихо сказала она. – И под твоим, Макс. На земле я не королева. Мое королевство – Ойг. А землей будете править вы. Так что впрягайтесь, господа старые коминтерновцы. Эпоха коммунизма завершилась. Капитализма – тоже. Наступает эпоха просвещенного абсолютизма.
– Макс, – сказал, выслушав ее, Виктор. – Где ты нашел такую ведьму?
– В Израиле, – улыбнулся Макс, вставая. – И я ее очень люблю!
С этими словами он подошел к Лике и поцеловал ее в губы. В ответ на прикосновение его губ в голове у Лики тут же начался фейерверк и заиграли многочисленные оркестры. Она почувствовала, как сильные руки подхватывают ее и возносят вверх, и последнее, что она услышала сквозь сладкий шум, не только заполнивший ее слух, но и охвативший все ее тело, были слова Вики:
– Поцелуйте меня, ваше величество!
