13

Даже и не знаю, что думать. Въехали мне сегодня по моим материалистическим мозгам весьма жестко. Вызов как вызов. Почечная колика. Поспешали. Как люди колесом от боли ходят, я уже видел, и продлять им это мучение совсем не хотелось. Солидный дом с чистой и широкой парадной. Высокие потолки, даже кое-где с лепниной, настраивали на уважительное отношение к хозяевам. Пациент – мужчина лет пятидесяти, худощавый, седой, с гримасой боли на лице, самостоятельно открыл дверь и провел в кабинет, где и прилег на небольшую кушетку. Особо мудрить не пришлось. Человек мается мочекаменной болезнью уже давно и знает о своем состоянии лучше, чем приезжие доктора.

– Песок пошел. Сутки уже донимает. Таблетки не помогают. Терпел сколько мог. Извините…

Какие уж тут извинения. Бледность, испарина, характерное ограничение в осторожных движениях. Быстро полистал пухлую стопку выписок из стационара. Пациент спокойно, с пониманием наблюдал за привычным алгоритмом действий и быстро отвечал на знакомые вопросы.

– В больницу поедете?

– А зачем? Все уже и так понятно, и разницы не будет. Вроде никаких новых симптомов нет. Пережить-перетерпеть надо…

Добро. Хозяин – барин. Анальгетики со спазмолитиками в вену и достаточно. Мужик вроде адекватный. Если заплохеет, сумеет сам оценить ситуацию и во время нас позвать.

Руки привычно нашарили вену и выполняют необходимое. Есть минутка оглядеться…

Да-а-а! Будучи запойным книгочеем, я захлебнулся водопадом разноцветных корешков от пола до потолка, заполняющим немаленький кабинет. Старые книжные шкафы с гордостью демонстрировали свое богатство, посверкивая чистым стеклом и бронзовыми ручками. Библиотека была превосходной и читаемой. По многим признакам было видно, что книги здесь стояли не для красоты или хвастовства. Зацепив мой восхищенный взгляд, мужчина улыбнулся краешком губ и прокомментировал:

– Эту библиотеку еще мой дед начал собирать. Две войны и революцию пережила. Я вот, чем могу, дополняю.

Я подошел к шкафам. Книги были на многих языках. Я с удивлением рассматривал массивные тисненые, золоченые корешки. Потускневшие, но не потерявшие своего цвета обложки. Вязь письмен незнакомых мне языков. Это было действительное богатство! История, естествознание, ботаника, минералогия, археология, медицина, экспедиционные заметки, эзотерическая литература, мистицизм, алхимия, астрология, экзегетика…

Становилось объяснимым наличие в кабинете множества различных статуэток, масок, вообще непонятных предметов. В простенках висели незнакомые мне портреты, какие-то карты, гравюры, дипломы. На одном из дипломов я разобрал затейливо написанное готической каллиграфией имя пациента. На мой невысказанный вопрос прозвучало:

– Я – потомственный экстрасенс. Лечитель…

Клац-клац! В затвор главного калибра вошла обойма наиболее ехидных замечаний по поводу профессионализма лечителя, который всех «лечит», а как только самого прижмет, зовет «скоряков»! Ну, сейчас я ему задам!

Перехватив мои уже готовые сорваться с языка весьма ядовитые комментарии, с грустной усмешкой он продолжил:

– А вот себя мы лечить не можем. Не получается. Ни себя, ни детей своих. Вот такая вот расплата за дар, за вмешательство в судьбу других людей. Знаю все, что вы готовы мне сказать. Слышал уже много раз. Я и не стремлюсь вас убеждать. Вы так помогаете, я – эдак. Каждому свое. Одно дело делаем. И я очень вам благодарен за действенную помощь! У вас еще есть пара минут? От чашки чая не откажетесь?

Прихлебывая крепкий ароматный чай из изящной фарфоровой чашки, я заворожено блуждал глазами по книгам. Спорить и ехидничать расхотелось мгновенно. Как-то очень правдоподобно и грустно он сказал о расплате за свой дар. «Каждому свое»…

Уже на выходе из квартиры он придержал меня за локоть и с трудом проговорил:

– Уходи со скорой. Сгоришь…

И продолжил внятно, отчетливо, каждое слово как вспышка.

– Ты всех через сердце пропускаешь. Ты собой лечишь. Так нельзя. И научить иначе тебя невозможно. Такова твоя природа. Однажды отдашь все и сразу. Уходи…

Оглушенный мыслями, я рассматривал через дождливое окно старенького РАФа вдруг перевернувшийся мир.

«Ну а как иначе?! Создавать видимость деятельности, а самому отстраненно наблюдать? Играть во всемогущего и наслаждаться секундами абсолютной власти? Разделить жизнь на «работу» и «дом», не перемешивая и взбалтывая? Ладно, финал не завтра – надо жить».

– Медик-32 Медику-Центральному – свободен на площади Калинина.

– Тридцать второй, поехали на Ботсад. 66К. 16.22.

Адрес был незнакомый и путаный. Диспетчеру «03» долго объясняли и как проехать и как пройти. Частный сектор. Пробираюсь вдоль корявого забора по тропинке к небольшому, хорошо «поношенному» домику. Обстоятельно погромыхав калиткой, пересекаю двор. Никто не встречает. Ну да мы не аристократы, сами войдем. В хате было очередное заседание клуба политологов на тему «Как исправить ситуацию в Зимбабве». Заседающие обстоятельно излагали свои точки зрения одновременно. Мое появление вызвало «тишину, шок и трепет». Слои табачного дыма над дискуссионным столом слегка разошлись под напором свежего воздуха, трусливо пробравшегося следом за мной.

– О, Айболит, мля! Док, пить будешь? Нет?! А чо приперся тогда?!

– Скорую кто вызывал? И к кому?

После короткой, но восхитительно содержательной беседы джентльмены выяснили, что звонил один из них. И пациентом является его старушка-мама, лежащая в соседних апартаментах. Куражливо и противно прозвучала трепетная забота о «старушке».

В соседней комнате никого не было. Собственно, как и ожидалось. Хорошо еще, что пустил «сынка» вперед, а не за спину. Грозно подергивая плечами, чудак развернулся ко мне лицом, держа руку за спиной.

– Ладно. Не кипешуй, бацилла. Гони марафет по-тихому и будет тебе фарт сегодня. Уйдешь непокоцанный и красивый…

– Вяжи метлу, герой мультфильма! Рамсы попутал?!

Агрессор на секунду завис, но видимо абстинентная жара мутила разум сильнее, чем инстинкт самосохранения. Слюняво оскалившись рыжеватыми пеньками зубов, организм пошел в атаку.

Опасно выглядящая отвертка в корявой клешне была серьезным аргументом для тактического бегства, но места было маловато. А оконный проем тесен для красивого голливудского прыжка в лужу. Был использован терапевтический метод «табуретка». Две процедуры и пациент готов, в смысле – здоров… э-э-э… в смысле не совсем здоров, но уже адекватно поводит глазами и готов к конструктивному диалогу.

На звуки лечебного мероприятия прискакали коллеги исцеляемого. С интересом изучили ситуацию и выразили всяческий респект и взаимопонимание моих действий, витиевато извиняясь за соратника. Кто-то из заседателей старательно подшкрябнул отказ от госпитализации в обмен на отказ от вызова злобной кавалерии. Разумно. Каждому присутствующему прописали бы с учетом предыдущих заслуг по «пять – семь лет одиночества» за коллективный наезд на «Айболита». Ушел злой, прокуренный и недовольный. Не по профилю поездка. Трясти начало значительно позже. Когда пришло осознание последствий переваривания ржавой отвертки любимым ливером. Как всегда, нахлобучило после стресса не по-детски. Даже водитель проникся и, завистливо вздыхая, предложил отхлебнуть казенного спирта. Предложение не прошло. Спирту было бы выпито мало, а неприятных последствий возникло бы много. Обошлись крикливым заковыристым матом в рамках кабины. Отпустило…

На вызове к пожилой паре вокруг суетился песик. При попытке опознать породу было защищено две докторские и три кандидатские диссертации по генетике, ветеринарии и эволюции млекопитающих. Пес не мешал, но живо интересовался всем происходящим. Несколько раз с деловым видом выбегал в коридор и дробным галопом возвращался. Смысл его маневров понял уже в подъезде. В карман моей куртки был запихнут старенький обкусанный мячик. Пес от всего своего бесконечного сердечка рассчитался с доктором за помощь хозяйке самым дорогим, что имел…

Очередной драный подъезд в «небоскребе на боку». Вызов на «травму без угрозы для жизни у взрослого». Звоню в дверь. Никто не открывает. Стучу – такая же реакция. Поднимается раздражение из-за вероятного ложного вызова. Бурчу под нос разное и звоню в соседние двери. Надо засветиться, чтобы не было жалобы, что вообще не приезжал. Наконец приоткрывается на цепочке противоположная дверь (явно спиленная с бронепоезда времен Гражданской войны). Блеющий голос советует «звонить шибче и ждать». Тоскливо попинываю нужную дверь и регистрирую вялое шебуршание. Щелкнул замок и ехидные замечания и оправданные претензии застревают в глотке. Дверь мне открыл человек… без обеих ног и левой руки. Обрубок человека. Поздоровался. Довольно ловко развернувшись на пузе в узкой прихожей, он пополз, помогая рукой, в комнату. Как-то сразу осознав причину чистоты и отполированности пола, сбросил обувь и только потом прошел за ним. Вся обстановка была устроена с учетом возможностей хозяина. Я почувствовал себя Гулливером.

– Да у меня-то все в порядке!

– …!?

– Жена вот упала в ванной и головой ушиблась…

На лежанке, высотой в матрац, чистое аккуратное постельное белье. Среди подушек милое лицо, короткая стрижка и ясные серые глаза. Над бровью набухает солидная ссадина, но просечки нет. Обмороженно отмечаю, что силуэт под одеялом тоже без ног. «Вот приехал, так приехал!» Отключаю эмоции. Чтобы не обидеть людей обывательским любопытством к деталям жизни необыкновенной семьи, стараюсь сконцентрироваться на диагностике. Несмотря на солидный удар, вроде обошлось. Гематома разойдется, более серьезных повреждений нет. Объясняю все женщине. Она неожиданно начинает бурно извиняться за беспокойство и т. д.

– Это все Коля. Он у меня такой беспокойный. Так испугался за меня! Я ему говорю, что ничего не случилось. А он прям в крик!

Они обмениваются улыбками, взглядами. И чтоб на вас когда-нибудь так посмотрели! С такой любовью, пусть опираясь на единственную руку, пусть извиваясь на полу…

Госпитализация не нужна, рекомендации даны.

В глазах стоят эти двое и фраза: «Да у меня-то все в порядке…»