Когда Эш с Чандрой вышли на улицу и направились к моторной лодке, оставленной у мотеля, их встретило все то же небо – зловещее, зеленое, бескрайнее.

Эш упрямо подергал за рычаг зажигания – раз, второй, третий, – пока мотор наконец не ожил и не взревел.

А когда они устроились на борту и понеслись прочь от мотеля Мака по узкому Аврорскому каналу, лавируя меж приземистых зданий, небо, казалось, напряженно затаило дыхание.

«И это тоже вовсе не дурной знак», – вновь сказал себе Эш, усилием воли отведя взгляд от облаков.

Мимо пронеслось с полдюжины мотелей наподобие того, что принадлежал Маку. Это были мрачные, побитые временем и стихией домишки с заколоченными окнами и вооруженной охраной у входа. Эш представил себе лица людей, томящихся за этими окнами. Измученные, напуганные лица. А ведь большинство пленниц – несовершеннолетние. И работают вовсе не по своей воле.

Но как Эш ни приглядывался, он так и не смог никого разглядеть. Ему повсюду мерещилось лицо Дороти. Испуганное, смеющееся, заглядывающее ему в глаза, приблизившееся к нему для поцелуя…

Он резко помотал головой, досадуя на самого себя. До чего равнодушно он поступил! Шутка ли: оставить тех девушек в борделе Мака и уйти, а теперь так спокойно плыть мимо таких же борделей, даже не пытаясь никому помочь!

Порой ему казалось, что стеклянный сосуд его сочувствия уже переполнен тревогой за Дороти, за собственную судьбу, за друзей, и если он попробует вместить в него еще что-нибудь, стекло треснет и разлетится вдребезги.

Эти мысли ему не нравились, как и то, что стояло за ними. Но он отчетливо чувствовал, что по стенкам этого самого сосуда уже поползли трещинки. А потому закрыл глаза и затаил дыхание, пока вереница мотелей не осталась позади.

Они свернули в район, который когда-то носил имя Королевы Анны, а теперь назывался просто Западной Авророй. Вдалеке проступили очертания башни Спейс-Нидл – ее массивная проржавевшая верхушка, напоминающая формой супницу, покоилась теперь на волнах, точно лодка…

А в следующий миг земля вдруг содрогнулась – и на башню набежала огромная волна стального цвета, тут же скрыв ее из виду.

Когда вода хлынула и в моторную лодку, у Эша внутри будто все оборвалось. Чандра схватила его за руку, впившись в нее ногтями с такой силой, что они проткнули куртку и вонзились в кожу.

«О нет, – пронеслось у него в голове. – Этого еще не хватало».

Земля резко перестала дрожать, но стального цвета волны дыбились все выше.

Чандра выпустила его руку.

– Третий раз за неделю, – испуганно прошептала она.

– Четвертый, – уточнил Эш. Накануне ночью был небольшой толчок – настолько слабый, что Эш его не заметил бы, если бы не бессонница.

Чандра покачала головой.

– Жуть какая.

Эш нервно сглотнул, но ничего не ответил. За последние годы местным жителям волей-неволей пришлось привыкнуть к подземным толчкам. Все началось в 2073 году, когда Западное побережье пострадало от сильного землетрясения, которое, прибавив в мощи, повторилось в 2075-м и вызвало цунами, затопившее весь Сиэтл. Мощь Каскадского землетрясения – или мегаземлетрясения, как его иногда называли, – составила 9,3 балла по шкале Рихтера, и оно стало самым сильным за всю историю страны. Эти две катастрофы разорили Западное побережье. Погибло порядка сорока тысяч человек.

После мегаземлетрясения периодически возникали подземные толчки, но последнее время они случались чуть ли не каждый день, что наводило на мысль: вот-вот произойдет новая катастрофа. Обычно они были слабыми, волны от них лишь били по стенам университетского здания, в котором жил Эш с друзьями, или бара «Данте», где они любили проводить время. Но на душе у него все равно было неспокойно.

Впереди, точно мираж посреди пустыни, показалась старая мастерская профессора Захариаса Уолкера. Это была странноватая с виду постройка, обитая старыми досками, шинами и жестянками и покрытая чудаковатой крышей из тех же подручных материалов. Приближаясь к мастерской, Эш в очередной раз подумал о том, как же здорово было бы, если бы за окнами, серебрящимися от дождевых капель, его и впрямь ждал профессор Уолкер.

Профессор первым научился путешествовать во времени. Он построил два корабля – «Вторую звезду» и «Темную звезду» – и отправился в прошлое, чтобы привезти в Новый Сиэтл 2075 года выходцев из разных эпох – Джонатана Эшера, Чандракалу Самхиту и Уиллиса Генри – и собрать из них команду, которую он в шутку прозвал Агентством защиты хронологии. Предполагалось, что его помощники будут вместе путешествовать по эпохам, разгадывая тайны прошлого.

А потом случилось мегаземлетрясение, разорившее город. И спустя несколько месяцев Профессор улетел на «Темной звезде», не сообщив никому ни год, в который он направился, ни даже цель своего путешествия. Несколько месяцев Эш безуспешно искал его, пока наконец к нему в руки не попал старый бортовой журнал Профессора, из которого стало понятно, куда тот направился – в 1980 год, на старую военную базу под названием Форт Хантер. Там он планировал основательно изучить причины землетрясений, разрушивших Сиэтл и унесших жизнь его супруги, Наташи.

Но планам не суждено было осуществиться. Профессор погиб вскоре после прибытия в Форт Хантер: его убили солдаты, подозревавшие, что он пытается выведать военные тайны. Эш с друзьями предприняли попытку пересечься с ним в прошлом, но ничего не получилось. Это путешествие нанесло непоправимый урон «Второй звезде» – их единственной машине времени – и чуть не стоило жизни Эшу и Зоре. Когда Эш прижимал ладонь к коже на животе – чуть ниже ребер, – под пальцами отчетливо прощупывался кусочек металла. Единственное, что осталось от его погибшего корабля.

Но это было еще не самое страшное. В Форт Хантере Эш наткнулся на заметки Профессора, которые явственно указывали на то, что в скором времени должны произойти еще два страшных землетрясения. Речь шла не о гибели одного города, а об уничтожении всего Западного побережья – если не целой страны.

В окнах мастерской мерцал свет – видимо, Зора еще не легла спать. Последние дни она редко выходила из отцовской мастерской. В дальнем углу она поставила себе раскладушку, а мыться приноровилась при помощи тряпки и большого кувшина. Эш подозревал, что питается она одними только сэндвичами с сыром и подгоревшим кофе, а все свое время тратит на изучение отцовских заметок, надеясь разобраться в его исследовании и найти способ, как остановить предсказанные им землетрясения.

Увидев в окнах свет, Эш испытал странное чувство – разочарование, смешанное с отчаянной надеждой. Необычное чувство – и болезненное, и обнадеживающее одновременно. Ему хотелось, чтобы Зора оставила эти тщетные попытки, и в то же время он молил небеса, чтобы у нее все получилось.

А может, это чувство не такое уж необычное. Может, надежда всегда сопровождает и усиливает разочарование.

Дверь мастерской приподнялась, и из-под нее хлынула вода. Но не прошло и пары мгновений, как она замерла, точно ее заклинило, несмотря на натужный скрежет подъемного механизма. Эш нахмурился и снова нажал на кнопку пульта дистанционного управления дверью. Она не поддалась, и тогда он подвел моторную лодку поближе, чтобы открыть ее вручную.

Единственным источником электричества в Новом Сиэтле были немногочисленные солнечные панели, оставшиеся в городе. После землетрясения панелей осталось мало, и потому они особенно ценились. Большинство знакомых Эша еще несколько лет назад обменяли свои на деньги или еду. Но Профессор наотрез отказался от такой сделки. До недавнего времени им удавалось разжиться кое-какими продуктами во время полетов в прошлое, но теперь такие вояжи стали невозможны.

Увы, панели уже потихоньку выходили из строя. Они были не предназначены для столь долгой службы, и Эш с ужасом думал о том, что будет, когда они совсем сломаются. Город и без того выживал с огромным трудом.

Лодку он оставил в гараже. Зора, подобрав под себя ноги, сидела на деревянном настиле у воды и сосредоточенно изучала стопку отцовских рукописей. Свет, отблески которого он заметил в окне, исходил от свечей, выставленных вдоль стен, а не от одинокой лампы в середине потолка.

– Сегодня весь день перебои с электричеством, – пожаловалась Зора, подняв взгляд на лодку Эша. Заметив в ней только двух пассажиров вместо троих, она, поколебавшись, спросила: – Поездка была неудачной?

– Как видишь, – раздосадованно буркнул Эш и резким – пожалуй, даже чересчур – движением выключил мотор. – Теперь твоя очередь хвастаться. Как успехи?

Зора скомкала лист, вырванный из блокнота, и кинула в Эша, но промахнулась. Прямо у них на глазах бумажный ком исчез в черной толще воды.

– Надеюсь, там ничего важного не было, – заметил Уиллис. Он сидел на стуле в темном углу, неподалеку от Зоры, практически сливаясь с обстановкой, несмотря на внушительный рост, бледной кожей и светлыми волосами. Он старательно обтачивал какой-то деревянный клин, который в его мощных пальцах казался маленьким, точно зубочистка.

– Это был список продуктов двухлетней давности, – пояснила Зора, откинув со лба черные косички. – «Яйца, молоко и „Тостер-Штрудель“». Не понимаю, зачем папа его сохранил.

– «Тостер-Штрудель»? Подумать только, до землетрясения эти штрудели продавались в каждом магазине! – Чандра выбралась из лодки, недовольно проворчав, когда та начала раскачиваться под ней. Сейчас в округе работало несколько подпольных магазинчиков, но в них продавались лишь товары первой необходимости: питьевая вода, рыба, протеиновые батончики. За всем остальным нужно было обращаться в официальные торговые точки, где все продавалось по баснословно высоким ценам.

– Мне больше всего нравилась ограниченная серия, с кленовым сиропом и тростниковым сахаром, – призналась Чандра. – Просто пальчики оближешь! Когда все ложились спать, я прокрадывалась на кухню и лопала их!

Уиллис поднял на нее взгляд и нахмурился.

– Так вот почему они у нас постоянно заканчивались!

– Можно подумать, ты никогда не крал газировку и не прятал у себя под кроватью! – парировала Чандра. Склонившись над водой, она грустно посмотрела на то место, где утонул список продуктов. – Нужно сохранять такие свидетельства. Для истории. В память о том, что было до потопа. Возможно, однажды они будут очень высоко цениться!

Эш опустился рядом с Зорой и посмотрел на стопку пожелтевших от времени бумаг – последнюю надежду на спасение этого несчастного города, ушедшего под воду.

Особой уверенности эти бумаги не внушали. Тут были и распечатки с ноутбука Романа, и старые блокноты, и чертежи с записями из отцовского кабинета, и страницы, вырванные из его бортового журнала, и, кажется, даже заметки самой Зоры. Эш узнал ее косой почерк на одном из листов в самом верху стопки и склонил голову набок, чтобы прочесть написанное.

«Черт, и что же все это значит?»

Он нахмурился, не в силах скрыть своего разочарования.

– Я так понимаю, с математическими расчетами по-прежнему ничего непонятно?

– Что-то не припомню, чтобы с нашей последней встречи я получила ученую степень по теоретической физике, – огрызнулась Зора и помассировала веки. – Все бы сейчас отдала за хороший учебник – но увы. Старых списков продуктов у меня предостаточно. А вот книжек – ни одной.

Эш знал, что в ответ лучше всего промолчать. Жалобы на нехватку книг продолжались уже несколько недель. До землетрясения у Профессора была огромная библиотека старых учебников, но после катастрофы она бесследно исчезла – вместе с частью записей. В школе Зора ни физику, ни основы математического анализа не изучала, а учитывая, что интернет, который раньше худо-бедно работал по старенькому модему, на прошлой неделе окончательно пропал, она никак не могла разобраться в записях.

И потому почти все отцовские заметки выглядели для нее как сплошная тарабарщина. Чандра попыталась было помочь Зоре с несложными уравнениями, однако, как она сама любила повторять, одно дело – разбираться в медицине и совсем другое – в путешествиях во времени.

– Вот если понадобится удалить кому-нибудь почку – зови, – сказала она Зоре. – В остальном же я пас, – она покосилась на сложные уравнения и скорчила недовольную гримасу.

– Ну и зачем ученому хранить у себя в кабинете столько хлама? – недовольно проворчала Зора, схватив несколько помятых листов бумаги. – Всякие чеки, старые списки, листы, изрисованные божьими коровками, танцующими чечетку…

Она устало потерла глаза, оставив на носу два грязных пятнышка.

– Наивно было думать, что я смогу в этом разобраться без него. Мир обречен. И мы тоже. Пора бы уже… опустить руки.

– Опустить руки… – едва слышно повторил Эш, и на душе у него вдруг стало невыносимо тяжело – казалось, все мирские тяготы разом легли ему на плечи.

Комнаты мотелей, сальная улыбочка Мака, склоненная набок голова Миры.

«Куда же нам теперь идти?»

Он обессиленно провел ладонью по лицу. В этом проклятом, обезображенном мире ему осталось жить всего неделю. Если не меньше.

А как бы ему хотелось растянуть это время.

По жилам разлилась огненная ярость – еще мгновенье назад ее не было, и вот она уже заполнила его без остатка, смешавшись с отчаянием, печалью и – будь она проклята! – надеждой, от которой он никак не мог отделаться. Он поднялся и стал привязывать лодку – резкими, отрывистыми движениями. Приятно было наконец выпустить пар – пускай и посредством ни в чем не повинной веревки.

Он заметил, как-то отстраненно, точно все это происходило и не с ним вовсе, что все вокруг напряженно затихли. Эш поднял глаза. Уиллис замер на стуле, сжав в одной руке нож, а в другой – деревяшку, Зора остановила рассеянный взгляд на своих бумагах, и только Чандра смело смотрела ему в глаза. Хитрить и таиться она никогда не умела.

– Что такое? – спросил он. Вопрос прозвучал настолько резко и грубо, что ему сразу стало совестно.

Зора шумно вздохнула.

– Ты, по-моему, немножко не в себе.

– Глупости.

Чандра фыркнула.

– Кажется, нам всем надо немного отдохнуть, – заметил Уиллис и отложил свои инструменты на столик, стоявший неподалеку. Эш заметил, что кусочек дерева начал приобретать очертания – оказывается, Уиллис успел вырезать человеческую голову и плечи, но пока поделка оставалась в его огромных руках, этого было никак не понять. – Может, в «Данте» сходим?

Зора потянулась и зевнула.

– Да, не отказалась бы я сейчас от стаканчика.

– Только в душ загляни, – поморщившись, напомнила Чандра.

Зора метнула в нее гневный взгляд, и Чандра пожала плечами.

– Скажи, ты когда в последний раз мылась в ванной, а не из этого кувшина?

– А я лучше помолчу, – тихо проговорил Уиллис.

Эш по-прежнему крепко держал веревку. Он намотал ее на столбик до того туго, что отдельные ворсинки вздыбились и растрепались. Ободранные ладони жарко пылали.

От одной мысли о том, чтобы пойти в бар к Данте, засесть за их любимый столик, пить со всеми спиртное и фальшиво посмеиваться над шутками Уиллиса и нелепым флиртом Чандры, в голове запульсировала боль. Он поморщился и потер виски, надеясь ее прогнать.

– Эш? – встревоженно позвала Чандра. – Как ты? Знаю, ты очень надеялся, что…

Эш почувствовал, как все до единой мышцы напряглись и налились тяжестью, и покачал головой.

– Выйду-ка воздухом подышу, – бросил он и резким движением застегнул куртку до самого горла.

Чандра с отчаянием посмотрела на него.

– Да ладно, Капитан, пойдем с нами! – позвал Уиллис. – Будет весело, вот увидишь!

– Немного прогуляюсь, – будто пропустив его приглашение мимо ушей, сказал Эш и направился к двери в дальнем углу мастерской. – Встретимся у «Данте». Или еще где-нибудь. До скорого.

Уиллис хотел было что-то возразить, но Зора остановила его, вскинув руку.

– Пусть идет, – тихо сказала она, не глядя Эшу в глаза. Выходит, она злилась. Злость вообще была главной ее реакцией на чужие эмоции, которых она никак не могла одобрить. Но сейчас Эшу было не до этой ее причуды.

Он распахнул дверь и вышел на пристань. Ледяной ветер обжег лицо и надул куртку, точно парус.

Эшу вспомнились темные волосы Дороти. И ее глаза.

Сейчас ему надо остаться наедине с собой.

И со своими мыслями.

Сегодня я впервые за целую неделю зашел в мастерскую. Обычно я наведываюсь сюда ежедневно, но последние дни у меня, как это ни иронично, не хватает времени.

У нас каждый день проходят тренировки с участием НАСА и моей новой команды, а еще встречи с АПТЗП, не говоря уже о пресс-конференциях, на которых мы рассказываем общественности о наших планах. А сегодня нам устроили фотосессию почти на весь день. Фотосессию, это ж надо!

Мягко скажем, меня это все расстраивает. В конце концов, я ученый и хочу, чтобы меня оставили в покое и не мешали мне работать. Но успех моего недавнего эксперимента превратил меня в, если можно так выразиться, знаменитость, к чему я вообще-то никогда не стремился. Недавно я поймал себя на том, что скучаю по тем денькам, когда меня еще никто не знал и когда путешествия во времени оставались загадкой, о которой я думал денно и нощно.

В те далекие времена строительство машины времени вообще не входило в мои планы. Сказать по правде, довольно хлопотно поднимать в воздух целый корабль всякий раз, когда просто хочешь ненадолго отправиться в прошлое, а управляться со временным туннелем и экзотическим веществом, которого к тому же всегда не хватает, – вдвойне непросто. Думаю, я куда быстрее раскрыл бы тайну путешествий во времени, если бы не эти заковыристые задачи, на решение которых у меня ушло столько лет. Не буду лукавить, первые попытки справиться с ними обернулись для меня сокрушительным поражением.

И все же я и по сей день иногда пересматриваю старые записи, гадая, не упустил ли чего. Может, во времени и впрямь можно путешествовать без корабля, без анила и даже без экзотического вещества?..

Все эти размышления напомнили мне о Николе Тесле, американском изобретателе сербского происхождения, который был блистательным инженером-механиком, инженером-электриком, физиком и новатором.

Тесла потратил много времени и средств на то, чтобы создать устройство, которое сможет передавать электрическое напряжение безо всяких проводов. Так появилась его знаменитая катушка.

Вы наверняка знаете, что это такое. Огромный медный клубок, так и разящий электрическими разрядами. Со стороны Тесла казался эдаким ученым-фанатиком, одержимым своим детищем, но, увы, так и не смог довести его до ума. Целый ряд его теорий о том, как энергия и электричество пронизывают земную кору, основывались на недостоверных научных сведениях, а в погоне за идеей «свободной энергии» он растратил все свои деньги и погубил репутацию. И это очень досадно, ведь он был одним из умнейших людей, каких только видывал свет. Да что там, истинным гением.

А вспомнил я о нем потому, что он долгое время наблюдал за электрической активностью молний и пришел к выводу, что при помощи земного шара можно свободно создавать электричество. К сожалению, в этом он просчитался, но его научные методы были правильными. Ошибка крылась в предположении, как именно земля отреагирует на воздействие.

А вот анил, напротив, отреагировал ровно так, как предсказывал Никола.

Не стану докучать вам излишними подробностями. Скажу только, что Тесла был совершенно прав, пускай и сам не знал, насчет чего. Сегодня большинство ученых полагают, что по всей планете разбросано множество анилов, вот только они скрываются глубоко под земной корой. По одной из популярных теорий Пьюджетский анил попал в зону видимости из-за движения тектонических плит, и через пару сотен лет вследствие эрозии земной коры появится еще несколько временны́х туннелей. А если так, не исключено, что в экспериментах Теслы был задействован некий подземный анил, о существовании которого он и не догадывался.

Тесла был, по сути, первым в истории путешественником во времени. Поговаривают, будто он даже видел будущее. Однажды, после мощного удара током из катушки, он так и сказал: «Я видел прошлое, настоящее и будущее одновременно!»

Если он не солгал и действительно наблюдал прошлое, настоящее и будущее единомоментно, значит, ему удалось отправиться в путешествие во времени без анила, без экзотического вещества и без корабля!

Мне непременно нужно с ним поговорить!