Книга: Здравствуйте, «скорую» вызывали? Записки врача
Назад: 2
Дальше: 4

3

Опять порвал халат при посадке в машину. Оттопыренные из-за укладок со шприцами, карманы делали фигуру похожую на толстожопого медведя и соответственно меняли габариты. Вечно цеплялся за что-нибудь. Девчонки будут ворчать на выдаче. Переживем…
Вызов писал на планшете, придерживая плечом трубку радиотелефона и другой рукой приветственно стискивая огромную лапищу водителя. РАФ, задумчиво похрюкивая старыми амортизаторами, выкатился со двора Станции и неспешно направился в сторону Ботанического сада. Хорошо на улице – золотая осень. Тепло, сухо, красиво.
Настроение испортилось уже в подъезде. Запах… Кто не чуял, то не поймет. Запах отсроченной смерти. Оно вроде и не пахнет, как должно пахнуть, а вот воспринимается, да так, что шерсть дыбом встает. Без лишних слов скользишь между смутными фигурами родственников и, наконец, оказываешься один на один с человеком, чья душа уже застенчиво балансирует на границе миров. Терзаясь страхом и терзая неизвестностью близких людей. Онко убивает не опухолью, убивает страхом. Может быть, этот пещерный страх и воспринимается на расстоянии, еще невозможном для обоняния, но уже доступном для других, непонятых еще систем восприятия.
Бесполое, полурастворенное в пространстве белых простыней, существо желает только одного – беспамятства, забытья. Огромная доза, способная мгновенно убить взрослого здорового человека, медленно скользит в иссохшую руку, вызывая легкий румянец на гипсовом лице и слегка приоткрытые глаза вдруг наливаются небесной синевой и слышно тихий шелест-выдох: «Спасибо…»
Ненавижу себя в такие минуты. Свою беспомощность и бессилие…
Температура, гипертонический криз, пищевое отравление, ожог кипятком, пара транспортировок… Дежурство течет своим чередом. Приближается ночь. Время всякого рода экзотических приключений, будь они не ладны. Заехали на Станцию. Старший врач, уединившись с молодым коллегой в уголочке курилки, и даже, кажется, приобняв за плечи, проводит шепотом воспитательный процесс. Это видно по виноватому вилянию всего молодого тела и несчастному выражению на лице. Старший врач – педагог опытный. Никогда не позволит себе отодрать виноватого на людях, но уж с глазу на глаз скажет тебе все, что думает. Доступно, жестко, справедливо. Я сам попадал пару раз в объятия. Бр-р-р, но до сих пор дословно помню, что и почему было сказано.
* * *
– Доктора Савельев, Патрушин, Федоров, примите вызова…
– Чаво едем?
– Головка – вава, сердечко – кака, жизнь – бяка! И не поверишь! Все на одном адресе: Донского, 45…
– Ага, расхворались, епть, на ночь глядя. Спать уже пора! Днем не болеют, ночью – скоко хошь…
– Золотые слова! Только кто бы слышал…
Так, беззлобно переругиваясь, уже доехали и теперь ползем в небольшом микрорайоне, цепляя поисковым прожектором номера домов.
Пожилая женщина – гипертоник со стажем. Чего-то нынче привычные лекарства ее никак не поддержали, давление сорвалось в «свечку» и не желает падать. Вены все в узлах, кое-как подкалываюсь на кисти, на всякий случай завожу тонкий катетер по игле. Ответа на стандартные лекарства адекватного все еще нет. Начинаю понимать, что попал… Давление продолжает расти и, что самое поганое, «нижнее» начинает поджимать «верхнее». Возникают так называемые «ножницы». Где-то системно возник тотальный спазм сосудов. Приходится мгновенно просчитывать все возможные комбинации лекарств. Нельзя чтобы возник конфликт лекарств или наоборот, лекарственная синергетика, когда действие вполне безобидного спазмолитика вдруг усиливается на порядки и возникает такая «буря», что подавить ее возможно уже только в условиях интенсивного отделения или как минимум в присутствии специализированной бригады. Лекарствами я запасся, правдами и неправдами выпрашивал, менялся, ну и стырил пару-тройку ампул. Каюсь! Только вот лекарствами тут всего не решишь, организм не отвечает на фармакологию и все! А давление все растет… Звоню на Станцию и, не выпуская из поля зрения пациентку, прошу приехать на консультацию доктора Смирнову. На Станции знают, что если веселым тоном зову доктора Смирнову (специализированная кардиобригада), то «песец» уже не просто подкрался, но весело улыбается прям в лицо…
Услышал то, чего боялся услышать.
– Дим, все в разъезде. Крутись! Поставим на приоритет, предупредим водителя по рации, но когда приедут – не знаем. Сильно худо?
– Ага, полный зоопарк пушнины…
– Ясно. Удержи до «шоков», всех предупредим.
– И на том спасибо!
Весело скалясь, возвращаюсь к пациентке, несу какую-то пургу о магнитных бурях и многочисленных пациентах, которым всем хреново, «но вот у вас-то, любезная Екатерина Семеновна, все не так уж и плохо, просто медленно действуют лекарства, видно уже давно болеете, привычка на них выработалась». Треплюсь, а у самого холодеет даже в заднице. В очередной раз чавкаю грушей тонометра и с каменной физиономией отмечаю, что показатели переваливают критические отметки. Прикладываю фонендоскоп к груди и отчетливо слышу хлюпающие звуки, сопровождающие каждый вдох. «Блиииин… Отек легких начинается… Ешкин кот, как ее вытащить-то на подножном корме… Ни кислорода, ни хрена…»
Женщина начинает мне что-то говорить, невпопад отвечаю, но вдруг слышу, что она заговаривается. Смотрит на меня и несет полную чушь, на раскрасневшемся лице появляется отчетливый бледный носогубный треугольник…
Уже ничего не объясняя, усаживаю ее на постели. Родственники притащили два ведра с горячей водой. Ноги в воду. Подушки за спину. Окна на распашку. Вытаскиваю из укладки иглу максимального диаметра – «воздушку» и с первого захода подкалываюсь в локте. Провожу то, что раньше назвалось кровопусканием. Самого потряхивает от адреналина. Достаточно коротких слов, а то и междометий, чтобы окружающие безупречно выполняли то, о чем прошу. Наложил жгуты на ноги выше колен. Прекратил сбрасывать кровь. В катетер ввожу противоотечные препараты. Вслушиваюсь в какофонию хрипов в легких. Вроде бы становится поменьше. Да, уменьшается… Теперь не прошляпить «откат», сейчас могут одновременно заработать все препараты, что вводил ранее. Кто-то трогает за плечо, сердито поворачиваюсь. За спиной Смирнова с бригадой. Делаю шаг назад. Ребята одновременно со всех сторон обступают пациентку и начинается стремительная манипуляция. Смирнова окидывает взглядом всю картину, протягивает уже возникшую ЭКГ-ленту между пальцев и карандашом шевелит вскрытые ампулы на тарелке. Поднимает на меня глаза, улыбается и кивает. Из меня как будто выпускают воздух. Мешком оседаю на подвернувшийся стул…
Почему мне никогда не интересно в казино? Может быть, потому, что азарт от рулетки несравним с эмоциями в таких вот ситуациях? Когда чувство справедливой победы топит в себе все остальные эмоции…
Тетеньку замечательно полечили, родственники собирают ее в больничку. Мы со Смирновой мирно общаемся в углу, уточняя последовательность действий, показатели давления, пульса и заполняя карты вызовов. Она, оценив объем моего вмешательства, делится со мной лекарствами и подсказывает кое-какие специфические приемы. Довольные друг другом, разъезжаемся.
Бригада забрала пациентку, я тупо разглядываю новый вызов. «Транспортировка». Ладно, хоть отдохнем малость.
На станции переливания крови вручили кейс-холодильник с кровью и адрес, куда доставить. Ситуация не острая, но попросили поспешить. Детское онкогематологическое отделение.
Нас там ждали. Кейс сразу же подхватили и унесли.
Вижу знакомое лицо – институтский преподаватель. Сегодня дежурит по этому отделению. Узнает меня и приветливо приглашает на чай. Времени немного есть и пообщаться с интересным человеком тоже хочется. Она не удивлена, что видит своего студента на скорой, но беспокоится, как это отразится на учебе. Успокаиваю как могу, шутим, грызем сушки. Оглядываюсь в довольно уютной ординаторской и вздыхаю от тихой зависти. Мне бы так дежурить: на хорошем диване да с телевизором.
– Татьяна Васильевна, в шестой палате Сережа не спит. Вас зовет, говорит, что спросить что-то хочет. Подойдете?..
– Можно мне с вами?
Еле заметная пауза все-таки возникла…
– Ну хорошо, пойдем. Ты здесь еще не был?
…Длинный коридор, мягкий линолеум приглушает шаги. Стены расписаны аляповатыми цветами, зверушками, радугами, облаками. Один медсестринский пост, второй, сестер нет, дверь одной из палат приоткрыта, в коридор отброшен конус света.
В палате две койки. Одна пустая, на второй ребенок. Мальчик лет шести-семи. Катетеры, мониторы, капельницы, провода. На фоне всего бело-голубого, чистого и блестящего – большая плюшевая собака в ногах. Рядом суетятся две медсестры.
Знаете, очень трудно описывать больных детей. А еще труднее таких вот…
Огромные глаза, заострившиеся черты лица, два островка волос, почему-то только на висках, сухие, покрытые коростой губы и пальцы, почти незаметные на простыне. Это то, что успел увидеть. Слова он выталкивал из себя с видимым усилием.
– Что не спишь, Сережка? Время ведь уже позднее. Или болит где?
– Нет, не болит… Я спросить… хочу…
– Что спросить, малыш?
– А в воскресенье… будет… «Чип и Дейл»?
– Ну-у, будет наверное. Конечно, будет!
– А можно я… доживу… до воскресенья? «Чипа»… хочется… увидеть…
Я не помню, как я оказался в коридоре. Как вслепую шел к выходу, как стоял на крыльце больницы, судорожно втягивал в себя свежий ночной воздух и давился слезами…
Я – скорая, но здесь мы не успели…
Назад: 2
Дальше: 4