Книга: Черный ферзь
Назад: Глава вторая Гноище
Дальше: Глава четвертая Лес

Глава третья
Туск

– Господин Ферц! Господин Ферц! – в дверь каюты стучались.
Ферц потер глаза. От бессонной ночи в них будто снега насыпали. Хотелось зевнуть и потянуться. Потянуться и зевнуть.
– Господин Ферц!
– Кехертфлакш! – пробормотал во сне Канерлак, нащупал стоящий на столе ботинок и запустил им, не просыпаясь, в дверь. Движения были отработаны до совершенства и не требовали пробуждения. Если бы вестовой на свою беду отодвинул дверь и заглянул в каюту господ офицеров, то ботинок угодил бы ему в голову.
Ферц сел на койке и пошевелил пальцами ног. Нащупал бутылку, понюхал и сделал глоток. Вестовой не унимался.
В каюте царил обычный разгром. Скудный свет налип грязной пленкой на скомканной одежде и постельном белье, на разбросанных и растерзанных чьей-то пьяной рукой журналах и книжках пахабного содержания, на тарелках с недоеденной дрянью с камбуза, чью команду еще вчера заочно приговорили к мучительным пыткам и медленному расчленению, на упаковках с пайком, таким сухим, что вставал поперек горла, а малейший глоток воды немедленно превращал его в стремительно разбухающую в желудке клейкую массу, что, в общем-то, и спасло коков от немедленного растерзания, но обрекло интенданта на еще более жуткие пытки. Сухим пайком же.
С верхней полки возникла лохматая голова:
– Ферц, это вроде тебя.
– Слышу, слышу, – пробормотал Ферц и прикрикнул в сторону двери:
– Уймись! Сейчас выйду.
Вестовой затих, только слышалось поскрипывание сапог, когда он переминался с ноги на ногу.
Цоцинелл потянулся к бутылке, сделал глоток, пролил часть на Ферца.
– Что с интендантом?
– Это случилось уже без меня, – сказал Ферц.
Цоцинелл повозился, зашуршал бумагами, которые держал под подушкой, выругался.
– Одного бланка не хватает!
Ферц натянул ботинки, зашнуровал.
– Проверь пистолет, – жалобно попросил Цоцинелл. – И у Канерлака проверь, а?
Ферц проверил. Чисто. Обоймы полны.
– Значит, мы его не расстреляли, – сделал глубокомысленное заключение Цоцинелл. – Неужели в пыточную запихали?
– Кишка тонка, – сказал Ферц. Мундир оказался мятым. Кто-то использовал его как подушку.
– А?
– Кишка тонка у вас против интенданта, говорю. Такую крысу за хвост не схватишь.
Цоцинелл спустился вниз с вместилищем документов и принялся раскладывать бумажки на койке Ферца.
– Контрразведка, – покачал тот головой, пристегнул кортик. – Радуга в сапогах. Крысы штабные, а не радуга.
Цоцинелл невидяще смотрел на Ферца, шевеля губами, видимо пересчитывая бланки строгой отчетности.
– Без бумажки и прыщ не сковырнем. А еще пайком недовольны, – пистолет в кобуру. – Что выслужили, тем и кормят.
– Точно, одного не хватает, – Цоцинелл пнул храпящего Канерлака. – Эй, чучело, куда бланк дел?!
Кобура не застегивалась. Ферц вытащил пистоле. Внутри обнаружилась скомканная бумажка.
Цоцинелл отложил вместилище и крепко ухватился за шиворот Канерлака:
– Куда… дел… бланк… урод… – на каждом слове он встряхивал спящего, но тому было все равно. Можно даже сказать, что Канерлаку и вовсе стало хорошо, судя по довольной ухмылке.
– Расстрельный список не досчитался? – поинтересовался Ферц, изучая обнаруженную в кобуре бумажку.
– Куда… дел… расстрельный… список… – Цоцинелл замер. – Где?
– Вот, – помахал Ферц бумагой. – Все по форме, как и надо. Приказом Высшего Трибунала. За неисполнение приказов. Тяжкие последствия. Приговорить. В кратчайшие сроки.
– Кого? – выдохнул Цоцинелл.
– Ну, у нас троих еще есть время в запасе, – Ферц скомкал лист и перекинул Цоцинеллу. Тот судорожно разгладил его на колене.
– Ладно, – сказал Ферц. – Вы как хотите, а я пошел сдаваться расстрельной команде.
– И главное – все правильно заполнил, – тоскливо сказал Цоцинелл. – Не придраться.
Вестовой стоял навытяжку. Сапоги блестели даже в тусклом бортовом освещении, а идеально подогнанная и отглаженная форма ласкала взор полным уставным соответствием. Выпяченную грудь украшали семиугольные значки отличника боевой и моральной подготовки. Выкаченные от усердия глаза даже не моргали.
Ферц мрачно оглядел вестового с ног до головы, но так и не нашел к чему бы прицепиться. Как в расстрельном списке. В солдате не оказалось ничего достойного сурового наказания, кроме подчинения приказу вышестоящего начальства. А так хотелось кого-нибудь прирезать!
– Господин Ферц, господин Зевзер приказал вам явиться в каюту три А дасбута Ка двести тридцать семь! – отрапортовал вестовой.
– А где звания, сынок? – со зловещей ласковостью поинтересовался Ферц. – Или нас тут уже всех в банщики разжаловали?
– Никак нет, господин Ферц! – проорал вестовой. На лбу проступили крупные градины пота. – Согласно приказу господина Дзевзера запрещено обращаться к господам офицерам по званию!
Ферц с некоторым разочарованием покрутил обнаженный кортик, но не придумал ничего лучшего, чем срезать заусенец. Вестовой шутя уделывал раздраженного контрразведчика неумолимым следованием Уставу и приказам.
– И за что же нам такая привилегия?
– Не могу знать, господин Ферц! Осмелюсь предположить – конспирация, господин Ферц!
Дверь каюты напротив отъехала. Из темноты возникла заспанная рожа, прищурилась на тусклый свет и пробормотала:
– Еще раз крикнешь – кожу заживо сдеру.
Ферц вздохнул:
– Ладно, пошли.
– Уроды, – покачала заспанная рожа. Дверь захлопнулась.
Ферц взялся за кремальеру и тут до него дошло:
– Какой дасбут, сынок?
– Ка двести тридцать семь, господин Ферц, – вестовой опасливо покосился на закрывшуюся дверь.
– Кехертфлакш! Что их туда понесло? – Ферц пошел по коридору. Вестовой затопал сзади. Почти что уставным топотом. Идеальный солдат, кехертфлакш. – Это ведь флагман Группы Ц? Когда их перебросили?
– Так точно, господин Ферц. Флагман Группы Ц, господин Ферц. Время переброски мне неизвестно, господин Ферц.
– Курить есть, солдат?
– Так точно, господин Ферц.
Ферц остановился.
– Давай.
Вестовой замялся.
– Осмелюсь напомнить, господин Ферц, что корабельным распорядком строжайше запрещено…
– Кехертфлакш!
Вестовой протянул пачку. Сигареты оказались дрянными – “Марш Дансельреха”. Отрава для крыс, а не сигареты.
– Давить интенданта, – пробормотал прикуривая Ферц.
Кивая встречным, Ферц и вестовой поднялись на первую палубу, а оттуда – на носовую рубку. Там, кутаясь в доху, стоял кап два и рассматривал в бинокль дасбуты.
Свет с трудом просачивался сквозь узлы и переходы туска. Черная вода парила, еще больше скрадывая гигантские тени дасбутов. Ферц нащупал очки и нацепил их на нос. Кораблей действительно прибавилось. Особенно бросалось в глаза появление флагманской глыбы, что нависала над окружающими дасбутами гигантской скалой.
– Тоже вызвали? – спросил кап два.
– Тоже?
– Командир уже там, – объяснил кап два.
– За каким, кехертфлакш, они явились? – Ферц придавил окурок. – Обычная операция по зачистке. Они бы сюда еще флот Д пригнали.
– Стоит на рейде, – сказал кап два.
Ферц потер щеки, надеясь проснуться.
– Вторжение с материка?
– Это тебя надо спросить, – усмехнулся кап два. – Вы же у нас контрразведка. Проспали врага?
– Никак нет. Враг, как обычно, остановлен на дальних подступах к Дансельреху. Разгромлен и позорно драпает, бросая технику и добивая раненых.
– Ну-ну, – кап два снова припал к окулярам. – Катера так и шныряют. Может, очередной заговор раскрыли?
– Так точно. Интенданта против флота. Интенданта приговорили к немедленному расстрелу, но эта крыса ухитрилась подменить бланки. Пришлось распороть брюхо героям-контрразведчикам.
– Весело живете, радуга в сапогах.
– Обхохочешся, кехертфлакш.
Ферц вслед за вестовым спустился на палубу, поплотнее завернулся в дежурную доху и побрел к катеру, ошвартованному аж у кормовой рубки. Под ногами то и дело хрустел мусор – обломки костей и черепов. Вестовой вышагивал строго по уставу – так, чтобы носок сапога на подъеме находился на уровне нижнего края ремня впереди идущего.
– Эй, кехертфлакш, вестовой, – позвал Ферц.
Вестовой остановился, вытянулся и повернулся назад – как и полагается через левое плечо.
– Да, господин Ферц!
– Крюс кафер, – поправил Ферц.
– Так точно, господин… – вестовой запнулся. – …господин крюс кафер. Разрешите напомнить, господин… крюс кафер…
Ферц вытащил изо рта сигаретку, подул на нее, разжигая огонек, и ткнул вестовому в щеку. Тот взвизгнул, отшатнулся, но Ферц перехватил его за шиворот и пододвинул к себе:
– Еще раз, чучело уставное, услышу обращение не по званию, нос откушу и глаза высосу. Понял?
– Так… точно… господин… крюс… кафер…
Ферц поверх очков внимательно посмотрел вглубь выкаченных от страха глаз вестового, ощупал его карманы, достал пачку сигарет, прикурил новую.
– Так, солдат, слушай вводную. Доблестный экипаж дасбута Дансельреха в результате коварного предательства оказался захвачен материковыми выродками. За ледовым подкреплением кормовой рубки расположилось звено пулеметчиков и не дает доблестным морякам Дансельреха добраться до аварийного люка, чтобы прорваться внутрь дасбута и освободить выживших. Твоя задача – доползти до пулеметной точки, забросать врага гранатами, а если не удастся подавить огонь, то героически пожертвовать своей жизнью – собственным телом лечь на пулемет. Выродки должны захлебнуться в своей крови. А если своей крови им на это не хватит, то тогда и твоей! Вводная ясна, солдат?
– Так точно, господин крюс кафер!
– Приказ ясен?
– Так точно, господин крюс кафер!
– Приступайте к выполнению. Ложись!
– Осмелюсь напомнить, госпо…
Ферц кулаком сбил вестового с ног.
Враг действительно попался коварный. Вестовому долго не удавалось доползти к пулемету хотя бы на расстояние броска гранаты, не говоря уж о том, чтобы героически залить выродков потоками чистейшей имперской крови. Чтобы усложнить задачу и приблизить ее к боевым условиям, Ферц неотступно следовал за ползущим вестовым и отвешивал тому пинки, изображая взрывы гранат и прямые, но не смертельные, попадания пуль в живучее имперское тело бравого солдата.
– Давай, солдат, – подбадривал господин крюс кафер, – враг не дремлет! Тяжело в учении, легко в бою! Пуля – дура, штык – молодец!
Пробираясь среди выступов палубы, мусора и экскрементов, вестовой поначалу тяжело дышал, взвизгивая от очередного попадания офицерского сапога по ребрам, затем хрипел, лишь вздрагивая под градом тычков, а потом и вообще засипел, заклекотал, как идущий ко дну дасбут, однако продолжал упорно цепляться за резиновое покрытие палубы, медленно передвигаясь в сторону кормы.
Ферцу полевые занятия вскоре наскучили, и он уселся на выступ ракетного люка, наблюдая как среди отбросов ворочается то, что осталось от вышколенной штабной крысы.
Дело кончилось тем, что из-за кормовой рубки появилась темная фигура, ошалевший от непрерывной череды атак вестовой сделал попытку подняться и кинуться с кортиком на врага, горя желанием побыстрее избавиться от своей жизни, а заодно и от мучений, но сил осталось лишь встать на четвереньки и жалобно взвыть.
– Ферц, кехертфлакш, долго еще развлекаться будешь?!
– Боевая готовность и боевой дух – превыше всего! – отчеканил Ферц, но сигарету погасил, встал, поднял за шиворот вестового и подтащил его к вахтенному.
Тот осветил их фонариком, поморщился:
– Эта вонючая крыса мне весь катер перепачкает. Развели тут скотобойню!
– Дасбут… должен… устрашать врага… не только видом… но и запахом… – пробормотал вестовой.
– Дерваль! – одобрительно встряхнул вестового Ферц. – Благодарю за службу, солдат!
– Отмыть бы его, – с сомнением принюхался вахтенный.
– Так точно, господин вахтенный офицер! – отчеканил Ферц, развернул вестового лицом к борту и отвесил могучий пинок. Вестовой без плеска вошел в черную воду.
– Кехертфлакш! – вахтенный напряженно уставился на маслянистую поверхность, в которой отражались бледные вспышки далеких взрывов. – Утонет!
– Ну так спасай, – зевнул Ферц.
Вахтенный посветил фонарем. По воде пошла рябь, появилась голова.
– Эй, солдат, греби к корме!
– Такое не тонет, – заметил Ферц. – Откуда их только берут?
– Воспитателем себя возомнил, господин крюс кафер?
– Так точно, господин кафер! – Ферц лениво приложился пальцами к виску. – Поддержание высокого морального духа – главнейшее оружие контрразведки. Предательство легче предупредить, чем ликвидировать его последствия.
На катере воспитательный зуд Ферца слегка ослаб, и он даже любезно предложил продрогшему солдату его же сигареты, которые господин крюс кафер весьма предусмотрительно оставил у себя перед случайным падением за борт зазевавшегося вестового.
Господин крюс кафер даже одобрительно высказался об уровне тактической и полевой подготовки господина вестового и позволил себе слегка потрепать бравого солдата по плечу, предусмотрительно натянув кожаные перчатки, однако пригласить в теплую каюту дрожащего бойца не соизволил, так как места там имелось аккурат для господ офицеров, которые отнюдь не жаждали сидеть рядком с мокрой штабной крысой и обонять стекающие с нее нечистоты.
В каюте на койке разлегся Эфиппигер, курил и разглядывал банку с заспиртованной головой, поставив ее себе на живот. Пепел он стряхивал в банку же.
Ферц уселся напротив и некоторое время наблюдал, как отчаянно чадящий окурок силится поджечь горючую жидкость, разбрасывая во все стороны искрящие крошки табака. Пара искр уже метко угодила в банку, но воспламенения пока не происходило.
– Сгорим, – наконец соизволил заметить Ферц.
– Ерунда, – сказал Эфиппигер.
– Как воюем? – продолжил беседу господин крюс кафер, на что Эфиппигер, используя крепчайшие выражения, вежливо выразился в том смысле, что как стучим, так и воюем.
Под столом завозился копхунд.
– Стучите плохо, – посетовал Ферц. – Хреново, надо сказать, стучите. Никакого рвения при выполнения патриотического и воинского долга. Может, бумаги у вас не хватает? – озаботился внезапно господин крюс кафер.
Глубоко затянувшись, используя непонятные непосвященному идиоматические обороты и игру слов, Эфиппигер подтвердил, что бумаги действительно не хватает, поэтому грязные зады приходится обтирать чем попало, например, камнями.
Подхватив тему, господин крюс кафер выразил свою неосведомленность в столь необычном способе удаления оставшихся экскрементов и попросил поподробнее рассказать ему о революционном методе поддержания гигиенически-санитарным норм в полевых условиях.
В ответ Эфиппигер подробно описал процесс от начала до конца, ничего не скрывая, рассказал господину крюс каферу о некоторых тонкостях выбора необходимых камней в зависимости от свежести съеденных перед этим консервов и прочих привходящих обстоятельствах (как то – лимит времени, характер окружающей местности, оперативно-тактическая обстановка и пр.), а так же поделился своими собственными секретами о наиболее экономных и эффективных траекториях движения камней, углах их вхождения и положения пальцев для наилучшего удержания столь необычных гигиенических средств.
– Сам скоро узнаешь, – пообещал Эфиппигер. – И как жопу подтирать, и как доносы писать.
– Не доносы, а добровольные рапорты, – поправил Ферц. – Мы не работаем с доносами. С кляузами пускай разбирается суд чести, а наше дело – следить за чистотой помыслов, за боевым духом, за благородством ярости. Мы – духовники матросов и солдат. Мы берем мерзких подонков, грязными червями кишащих в злачных притонах, и превращаем их в совершеннейшие инструменты, счищаем с них ржавчину и грязь, обнажая сверкающее лезвие воли и разума. Мы – радуга в сапогах, первая и последняя буква Дансельреха, сильнейшие из сильных, мудрейшие из мудрых.
Эфиппигер сел и отставил банку на стол. Консервированная голова уставилась на Ферца выпученными глазами.
Тут до Ферца кое-что дошло:
– Что ты там сказал насчет моего близкого знакомства с особенностями полевой жизни?
– Контрразведка, – презрительно загасил окурок в банке Эфиппигер. – Сами ни хрена не знаете, а все туда же – шпионов ловить. Думаешь, тебя в штаб вызвали очередное звание присвоить за то, что в бане на мыле подскользнулся?
Ферц пожал плечами и достал окончательно измятую пачку “Марша Дансельреха”. Протянул ее Эфиппигеру, но тот лишь брезгливо поморщился.
– Трагическая проблема нашей службы в том, что мы не можем знать больше того, что знают наши информаторы, – Ферц выпустил аккуратное колечко дыма и стряхнул пепел в банку. – Даже пыточная машина не может извлечь из наказуемого то, в чем он не осведомлен. Хотя… Хотя некоторые утверждают, что в процессе резки по живому невыносимая мука открывает в воспитуемом способность извлекать информацию прямо из мира, этакое третье ухо, которым мы и прослушиваем благонадежность подданных Даесельреха.
Эфиппигер тяжелым взглядом смотрел на витийствующего господина крюс кафера. Пальцы его возлегали на сдвинутой чуть ли не в промежность кобуре и слегка подрагивали.
– Припоминаю, – невозмутимо продолжал Ферц, – что одно время получила распространение безумная идея совместить эффективность пыточной машины с агрегатом глубокого ментососкоба и толковать полученные из мозга испытуемого образы. Но работы, несмотря на перспективность, как-то сошли на нет. И знаешь почему?
Эфиппигер покачал головой. Копхунд приоткрыл налитые кровью глаза. Ферц хохотнул:
– Все подсознание испытуемых оказалось забитым дерьмом и совокуплениями! У любого! Одно дерьмо и сплошные совокупления! Причем не просто так, а с вывертом… Какая уж тут информация!
– Пристрелить бы, – вздохнул Эфиппигер, обращаясь, судя по всему, к проснувшемуся копхунду. Зверь шевельнул маленькими полукруглыми ушами в том смысле, что да, не мешало бы.
– Не любите вы нас, – пробурчал господин крюс кафер. – Не любите. Хотя оно и понятно. Кто же любит собственную совесть? Постоянно пыхтит, покоя не дает, по ночам мучает. Захочешь чего-то этакого, а она уж тут как тут – устав читает. Захочется, например, господину… м-м-м… ну, хотя бы Эфиппигеру позаимствовать на армейском складе пару “шквалов”, чтобы толкнуть выродкам из гноища, – обратился Ферц к внимающему копхунду. – Мелочь, конечно. Полное дерьмо эти “шквалы”, если уж честно, но выродкам выбирать особо не из чего. И вот наш господин Эфиппигер подделывает документ, а может и не подделывает, а просто подпаивает господина младшего интенданта до скотского состояния, в которым не то что акт приемки-выдачи, но и приказ о собственном расстреле подпишешь. И, оп-ля, получает со склада эти несчастные “шквалы”. А совесть-то не дремлет! И у пьяного господина младшего интенданта совесть не дремлет, и у господина Эфиппигера совесть не дремлет.
Ферц вздохнул:
– Но если у господина Эфиппигера совесть – это всего лишь чувство легкого неудобства, легко заглушаемое чувством глубокого удовлетворения от весомой пачки купонов, то у господина младшего интенданта совесть овеществилась и приняла вид крепкого молодца с тяжелыми сапогами. И если у господина Эфиппигера совесть приучена лишь что-то там неразборчиво шептать ему на ухо во сне, то у господина младшего интенданта совесть приучена крепко его обрабатывать все теми же тяжелыми сапогами по ребрам, по ребрам. В результате, измученный муками совести господин младший интендант пишет покаянное письмо в ближайший отдел контрразведки и просит принять все меры, чтобы и у господина Эфиппингера совесть не только заговорила в полный голос, но и обзавелась чем-то более действенным – ну, там, железной палкой, например…
Уголки губ копхунда растянулись, обнажив желтоватые клыки.
– Понимает, – с удовлетворением отметил господин крюс кафер. – Одобряет.
Эпиффингер выхватил нож и ударил. Ферц отклонился ровно настолько, чтобы широкое лезвие скользнуло по предплечью и вонзилось в переборку. Мгновенный ответ, но кортик зажало между пластинами бронежилета. Эпиффингер осклабился, шевельнулся, ломая острие.
– Ты мертв, солдат, – предупредил Ферц.
Эпиффингер ухватился за край стола, голова запрокинулась, и на шее раскрылся идеально прямой разрез, как будто еще один зев, откуда вниз обрушился густой поток крови.
Крупные капли упали на морду было задремавшего копхунда. Тот открыл глаза, слизнул их языком, вытянул башку и принялся лакать из кровавой лужи.
Ферц с сожалением осмотрел испорченный кортик. Со ломанным лезвием он теперь никуда не годился, но выброси его и придется ходить с пустыми ножнами, нарушая уставные требования. А когда еще сволочь господин интендант сподобится выдать замену?
– Ну, ты здесь приберешься, – сказал Ферц копхунду. Тот в ответ грозно взрыкнул и ухватил тело за голень.
Смотреть на процесс питания твари не хотелось, и Ферц выбрался на палубу. Закутанный в одеяло вестовой сидел на корме и наблюдал как суденышко пробирается между покатыми стенами бортов дасбутов.
Громадный залив, что глубоко врезался в тело туска, теперь оказался забит кораблями. Зона перегиба, где мировой поток Блошланга вновь возвращался в тело Флакша, вонзаясь в материковую плиту, чтобы затем растечься по бесконечной поверхности, во всех лоциях определялась как наиболее опасная для судоходства из-за непредсказуемости гравитационных градиентов. Достаточно посмотреть на то, что здесь творилось с сушей, чтобы стараться избегать без крайней нужды заходить в здешние воды.
– Неплохое местечко, – сказал Ферц.
От неожиданности вестовой вскочил, путаясь в отдеяле:
– Так точно, господин крюс кафер.
– А знаешь, солдат, сейчас достаточно небольшого заряда, чтобы лишить Дансельрех части его флота?
– Так точно… То есть, никак нет, не знаю, господин крюс кафер.
– Ты чего орешь, как на параде? – поморщился Ферц. – И какого нас сюда всех занесло?
– Вооруженный мятеж воспитуемых, господин крюс кафер, – осмелился предположить вестовой. – Поганые выродки растоптали оказанное им доверие и милосердие…
Ферц поморщился.
– Ты, солдат, я гляжу, совсем очумел после купания. Чтобы два флота сосредоточили в здешнем мелководье ради кучки выродков со содранной кожей? Не вздумай об этом прошептать какому-нибудь моряку, солдат.
– Я слышал… – неуверенно начал вестовой.
– Ну?
– Ходят слухи, что материковые выродки прокопали ход с той стороны мира, господин крюс кафер.
Ферц поперхнулся, закашлялся, застучал себя в грудь кулаком.
– Прокопали… – сипел он и снова закашлялся.
– Так точно, господин крюс кафер, прокопали могучими горнопроходческими машинами, секрет которых коварно украли у лучших умов Дансельреха. Но чудовищный план оказался раскрыт, и сейчас два флота Дансельреха готовятся нанести последний удар бронированным кулаком по ползучей гадине материковых выродков.
– Кехертфлакш, – простонал, давясь от смеха, Ферц. – Тебе, солдат, только в флотской самодеятельности выступать придурком разговорного жанра, – но тут же стал серьезным, посуровел, шагнул к вестовому, ухватил за грудки, приподнял над палубой и прошипел в испуганное лицо:
– Кто сказал? Где сказал? Когда сказал?
– Писарь… секретного… отдела… – прохрипел вестовой.
Ферц отпустил вестового, и тот упал – ноги не держали. Господин крюс кафер закурил и облокотился на поручень, наблюдая как катер, вывернув из лабиринта бледных туш, прямым ходом направляется к флагманскому дасбуту, который айсбергом возвышался над окружавшими его лодками.
– Эй, солдат, – позвал Ферц.
– Слушаю, господин крюс кафер, – сипло ответил вестовой.
– Приказываю тебе подробно написать о ваших разговорах с писарем секретного отдела, вспомнить – где и когда они происходили, кто выступал их зачинщиком…
– Он, господин крюс кафер, он…
– …в каких выражениях говорилось о непобедимости материковых выродков и как принижалась несокрушимая мощь флота Дансельреха…
– Так точно, господин крюс кафер, говорилось…
– …кто из среднего офицерского состава присутствовал на этих беседах, а так же свои соображения – кто из высшего офицерского звена мог негласно их провоцировать…
– Простите, господин крюс кафер, но… Что значит – негласно… про-во-ци-ро-вать… Я не совсем понял, господин крюс кафер.
– Это значит – быть замешанным в заговоре против Дансельреха, – отчеканил Ферц, повернувшись к вестовому.
От ужаса у того в глазах, наконец-то, возник проблеск понимания:
– Так точно, господин крюс кафер!
– И теперь полностью от тебя зависит, солдат, – удастся ли пресечь заговор, отрезать ядовитой змее голову и растоптать кованным сапогом ее коварное тело.
Совсем я его запугал, решил Ферц. Как бы он и вправду чего не учудил. Например, решил бы пристрелить меня… Ферц снова отвернулся от вестового и покрепче ухватился за поручни. Нет, такой не решится… Такой по прибытии тут же усядется за вдохновенный донос, потея и портя воздух от усердия. Или побежит к своему куратору, докладывать как господин крюс кафер из соперничающей конторы пытался перевербовать господина вестового, и что господин вестовой для вида согласился, но сам тут же примчался сюда и надеется, что сможет оказаться еще полезней как двойной агент…
– Не вздумай своему слухачу на ушко шептать, солдат, – сурово бросил через плечо господин крюс кафер. – У меня руки длинные. Из-под воды достану и кожу на ремни пущу, понял?
– Так точно, господин крюс кафер, понял!
Катер направился не к носовой рубке, а развернулся и двинулся вдоль флагманского дасбута к корме, где и ошвартовался. Ферц вслед за вестовым поднялся на палубу и спустился в люк.
Жизнь внутри кипела. По отсекам носились сосредоточенные адъютанты в парадной форме и с папками подмышками, суетились вестовые, разыскивая по каютам мирно храпящих господ офицеров, а злобные псы-ординарцы отбивали кулаками их попытки нарушить сон своих командиров.
По такому случаю люки между отсеками оставались распахнутыми, но моряки, озверевшие от пустопорожней, по их мнению, суеты, все равно каждый раз дергали кремальеры, герметизируя отсеки.
Ферц шел за вестовым, пока они не уперлись в один из таких запертых люков. Перед ним переминался адъютант в отутюженной форме, шитой золотом, увешанной чуть ли не до пупка какими-то юбилейными значками. Он колотил кулаком по металлокерамике, бестолково дергал за ручку, вертел головой, выискивая подмогу.
Вестовой кинулся открывать, но Ферц пригвоздил его к месту железной хваткой за плечо.
– Эй… Как тебя… – адъютант изображал потуги памяти, из которой силился извлечь столь незначительное звание Ферца. – Кафер… Да, кафер, немедленно открыть дверь!
Ферц состроил рожу потупее и осмотрелся, вытирая тыльной стороной ладони слюни с подбородка:
– Дверь… э-э-э… кхм… мэ-э-э… да…. где?
Вестовой с открытым ртом наблюдал за невероятным преображением господина крюс кафера в потомственного придурка из утилизационного дока.
– Господин адъюнкт-адъютант, скотина! – прошипел адъютант. – Почему не по уставу обращаешься к вышестоящему по званию, урод?!
Бессмысленная и унизительная борьба с люком требовала излить накопленные запасы раздражения на кого-нибудь побезобиднее. На подвернувшегося кстати кафера, например.
– М-э-э-э… – как можно жалостливее застонал Ферц, изображая неутоленное желание выслужиться перед мундиром в значках. – Разрешите доло… Обра… Разрешите обратиться, господин адюкта… господин камер-юнк… адъюнкт…
– Господин адъюнкт-адъютант, – еще раз повторил мундир. Столь небывалая благосклонность наверняка объяснялась особой гордостью за недавно полученное звание. Сколько унижений пришлось претерпеть, какие хитрые комбинации провернуть, сколько задниц вылизать, причем далеко не всегда чистых, прежде чем заветный приказ не ушел в Адмиралтейство! А каких усилий потребовало сопровождение драгоценной бумажки по запутанным канцелярским лабиринтам, где бесследно исчезали, точно дасбуты в гноище, и более серьезные документы!
– Так точно, господин адью… диктант… – от невероятных потуг кафер бешено заворочал глазами.
– Эй, вестовой!
– Да, господин адъюнкт-адъютант! – отчеканил вытянувшись в струнку вестовой, но пальцы господина крюс кафера сильнее впились в плечо, и вестовой вдруг ослаб, накренился, как лишенная такелажа лодка.
– Вот как надо обращаться к высшему по званию, солдат, – адъютант удовлетворенно перевел пылающий начальственным гневом взор на дуркующего Ферца.
– Я тебе не солдат, крыса штабная! – прорычал в бешенстве Ферц.
– Что… Что… – пролепетал адъютант, ощутив на шее стальную хватку пальцев Ферца. – Да как ты сме… – пискнул мундир.
– Я – моряк! Моряк! Понял, чучело?! – проревел озверевший господин крюс кафер в выцветшее от ужаса лицо адъютанта. – Повтори, урод!
– Мо… мо… мо… – начал икать в такт звона значков мундир.
Ферц вцепился зубами в покрытый бисеринками пота кончик носа адъютант, стиснул челюсти до боли в скулах, рванул со звериным рычанием. Адъютант заверещал смертельно раненым зверьком, отлетел на поёлы. Кровь ручьем текла из откусанного носа. Ферц сплюнул окровавленный кусочек и пинком отправил его к адъютанту:
– Подбери, солдат. Авось пришьют.
Из неприметного закутка стуча когтями и тяжело дыша выбрался копхунд – судя по поблекшим глазам, отсутствию зубов и свисающему из пасти желтому языку – экземпляр весьма древний. Зверь оттолкнул горячим как утюг боком Ферца, пошевелил носом, забитым гноем, подошел к валявшемуся куску адъютантского мяса, лизнул его, задумчиво постоял, полуприкрыв глаза, осторожно подобрал и принялся жевать.
– Пошли, – сказал Ферц вестовому, тычком выводя его из оцепенения.
Люк распахнулся, и в отсек заглянул моряк:
– Кто колотил?
– Вот он, – кивнул Ферц. – Нос люком прищемил, бедолага.
– И что с ним теперь делать? – моряк с сомнением посмотрел на адъютанта, сидящего у рундука, зажимая ладонями рану. Сквозь пальцы толчками выплескивалась кровь, которую слизывал копхунд.
– Хочешь – пристрели, а хочешь – в лазарет, – Ферц перешагнул через каммингс и втащил за собой вестового. – А можно и так оставить – как праздничный обед.
Копхунд, словно услышав, осторожно куснул адъютанта за колено. Адъютант завыл.
– Я его все-таки в лазарет, – решил матрос. – Сдохнет – вонять будет, а этот дурашка только значками подавится.
Каюта 3 “А” оказалась штабом адмиралтейской контрразведки, временно переоборудованным из кают-компании. Часть столов подняли и прикрепили к переборкам, высвобождая место для оборудования по глубокому зондированию и бурению. Металл резаков блистал непривычной чистотой, а резина загубников ошеломляла гладкостью – еще ни один испытуемый не прошел сквозь растопыривший лезвия механизм по штучному и конвейерному производству достоверной информации.
Около машины возились наладчики, что-то подкручивая и подтягивая в сложном механизме, отчего та недовольно пыхтела и шевелила сверкающими пластинами изголодавшимся насекомым. Наладчики уверенно запускали в ее внутренности руки, прикрытые от запястья до плеча защитными пластинами с глубокими царапинами, подсвечивали фонариками, что-то бормотали, проворачивая настроечные шестерни.
Главный техник стоял рядом и прикладывал медный слухач к клацающим узлам. При этом он размахивал из стороны в сторону свободной рукой, всем своим одухотворенным видом напомнив Ферцу нечто весьма знакомое, но в данном месте совершенно неуместное.
Начальник отдела оперативных изысканий Комиссии контрразведки Адмиралтейства штандарт кафер Зевзер расположился за соседним столом и, зажав могучий лысый череп мосластыми ладонями, наблюдал за отладкой пыточной машины. Морщинистые веки без ресниц изредка опускались на круглые темные глаза, и в помещении становилось ощутимо теплее. Стиснутые в неприметную ниточку бесцветные губы иногда распускались, как будто расходились края плохо сшитой хирургами раны, обнажая крупные кривые зубы.
В дальнем углу оборудовали кодировочную, где на крюках развесили упакованные в тетраканителен освежеванные и утыканные проводами тела, что дергались в такт поступающим сигналам, брызгая кровью и вырисовывая закрепленными в держателях руками пиктограммы ментальной связи.
Около стены притулились мешки и ящики с амуницией, где на корточках сидел человек с двумя узкими полосками растительности на выбритом черепе, в форме без знаков различий, и довольно ловко снаряжал обоймы. Ферц заметил, что стоило ему войти в каюту, как ухо у бритого шевельнулось, он напрягся, точно изготовившись к смертельному прыжку, краешек рта потянулся вбок, и между губ сверкнуло нечто металлическое.
Штандарт кафер Зевзер глаз на Ферца не поднял, соизволив лишь шевельнуть мизинцем, подзывая крюс кафера к себе.
Ферц оттолкнул вестового в сторону пыточной машины и, чеканя шаг, приблизился к столу.
– Разрешите доложить, господин штандарт кафер…
Зевзер перевел один глаз на Ферца. Второй продолжал следить за наладчиками. Ферц заледенел. Уголок рта господина штандарт кафера оттянулся, словно изготавливаясь выплюнуть смертельный яд, но Зевзер неожиданно приторно-ласково спросил:
– Отдохнул, сынок?
Ферц покачнулся.
– Хорош ли улов? – продолжил вопрошать господин штандарт кафер, бессменный руководитель КомКонтра по прозвищу Душесос.
Ферц открыл рот, но второй глаз Душесоса оторвался от созерцания пыточной машины и окончательно раздавил крюс кафера. Ферца перемололи меж жерновов, а прах втерли в землю.
– Сколько посеяно – доброго, вечного? – один глаз Зевзера уставился в лоб Ферца, а второй скользким щупальцем спустился к ногам. В полном согласии с миром, где Душесос являлся единственным властелином, тело господина крюс кафера зажали с двух сторон стальными клещами и растянули, превращая в туго натянутую струну – достаточно шевельнуться, чтобы разорваться пополам.
– Сколько совершено необратимых поступков? – продолжил интересоваться Зевзер. Глаза поменялись местами – теперь правый смотрел вниз, а левый – вверх, отчего Ферца словно перевернуло ногами к потолку.
Мир превратился в стальной полый шар, ощетинившийся внутрь лезвиями, крючьями, иглами, между которыми угораздило застрять господину крюс каферу. Безжалостная рука взвела пусковой механизм, и гигантская пыточная машина начала проворачиваться вокруг собственной оси, все глубже впиваясь в тело Ферца режущими, рвущими, вспарывающими приспособлениями.
– Нужно найти одного человека, – внезапно сказал Зевзер, закрыв глаза.
Ферц постарался отдышаться. Воздух с сиплым усилием процеживался сквозь сведенную судорогой гортань, словно нечто ужасно терпкое застряло в ней – по неосторожности проглоченный кусочек, так и не пожелавший скатиться в желудок.
Мир постепенно приходил в норму. Больше всего хотелось оттянуть пальцем узкий воротник мундира, но Ферц позволил себе только крохотное движение головой. Руки оставались прижаты кулаками к бедрам, оттопырены в локтях, подбородок выпячен, каблуки сведены. Идеальная поза отменного служаки. Демонстрация полного и беспрекословного подчинения любому приказу начальника КомКонтра. Если бы Ферцу приказали лечь в пыточную машину для испытания ее готовности к работе, то он не раздумывая козырнул бы, четко развернулся на каблуках и с чувством исполненного долга отдался на растерзание изголодавшихся по работе ножей.
– Найти его нужно быстро, – продолжил Зевзер. Не открывая глаз он потянулся куда-то в стол и положил перед собой папку. – Еще вчера.
Ферц непонимающе сосредоточил взгляд на покрытой бледными веснушками лысине Душесоса.
– Найти его нужно было еще вчера, – соизволил пояснить Зевзер, и Ферца продрал мороз – господин штандарт кафер НИКОМУ и НИКОГДА не соизволял ничего пояснять. Поясняли его заместители, поясняли его помощники, поясняли, кехертфлакш, оперативные сводки и стенограммы допросов. Зевзер ТОЛЬКО приказывал. Закрыв глаза и выплевывая слова бесцветным тоном, в котором, тем не менее, ясно различался лязг запущенной на полных оборотах пыточной машины.
– Сегодня – уже поздно, завтра – очень поздно, послезавтра – непоправимо, – Зевзер монотонно то ли процитировал, то ли сказал собственные слова. – У тебя один день, найти и ликвидировать этого человека.
Ферц дернул подбородком, подтверждая – приказ ясен и, несмотря на абсолютную невыполнимость, будет исполнен.
– Этот человек – Навах, кодировщик штаба группы флотов Ц. Откомандирован в качестве спецсвязного в исследовательское подразделение. По имеющейся информации, вчера подразделение попало в засаду. Навах пленен. Поскольку он владеет кодами флотской группировки, есть вероятность их взлома. Вопросы? – Зевзер приподнял тяжелые морщинистые веки, но взгляд был устремлен на лежащую перед ним папку.
– Насколько достоверны сведения, что Навах жив? – Ферцу показалось, что воздух в каюте выкачали и на каждое слово приходилось делать вдох – глубокий, до боли в грудной клетке, но не освобождающий от мучительного удушья.
– Абсолютно, – Зевзер сцепил пальцы. Ферцу показалось, что длинные, заточенные ногти Душесоса внезапно полиловели, затем почернели, и из-под них проступили темные капли.
– Сколько человек в моем распоряжении?
– Двое, – веки поднялись, и взгляд начальника КомКонтра пресек и так затянувшийся диалог. – Все необходимые документы здесь, – оттянувшийся мизинец скользнул по папке.
Как в кошмарном сне, где по какой-то причине всегда приходится идти навстречу невыносимо жуткому, что притаилось во мраке, Ферц сделал шаг вперед, протянул руку, пальцы прижали рыхлую обложку вместилища документов, отчего по телу побежали мурашки, и осторожно подтянул папку к краешку столешницы.
– Иди работай, – сказал напоследок Зевзер и перевел взгляд на механиков.
Прижимая папку к груди, Ферц развернулся на каблуках и шагнул к двери.
Там его уже ждал тот двуполосочник, что снаряжал магазины. Он смотрел на Ферца и щерил стальные зубы:
– Поступаю в ваше распоряжение, господин крюс кафер, – отрапортовал с металлическим клацаньем железнозубый. – Унтекифер, господин крюс кафер.
– Господин штандарт кафер, машина приведена в рабочее состояние и готова к проведению калибровки! – бойко отрапортовали сзади.
– Приступайте.
Последнее, что видел в кают-компании Ферц, – выкаченные белые глаза вестового, которого техники общими усилиями устраивали поудобнее в сложной системе ремней и держателей пыточной машины.
– Катер нас ждет, – сказал Унтекифер. – Госпо…
– Проще, – махнул папкой Ферц.
– Так точно, Ферц, – железнозубый подхватил две сумки с амуницией и пошел вперед, весьма ловко перебираясь из отсека в отсек со столь громоздкой ношей.
Из-за двери донесся истошный крик, перешел в звериный вой и оборвался. Ферц двинулся вслед за Унтекифером. Идти пришлось недолго. Унтекифер провел Ферца по кратчайшему пути через только ему ведомые шхеры флагманского дасбута.
– Кто еще идет с нами? – спросил Ферц в спину железнозубого.
– Фехлер – радистом.
– Ты его знаешь?
– Пару раз ходили в одной связке. Надежное мясо, – Унтекифер повернул голову к Ферцу и привычно осклабился.
– А ты?
– Что я?
– Надежное мясо?
Унтеркифер клацнул зубами:
– Чересчур костляв. Но таких, как Навах, за завтраком парочку разгрызаю.
– Был с ним знаком?
Тамбур-шлюз распахнулся, и они оказались перед трапом.
– Нет, не был. Где они – адмиралтейские крысы, и где мы – крысы подводные, – Унтеркифер ухватился за перекладины, но подниматься не стал, а сделал какое-то странное движение головой, отчего рот растянулся точно резиновый, кожа лица собралась складками, как маска, готовая сползти с черепа, сверкнула сталь, и вот уже Ферц держит в руке вырванный из трапа кусок металлокерамики.
Унтеркифер двумя пальцами вправил челюсть, пошевелил подбородком, убеждаясь, что механизм встал на свое место.
– Дайте мне приказ, и я прогрызу мир насквозь, кехертфлакш, – залихватски подмигнул железнозубый.
Ферц постучал куском перекладины по переборке, удостоверяясь, что здесь обошлось без фокусов.
– И еще, Ферц, – сказал Унтеркифер. – Раз меня поставили с тобой в одну связку, то дело с этим Навахом смердит как тысяча дохлых дервалей. Даже как две тысячи дохлых дервалей.
Фехлер сидел на корточках на палубе, курил и смотрела на катер, где суетились пара моряков, готовясь к отплытию. Увидев Ферца и Унтеркифера, радист сделал глубокую затяжку, отчего “Марш Дансельреха” вспыхнул десятком разлетающихся искр.
Ферц оглядел радиста, увешанного сушеными побрякушками, уставился тому в район переносицы и неумело-ласковым тоном поинтересовался, довольно скверно копируя неподражаемого Зевзера:
– Сколько раз Блошланг проходил, моряк?
Радист немедленно вспотел:
– Ни разу, господин крюс кафер!
Ферц взял за нос одну из сушеных голов с особенно мерзким оскалом, поводил ею из стороны в стороны, точно ожидая, что кусок мертвечины все же соизволит перестать корчить гнилую плоть и примет подобающее испуганное выражение, какое и положено иметь поверженному врагу при виде торжествующего имперского моряка.
– Хорош, а, Унтеркифер?
– Так точно, господин крюс кафер. Красавчик.
Ферц вгляделся в мертвую рожу и с деланным изумлением произнес:
– А ведь я его знаю! Точно, знаю. Бронетех-мастер группы “Огненная голова” Беггатунсорганхинтерлиб собственной персоной. Храбрец, хоть и солдат! – Ферц выпрямился, щелкнул каблуками и отдал честь.
Ошеломленный радист как величайшую драгоценность держал на вытянутых руках сушеную голову бронетех-мастера, пока Ферц стоял перед ним на вытяжку, мыча государственный гимн Дансельреха.
Закончив с почестями, Ферц с кровожадной задумчивостью посмотрел на радиста:
– Что будем делать, моряк?
– Захоронить в пучине с торжественным залпом из табельного оружия, – предложил Унтеркифер.
– Он хоть и “Огненная голова”, но солдат, сухопутная крыса, – резко ответил Ферц.
– Тогда предать земле. С коротким залпом из табельного оружия.
Радист, выпучив глаза и раскрыв рот, смотрел на совещавшихся. Мерзкая ухмылка бронетех-мастера стала еще омерзительней.
– У нас задание, моряк, – соизволил напомнить господин крюс кафер. – А мы не похоронная команда. Жри! – рявкнул Ферц.
– Так точно, господин крюс кафер! – рявкнул в ответ Фехлер, то тут смысл приказа дошел до радиста. – Осме…
Ферц протянул руку и ухватил Фехлера пальцами за кадык:
– Приказ понятен, моряк?
– Так точно, господин крюс кафер, – еле слышно просипел радист. Голова бронетех-мастера подрагивала в его руках, точно заходилась в мерзейшем смехе.
Сжимая крепче пальцы, Ферц пристально вглядывался в глаза Фехлера и, наконец, дождавшись нужного ему выражения, ослабил хватку.
– Я слышал, в Южных морях живут выродки, которые считают, что пожирая тело отважного врага, они становятся такими же храбрыми, – сказал Унтеркифер.
Ферц отпустил радиста:
– В таком случае, моряк, тебе повезло. Бронетех-мастер был достойным врагом. На его счету не один сожженный десант. Хитрый был засранец. Сколько людей пришлось положить, прежде чем заполучить его башку!
Фехлер вцепился в почерневшую губу бронетех-мастера.
– Дело у нас пойдет, моряк, – одобрительно похлопал радиста по плечу Ферц. – Набирайся отваги.
Унтеркифер скинул амуницию в катер и спустился вслед за Ферцем. Учитывая сложность и срочность задания, командование расщедрилось на редкостную рухлядь – катер чем-то напоминал высушенную голову бронетех-мастера – не формой, конечно-же, но гнилым видом. Глубокие язвы ржавчины покрывали корпус, защитная броня зияла множеством сквозных отверстий, а пробковое покрытие палубы, судя по всему, неоднократно горело, прогоркло воняя теперь напалмом и крошась под подошвами ботинок. Резкий свинцовый привкус ядерного движка казался незначительной мелочью.
Ферц посмотрел на дозиметр и достал из кармана пузырек с таблетками. Горечь настроение не улучшила.
– Этот танк плавать умеет, моряк? – спросил Унтеркифер моториста.
– Да кто его знает, господин кафер, нас только сегодня сюда прикомандировали.
– Три тысячи дохлых дервалей! – Унтеркифер посмотрел на мрачно жующего таблетки Ферца. Щелкнул стальными челюстями.
– Давай карту, – сказал Ферц и сплюнул за борт.
Они спустились в каюту вместе с рулевым, расстелили кроки с прихотливым узором туска и какое-то время молча их созерцали – вот центр мира, вот Блошланг, который гигантской петлей выходит за пределы Дансельреха, чтобы затем вернуться в точку перегиба, обрушивая поток уже по ту сторону Флакша. А в перегибе суша и воды перемешивались в кехертфлакш знает что, неопрятными лохмотьями больше напоминая перегнившую плоть, где не существовало выверенных фарватеров, и приходилось с большой осторожностью двигаться по узким и широким каналам между полосками земли.
– Последний сигнал от группы пришел вот отсюда, – показал Унтеркифер. – Похоже здесь они и попали в засаду. Искать нужно рядом.
– Его могли утащить куда угодно, кехертфлакш, – Ферц похлопал папкой по столу.
– Не могли, – сказал Унтеркифер. – Он здесь.
Ферц посмотрел на железнозубого, но задал совсем другой вопрос:
– Сколько туда нужно добираться?
– Сутки.
– Путь в один конец.
– Как обычно.
– Кехертфлакш!
– Четыре тысячи тухлых дервалей, – согласился Унтеркифер.
Ферц прижал пальцами веки, всматриваясь в темноту, отпустил, потер виски.
– Если бы приказ исходил не от Зевзера…
Унтеркифер щелкнул челюстями, осклабился, обнажив стальные клыки:
– Но приказ исходит от Зевзера, господин крюс кафер.
– Ладно, отправляемся.
Унтеркифер сложил карту и вышел, а Ферц остался сидеть, рассеяно перелистывая вместилище документов. Глаза скользили по извивающимся буквам, но те извивались столь отвратительно, точно попав под лучевой удар, и мозг отказывался извлекать из обреченных уродцев хоть каплю смысла. Рыхлая бумага официальных бланков и доносов, рапорты топтунов и отчеты соглядатаев – вехи человеческой жизни, обреченной на неминуемой забытье. Сколько бы таких вот бумажек не копилось в архивах Адмиралтейства, но ни одна сволочь не вспомнит…
Ферц потряс головой. О чем это он? Тянуло проблеваться – горечь засела в горле.
Зашумела турбина. Катер затрясся мелкой дрожью. Каюта наполнилась гулом. Папка начала сползать к краю, и Ферц еле успел ее подхватить. Хотелось подремать, но нечего и думать прикорнуть внутри этого камнедробительного агрегата. Оскальзываясь на трясущихся ступеньках трапа, господин крюс кафер выбрался на палубу.
Они медленно двигались вдоль флагманского дасбута, их сопровождалислепящими прожекторами. Гладкий белесый бок блестел как туша дерваля, поднявшегося из бездны и заснувшего на поверхности черных вод.
Ферц надел очки и увидел бредущего по палубе древнего копхунда, чье тело покрывали редкие клочки шерсти. Он раскачивал огромной башкой из стороны в сторону, а задние ноги его подкашивались, но тварь упрямо пробиралась по выступам ракетных шахт и катапульт.
Ферц пнул оставленные на палубе сумки, присел на корточки, расстегнул пуговицы и вытащил первую попавшуюся машинку. Привел ее в боевое состояние, отщелкнул оптику, заглянул в глазок. Перекрестье нащупало огромный круглый глаз копхунда, из черноты которого всплывало беловатое пятно бельма. Ферц выстрелил, и башка твари взорвалась темным фонтаном. Обезглавленное тело отлетело куда-то вглубь палубы.
Господин крюс кафер заложил машинку за плечи, покрепче ухватился за ствол и приклад, потянулся. Желание убить кого-нибудь еще слегка отпустило. Ферц посмотрел на Фехлера. Тот сидел на палубе, прижавшись спиной к бортику. Радист равнодушно жевал длинную полоску дубленой кожи.
– Больше жизни! – подбодрил его Ферц. – Смелость бронетех-мастера пребудет с тобой!
Катер обогнул нос флагманского дасбута и погрузился во влажную глинистую тьму. Сверху потекло – из антрацитовой бездны туска спадали полотнища воды. Струи, потоки и водопады, перехлестывали через края каналов и срывались вниз. Они разбивались о стальной навес, прикрывающий палубу катера от носа до кормы, заключая пыхтящую посудину в непроницаемый кокон.
Унтеркифер стоял рядом с рулевым и всматривался в навигационный экран, усыпанный блестками дасбутов и еле заметной пылью перемещающихся между ними катеров.
Вода затекала под козырек навеса и по ржавым руслам устремлялась к дренажным решеткам. Ферц натянул капюшон.
– Как в Стромданге, – оскалился Унтеркифер.
– Так точно, господин кафер, – немедленно отозвался промороженным голосом рулевой и даже сделал попытку встать по стойке смирно и щелкнуть каблуками разбухших от влаги ботинок. Унтеркифер времени на воспитательную работу не жалел.
– Ходил в походы?
– Никак нет, господин кафер!
– Штурвал держи, моряк, – лязгнул Унтеркифер. – Слышал, Ферц?
– Ты о чем?
– Необстрелянное мясо нам с тобой нагрузили.
– Мясо оно и есть мясо.
– Не скажи, крюс кафер. Вот было у нас дело…
Продолжить Унтеркифер не успел – где-то наверху вспыхнул ослепительный свет, и мир замер. Застыли потоки воды. Воздух приобрел леденящую прозрачность, взгляд потерял спасительную опору вязкой тьмы и соскользнул вниз по чаше бухты к бледным тушам дасбутов, как никогда похожих на стаю разомлевших от кормления дервалей. А откуда-то сверху ниспадало сияние, в расплывчатой белизне которого различались темные червоточины.
По червоточинам скатывались яркие шары, выдавливались на поверхность сияния, отрывались, набирал скорость, превращаясь в тонкие прочерки молний, и впивались в тела дасбутов. Навстречу им устремлялись огни перехватчиков, и там, где встречи все таки происходили, беззвучно расплывались черные пятна.
Ферц видел, как корпуса дасбутов содрогались от попаданий, как в палубах возникали страшные прободения, откуда фонтанировали огонь и дым, но молнии продолжали впиваться в избранные жертвы, все глубже вбивая их в воду.
Тяжелый гул взрывов продавил вязкое тело тишины. Обжигающий ветер лизнул борт катера, и тот мгновенно окутался едким паром. Маслянистая гладь бухты с треском порвалась, принимая в чрево обломки перехватчика. Волна ударила в днище, катер нырнул носом, принимая порцию ледяной воды.
Ферца опрокинуло на спину, поволокло, но он успел ухватиться за выступ палубы. Фехлер с залитым кровью лицом держался за поручни, все еще сжимая зубами кусок высушенной плоти господина бронетех-мастера.
– Так держать! – свирепо лязгнул сквозь грохот взрывов Унтеркифер. – Кехертфлакш!
Катер завалился на правый борт, словно специально открывая Ферцу вид на ужасающее зрелище – взрыв дасбута.
Он взорвался весь и сразу – от носа до кормы, вместе с клубами огня и дыма выплевывая металлические внутренности – раскаленные ошметки палуб, трапов, люков, труб – то искореженные до неузнаваемости, то странным образом уцелевшие почти до полной неприкосновенности. Обе рубки с неповоротливостью ракет оседлали могучую волну пламени, приподнялись над вывернутым наизнанку корпусом дасбута, но потеряли равновесие, накренились и вновь опрокинулись в бушующий огненный шторм.
Черный смерч дыма потянулся вверх, обволакивая зону перегиба липкими щупальцами, делая видимым спутанный клубок полос земли и водных потоков, которые парили в вышине без всякой опоры, закручиваясь вокруг колоссального столба Стромданга, что расширяющимся основанием уходил по ту сторону мира, а вершина его терялась в мареве чудовищной рефракции.
Ударная волна хлестнула катер, тот нехотя перевалился на другой борт. Стылый язык вновь обслюнявил Ферца с ног до головы, ухватился крепко за лодыжки, дернул, а когда ладони уже почти соскользнули с перил, хватка ослабела, и катер выровнялся.
Свинцовый привкус в воздухе стремительно усиливался. Казалось, лижешь аккумуляторные решетки, вот только дозиметр от подобного занятия отнюдь не примет столь угрожающий цвет. Не вставая с палубы, Ферц достал из кармана флакончик и вытряхнул в рот еще порцию таблеток.
– Все на месте? – просипел он от сводящей горло горечи.
– Все, – лязгнул Унтеркифер.
– Фехлер!
– Здесь, – подтвердил радист.
Откинулся люк в машинное отделение и оттуда показалась голова моториста, вся в глубоких ссадинах и графитовой смазке.
– Что случилось?
– В ходе коварного нападения материковых выродков героически погиб один из дасбутов Группы флотов “Ц” Дансельреха, – Ферц встал, выпрямился – ладони на бедрах, локти слегка растопырены, подбородок смотрит слегка вверх. Щелчок каблуками с одновременным прижатием двух пальцев левой руки ко лбу – последняя дань уважения погибшим морякам.
Моторист тоже козырнул, насколько позволял люк, и исчез в машинном отделении.
– Фехлер, срочно нужна связь с Зевзером, – приказал Ферц.
– Задание останется в силе, – сказал Унтеркифер. – Не стоит беспокоить господина штандарт кафера по пустякам. Моя рекомендация.
Ферц уставился на Унтеркфира, но тот в ответ еще больше растянул губы, так и не разжав их. Зверская гримаса должна была изображать миролюбивую улыбку, догадался господин крюс кафер.
– Радист, ты слышал приказ? – Ферц опустил руку на кобуру.
– Радист, господин крюс кафер отменяет свой приказ, – проскрежетал Унтеркифер.
Из каюты выбрался копхунд – огромная молодая тварь, чьи круглые глаза мрачно отражали багровый свет пожара. Тварь пошевелила полукруглыми ушами, наморщила лоб и растянула губы, точно пытаясь скопировать ухмылку Унтеркифера. Громадные клыки не уступали стальным челюстям кафера. Зверь процокал к правому борту, положил огромную голову на бортик и замер неподвижно непреодолимой преградой между Ферцем и Унтеркифером.
– Что за… Кехертфлакш! – железнозубый оттянул пальцем ворот комбинезона.
Ферц почти нежно ухватил Унтеркифера из-за спины, двумя пальцами впившись тому в глаза, а кортиком подцепив челюстное крепление. Кефер попытался дернуться, но так и не нащупал изъяна в блоке. Пальцы еще глубже втиснулись во впадины, готовясь выдавить глазные яблоки. Ферц повернул кортик, и стальная челюсть с противным хлюпаньем выскочила из гнезда. Тросики и шестеренки натяжения заклинило, отчего весь механизм неловко перекосило. Унтеркифер застонал.
Катер продолжал взбираться по чаше бухты, оставляя внизу озаренные багровым пламенем дасбуты. Из-за чудовищных астигматизмов в точке перегиба особых подробностей разглядеть не удавалось. Двигались какие-то темные и светлые пятна, нечто обрушивалось вниз или наоборот – взлетало вверх, но копхунд продолжал в полной неподвижности созерцать происходящее, будто и впрямь мог проникать взором сквозь оптические флуктуации туска.
– Что ты знаешь такого, чего не знаю я? – прошептал зловеще Ферц на ухо Унтеркиферу.
Лишенный возможности хоть что-то произнести членораздельно Унтеркифер замычал.
– Не хочешь говорить? – с деланным сожалением уточнил господин крюс кафер.
Оставалось сделать крохотное движение – сущую мелочь, вполне вместившуюся в мгновение, а то и в полмгновения, но Ферц не успел. Он даже не заметил никакого движения – вот он только что стоял, готовясь удавить Унтеркифера, а вот теперь лежит на палубе, прижатый лапой копхунда, чья пасть широко разявилась, готовясь сомкнуться на лице господина крюс кафера.
Рядом присел Унтеркифер, ножом и пальцами помогая стальным челюстям вернуться на свое место. Надсадно выл моторчик, звенели тяги. Под глазами кафера расплывались темные пятна. По подбородку стекала кровь.
Назад: Глава вторая Гноище
Дальше: Глава четвертая Лес