Глава 12. Перенесение предприятий в деревню

Всегда считалось бесспорным, что крупная промышленность влечет за собой возведение огромных зданий, в которых работают массы людей. Ночью все эти массы расходятся по домам, представляющим из себя трущобы и полуразрушенные хибарки. Много хороших людей выступало против крупной промышленности именно потому, что они считали ее неразрывно связанной с трущобами и всеми их последствиями.

Если крупная промышленность вдохновляется исключительно мотивами наживы, то такие последствия неизбежны. Заводы сосредоточиваются в одном месте и открываются и закрываются в зависимости от получаемой ими прибыли. При этих условиях рабочий не может сберечь денег и не в состоянии выбрать себе жилище по своему вкусу. Кроме того, недостаток путей сообщения заставляет его жить неподалеку от места работы, дабы не тратить большую долю своего заработка и сил на путешествие в переполненных трамваях. Он должен брать первое жилище, какое ему подвернется под руку. И пока промышленность верит в выгоды концентрации и упускает из виду целесообразность высокой заработной платы, до тех пор такое положение вещей будет продолжать существовать. Лекарства от этого зла не следует искать в филантропическом жилищном строительстве. Если мы применим теорию высокой заработной платы к строительству домов, то окажется вполне возможным строить хорошие дома, в которых уважающие себя люди могут жить за сходную плату. Собственники этих домов получат при этом прибыль, так как всякая целесообразная операция непременно приносит прибыль. Если дело убыточно, то это значит, что в основе платы была допущена какая-то ошибка. Филантропия всегда вредна, но она особенно вредна в применении к условиям, созданным промышленностью. При целесообразной организации промышленность может позаботиться и о своих интересах, и об интересах всех связанных с ней людей. Филантропия же только скрывает зло, которое может и должно быть устранено.

Крупная промышленность шла по пути концентрации вовсе не потому, что она органически связана с концентрацией. В сущности, крупные предприятия нельзя концентрировать в одном месте, так как этому, не говоря уже об остальных факторах, препятствуют крупные транспортные издержки. Крупное предприятие работает на далекие рынки, а в наши дни перевозить на далекое расстояние тяжелые продукты, все равно в необработанном ли или в законченном виде, оказывается невыгодным. Тем не менее крупные предприятия действительно концентрируются в одном месте.

Родственные отрасли промышленности всегда стремились группироваться по соседству. Крупное предприятие в этом отношении всегда шло по стопам мелких, так как никому не приходило в голову, что между мелкими и крупными предприятиями имеется более важное различие, чем размер. Правда, есть такие предприятия, которые разбухают, становятся громоздкими и на этом основании считаются крупными, но, в сущности, они представляют из себя просто мелкие предприятия, пораженные слоновой болезнью.

Настоящим признаком крупного предприятия является его сила, а не размеры. Оно велико, сильно и быстро растет. Всякое предприятие, действительно обслуживающее общество, должно увеличивать свои ресурсы и свою мощь; но нужно помнить, что эти ресурсы и эта мощь исчезнут, как только прекратятся оказываемые предприятием услуги.

Нет никаких оснований строить завод в крупном городе или поблизости от «рабочего рынка». Против этого говорит много соображений. Как мы рассказывали в книге «Моя жизнь и мои достижения», наше дело началось в маленьком кирпичном здании в Детройте. Через несколько лет предприятие было перенесено в более значительное здание, также расположенное в городе. Когда наступило время для дальнейшего расширения, мы переехали в Гайленд-Парк, бывший тогда предместьем Детройта, и в течение целого ряда лет выделывали там свои автомобили. Мы росли так быстро, что нам пришлось расширить Гайленд-Парк. В те времена мы покупали автомобилей гораздо больше, чем производили, и хотя Гайленд-Парк в конце концов стал большим заводом, он долгое время оставался, в сущности, сборочной мастерской. Только тогда, когда наша продукция достигла тысячи автомобилей в день, и транспортные возможности Детройта оказались для нас слишком недостаточны, мы начали спрашивать себя: целесообразно ли мы поступали, устроив такой большой завод.

Мы стали рассматривать вопрос с разных точек зрения. Во-первых, предприятию было, по-видимому, невыгодно концентрировать столько рабочих в одном месте, потому что рабочим не хватало помещений, и их эксплуатировали. За зарабатываемые ими деньги они не получали достаточного количества ценностей.

Во-вторых, вследствие многочисленности рабочих, нам пришлось так распределять часы труда, чтобы не слишком много людей уходило или приходило сразу, так как в противном случае для них не хватило бы средств передвижения. А когда рабочие все время приходят и уходят, это плохо отзывается на ходе производства. В течение многих лет мы не были в состоянии назначить для всех рабочих один расчетный день, ибо это было чрезвычайно неудобно не только для администрации и рабочих, но и для всех жителей вообще. Если бы в определенный день недели сразу выплачивалось несколько миллионов долларов, то магазинам пришлось бы заранее заготовлять запасы к этому расчетному дню; всякого рода мошенники воспользовались бы этим временем, когда каждый имеет деньги, и местные банки испытывали бы немалые затруднения. Администрация завода была бы вынуждена иметь большой служебный штат для производства расчета, но даже в лучшем случае рабочим пришлось бы очень долго ожидать выдачи. Поэтому мы платим по группам. Почти каждый час в течение дня производится выдача той или иной группе, работающей на заводе.

Мы преодолели затруднения, связанные с управлением большим количеством людей, но этого для нас недостаточно. Лучше предупреждать затруднение, чем преодолевать его. Мы нашли, что более мелкими предприятиями не только легче руководить, но что и издержки на производство на них – а это чрезвычайно важное обстоятельство – оказываются ниже. Любое изменение методов, приводящее к повышению издержек, вредно, какими бы общественными мотивами оно ни руководилось; но этого у нас не бывает, ибо всякая рациональная перемена приводит к понижению издержек.

Вернемся немного назад и попытаемся набросать теорию производства и крупной промышленности и доказать, с какой неизбежностью крупное производство стремится прочь от больших городов.

Управление не есть что-то такое, что сосредоточено в конторе за целые мили от места производства продуктов. Оно начинается с изготовления самого продукта и затем, шаг за шагом, руководит дальнейшими операциями. На хорошую машину можно смотреть как на прекрасную вещь, но на промышленном предприятии машине можно уделять место лишь в том случае, если она с точностью и целесообразностью содействует выработке изготовляемой вещи. В машине не должно быть ничего непредусмотренного. Раньше ручная работа считалась лучше машинной работы, в настоящее же время хорошая машина работает не только с точностью до тысячной доли дюйма или вообще с любой степенью точности, но и, кроме того, она выполняет работу в любое время. Если машина, или ряд машин, или система машин оставляет часть процессов на долю ручной работы, то вина за это лежит на техническом управлении.

Обычно машину представляют себе как такую вещь, которая принадлежит предпринимателю и с помощью которой он делает себе состояние. Теперь мы знаем, что машина есть метод применения механической силы. Человек может нанести более сильный удар молотком, чем голым кулаком, так как человеческая сила в данном случае увеличивается длиной рычага – ручки молотка, и связанные с ударом повреждения кожи заменяются повреждением лицевой части молотка. Механический молот достигает гораздо больших результатов, чем ручной молоток: он предоставляет гораздо больше силы к услугам рабочих. Поэтому рабочий, работающий с помощью механического молота, вырабатывает гораздо больше, чем человек, употребляющий ручной молот, и не только получает бо́льшую заработную плату, чем ручной рабочий, но и производит более дешевый продукт.

Машина не принадлежит тому, кто ее покупает, или тому, кто на ней работает. Она принадлежит публике, и она приносит выгоды рабочим и предпринимателям лишь постольку, поскольку они пользуются ею в интересах публики. Она приносит пользу публике лишь тогда, когда с помощью ее выделываются дешевые, хорошо сделанные и целесообразно задуманные предметы, удовлетворяющие известную общественную потребность. Рабочие и собственник не могут извлечь выгод ни из машинной работы, ни из владения машиной, если это не приносит выгод публике. Мы начинаем приучаться думать, что машина – слуга общества и что она полезна лишь в той мере, в какой она служит этому последнему.

Предприятие есть место, где сосредоточена механическая сила, распределяемая между таким количеством машин, которое необходимо для изготовления данного объекта. Завод приносит прибыль лишь в том случае, если он оказывает услуги. Завод может производить в своих стенах всю потребную для него силу и выполнять все операции, необходимые для изготовления законченного продукта; с другой стороны, он может покупать энергию со стороны и выполнять только известную часть необходимых операций. Какой тип будет выбран, зависит от производственной целесообразности того или другого в каждом отдельном случае. Если продукт доводится от стадии сырого материала до стадии законченного фабриката в одном и том же предприятии, то это еще не является большим успехом, если этим не достигается понижение его цены и улучшение его качества. Решающим фактором является сам продукт, т. е., другими словами, решающим фактором является публика. Понимать этот принцип и значит хорошо управлять.

Все мы делаем много бесполезных вещей только потому, что мы подчиняемся обычаю. Несколько лет назад готовый автомобиль брался из мастерских и осматривался, а оттуда поступал в упаковочное отделение и затем грузился на суда. Без осмотра автомобиля обойтись было нельзя. Но по существу дела, если все части выделываются точно и подвергаются непрерывному контролю во время прохождения их через различные производственные стадии, то в собранном виде они должны представлять из себя механизм совершенно одинаковый, и в окончательной пробе нет решительно никакой нужды. Ведь серебряные доллары выходят с монетного двора совершенно одинаковыми; то же самое должно бы быть и с автомобилями, изготовляемыми по нашей системе.

Процесс сборки частей заставил нас задуматься над тем, насколько целесообразно выделывать все эти части в одном и том же здании. Крупное предприятие казалось нам необходимым, да и на самом деле без крупного предприятия нельзя было бы обойтись, если бы на главном заводе вырабатывался совершенно законченный продукт. Но после того как мы нашли, что сборка частей на заводе приводит к непроизводительным затратам, стало нецелесообразным и производство их на одном большом заводе или на одной группе заводов.

Считалось более или менее общепризнанным, что завод должен быть расположен поблизости от рынка труда, ибо казалось неоспоримым, что промышленная деятельность должна происходить с перерывами. Если завод постоянно то открывается, то закрывается, то, конечно, выгодно иметь под руками резервы незанятого квалифицированного труда, который можно пустить в ход без замедлений и издержек, связанных с выучкой. Рынок труда – это значит город или какой-либо густо населенный округ. Такого рода округ, где безработица представляет нормальное явление, конечно, не может отличаться благосостоянием, и условия жизни не могут быть здоровыми и хорошими. Рабочий, один месяц получающий заработную плату, а на следующий месяц не получающий ничего, почти все время в долгу у мелочного торговца, мясника и квартирохозяина, а это чрезвычайно повышает для него стоимость жизни. Ведь человек, вынужденный покупать в кредит, ибо он не в состоянии платить наличными, не может торговаться. С другой стороны, поддержание в порядке большого города стоит дорого, и потому налоги высоки и ценность земли велика.

Поэтому, чтобы освободиться от необходимости жить в больших городах, чтобы установить равновесие между промышленностью и сельским хозяйством и более равномерно распределить покупательную силу заработной платы, которую мы выплачиваем, мы начали переходить к децентрализации.

Мы начали наши эксперименты по части перенесения промышленности в деревню семь лет назад. Мы приобрели старый завод в Нортвилле, в 12 милях от Детройта, вверх по течению реки Рудж и переоборудовали его в завод, изготовляющий клапаны. В Нортвилле река Рудж представляет из себя небольшой ручей, и, хотя мы сначала хотели утилизировать водяную силу, мы еще и теперь не успели построить турбину, которая бы поставляла часть энергии. Мы взяли завод в том виде, в каком он был, и послали туда из Гайленд-Парка 35 человек персонала и необходимые машины. Сначала мы думали набрать рабочих из окружающей местности, но оказалось необходимым начать дело с более опытными рабочими.

Изготовление клапана подразделяется у нас на 21 операцию, требующую работы 300 человек. В Гайленд-Парке эти клапаны стоили нам 8 центов штука, и это считалось дешевой ценой. Нортвилль изготовляет 150 тысяч в день по себестоимости 3,5 цента за клапан.

Но это только одна сторона затеянного нами предприятия. Более важной его особенностью является то, что все рабочие живут на расстоянии нескольких миль от завода и приезжают на работу в автомобилях. Многие из них владеют собственными фермами или домами. Мы не отвлекли рабочих от ферм, – мы сочетали промышленность с сельским хозяйством. Так, например, один рабочий имеет ферму, обслуживаемую двумя фургонами, трактором и небольшим автомобилем. Другой рабочий, у которого хозяйство ведет жена, выручает в сезон за цветы более 500 долларов. Мы даем каждому рабочему отпуск для работы на его ферме, но благодаря машинам фермеры эти прекращают работу в мастерских на чрезвычайно короткое время. Таким образом, они не тратят времени, дожидаясь, пока посев вырастет и созреет. Они смотрят на дело с промышленной точки зрения и не желают играть роль наседок.

В настоящее время завод на полном ходу, и мы берем наших служащих только из округа и не выписываем ни одного из Детройта. Вся местность совершенно изменилась. Благодаря увеличившейся покупательной силе населения магазины стали больше и лучше, внешний вид улиц улучшился, и весь город зажил по-новому. Это неизбежное следствие высокой заработной платы.

Много лет назад на реке Рудж находилось много маленьких мельниц, но, когда мы начали наше дело в Нортвилле, в действии была только одна небольшая мельница в Нанкине. Энергия реки совершенно не использовалась, и жизнь в деревнях замирала. Лучшие рабочие уходили в Детройт, так как они получали там более высокую заработную плату. Мы решили использовать реку.

В нескольких милях от Нортвилля, в Уотерфорде, мы построили одноэтажный завод, где работают 50 человек и изготовляются измерительные инструменты, употребляемые на наших заводах инспекторами для проверки размеров частей. Вода на протяжении полумили течет в построенном нами подземном туннеле. Эта вода течет через турбину, непосредственно связанную с электрическим генератором, и дает 47 лошадиных сил. Подобно всем нашим новым гидравлическим установкам, стены и крыша над турбиной сделаны из стекла так, чтобы публика могла видеть, как утилизируется водяная энергия.

Ниже по течению реки в Фениксе расположен завод, где уровень воды достигает 21 фута и вырабатывается энергия в 100 лошадиных сил, хотя тратится здесь только 27. Здесь мы делаем части генераторов, используя при этом отбросы фордзоновского завода и завода во Флет-Роке, – другого небольшого предприятия на реке Гуроне. Работа эта очень легка, и, за исключением нескольких операций и ремонта, требующих опытных механиков, ее выполняют женщины из местных селений. В данный момент там работают 145 женщин и 9 мужчин; мы принимаем только тех, которые живут на 9-верстном радиусе от завода, хотя в исключительных случаях мы принимаем рабочих и из более далеких местностей. Замужних женщин мы принимаем только в том случае, если их мужья не способны к работе, и оказываем предпочтение более старым женщинам перед молодыми, потому что им труднее получить работу. Одна из работающих у нас женщин делает в день около 15 миль и редко пропускает день; у нее больной муж и четверо маленьких детей. Работая по 8 часов пять дней в неделю, она зарабатывает для семьи больше, чем когда муж ее был трудоспособен, и при этом у нее еще остается время для домашнего хозяйства. Кроме домашнего хозяйства, она ничего не знает, но для наших работ не требуется большой выучки.

На этом заводе нет ни одной операции, которой человек с обычным развитием не мог бы научиться в течение недели. Около 30 работниц работают на фермах и получают отпуск в любое время, когда это им нужно для сельскохозяйственных работ. 40 % из них имеют лиц, живущих на их иждивении. Большая часть работы выполняется сидя: работницы сидят перед конвейерами и выполняют 18 операций. Женщины эти каждые восемь часов вырабатывают 8900 наконечных частей. В случае необходимости при наличном штате и оборудовании продукция может быть доведена до 10 000 штук. Надо при этом сказать, что в Гайленд-Парке части эти стоят нам по 36 центов за штуку, между тем как на этом заводе стоимость их составляет только 28 центов. Женщины, по-видимому, любят свою работу, во всяком случае, у нас имеется много кандидаток, и работницы оставляют завод лишь в том случае, если они выходят замуж. Женщинам платится та же заработная плата, как и мужчинам; минимальная ставка, как и всюду у нас, 6 долларов в день.

Следующий завод вниз по течению реки – плимутский завод, расположенный на месте старой мельницы. Уровень воды достигает здесь 15¹/₂ футов; турбина вырабатывает 26 лошадиных сил, из которых завод использует 19. Сначала здесь изготовлялись специальные резцы, но впоследствии эта работа была перенесена в Феникс, и в настоящее время на заводе выделываются небольшие метчики, употребляемые при производстве частей автомобиля. Мы употребляем в день около 4000 маленьких метчиков, и в настоящее время завод производит их 2000 штук; себестоимость их на 10 центов меньше, чем та цена, которую нам приходилось бы платить при покупке их на стороне. Надо, кроме того, заметить, что изготовляемые здесь метчики лучшего качества, ибо они выделываются из стали, специально приспособленной для той работы, которую выполняют эти части; таким образом мы экономим здесь еще и в том отношении, что метчики работают более продолжительный срок. На этом заводе – 35 рабочих, изготовляющих 40 различных размеров метчиков. Подобно нашим прочим предприятиям, расположенным в деревне, здесь не принимают рабочих из города. Все рабочие живут на фермах и в деревнях, некоторые из них владеют фермами, остальные – огородами. У одного рабочего имеется ферма в 13 акров, у другого ферма в 17 акров, у третьего – в 22 акра и т. д.

Нанкинский завод – самый мелкий из всех наших заводов. Мы купили старую мельницу, выстроенную около столетия тому назад, и превратили ее в завод, причем использовали старые деревянные балки и все вообще пригодные части здания. Нанкинский завод расположен на притоке реки Рудж, дающем нам около 60 лошадиных сил, из которых мы используем 30. Все машины на заводе работают автоматически и требуют только 11 рабочих. Вырабатываемые здесь части очень малы, и всю дневную продукцию можно перевезти на велосипеде, но число частей огромно. Так, например, в один день машины вырабатывают 124 000 маленьких клепок. Все рабочие живут поблизости и пользуются для освещения своих домов заводским электричеством. Издержки производства почти на 15 % ниже, чем в Гайленд-Парке.

Река, проходящая через мою ферму, запружена и дает энергию для моего дома и моей фермы. На реке Рудж у нас имеется всего 9 пунктов, выбранных для небольших гидравлических установок. Со временем мы используем все, потому что производство оказалось здесь экономным. Мы надеемся, что нам удастся таким образом сочетать интересы промышленности с интересами сельского хозяйства.

Отчетность и управление на этих заводах очень просты. В книгах записывается, сколько материала поступает, сколько готовых предметов отправляется с фабрики и сколько человек занято на работе. Это все, что нам нужно знать. На небольших заводах управляющий сам ведет эти записи, а там, где работает больше рабочих, у управляющего есть помощник, которому, наряду с другими обязанностями, поручается и это дело. Ни на одном из заводов нет ни контор, ни особого письмоводительского штата. Все это оказывается ненужным, и отсутствие этого аппарата ведет к уменьшению издержек.

Вполне возможно, что при широком использовании автоматических машин и механической энергии производство некоторых предметов будет вестись на дому. Ручная работа на дому сменилась ручной работой в мастерской, а эта последняя – механической работой на заводе; теперь мы, может быть, перейдем к механической работе на дому.

На реке Гуроне у нас имеются еще две гидроэлектрические установки, подтверждающие правильность нашей идеи о перенесении заводов в сельские местности. Во Флет-Роке, в 20 милях от Дирборна, выстроены плотина, служащая также и железнодорожным мостом, и завод, который по нашим первоначальным планам должен был производить стекло, но который мы впоследствии оборудовали для изготовления автомобильных фонарей. Этот маленький завод, расположенный вдали от городов, занимает в среднем 500 человек, работающих в две смены, и изготовляет 500 000 фонарей в месяц. Вся конторская и административная работа выполняется двумя лицами. В местечке Ипсиланти в 20 милях вверх по течению реки Гурона находится более крупная гидроэлектрическая установка, вырабатывающая 700 лошадиных сил. Плотина здесь сделана в устье озера, занимающего площадь в 1000 акров. Она также служит в качестве моста.

В Гамильтоне (Огайо) система наших гидроэнергетических генераторов дает нам около 5000 лошадиных сил. Этот завод приобретает все большее и большее значение; в настоящее время на нем занято около 2500 человек, и он уже выходит из категории деревенских заводов. Он производит колеса и целый ряд небольших частей; благодаря усовершенствованным машинам и целесообразным методам продукция составляет около 14 тысяч колес в день.

Наша другая крупная гидроэлектрическая установка в Грин-Айленде на реке Гудзоне вырабатывает больше 10 000 лошадиных сил, и на заводе работают тысяча человек, набранных из окружающей местности. Здесь все производство мы сосредоточили в одном здании. Здание грин-айлендского завода имеет в длину более 1000 футов. Посредством канала завод соединяется с Детройтом, а посредством реки Гудзона – с морским побережьем.

Все перечисленные нами предприятия – самостоятельные заводы, но, кроме них, мы имеем такие филиальные отделения с довольно большой продукцией. Самым большим из этих филиальных отделений является отделение в Сен-Поле. Оно заканчивает проект, инициатива которого принадлежала правительству. Во время войны начала строиться плотина в 574 фута длиной, которая должна была запрудить над Сен-Полем воды Миссисипи, так чтобы суда, груженные зерном, и прочие суда, направляющиеся вверх по течению, могли свободно передвигаться по реке. Когда плотина была построена, решили использовать водяную силу, и на том конце плотины, который примыкает к Сен-Полю, начала сооружаться силовая станция.

Сооружение силовой станции застряло и не двигалось вперед, пока все это предприятие не было сдано нам в аренду правительством.

Это второй случай, когда фордовская фирма заканчивает постройки правительственной гидроэлектрической станции: плотина в Грин-Айленде также была построена правительством. В обоих случаях мы платим за пользование плотиной довольно высокую плату.

Плотина доводит уровень реки до 34 футов. На той стороне ее, где расположен Миннеаполис, имеются шлюзы для пропуска больших речных барж. На конце, примыкающем к Сен-Полю, вода входит в силовую станцию через особые решета, предохраняющие водяные колеса и прочие части механизма от бревен, отбросов и льда. Вода, падающая с высоты 34 футов, приводит в движение четыре горизонтальных колеса, из которых каждое доставляет 4500 лошадиных сил. Каждое колесо имеет 20 футов в диаметре. Под плотиной вода изливается в канал шириной в 150 футов и длиной в 1500 футов. Канал этот соединяется с большим каналом, предназначенным для навигации. Таким образом, при слиянии с этим главным каналом вода, поступающая из турбины, не развивает такой быстроты течения, которая мешала бы судоходству.

Водяные турбины непосредственно соединены с электрическими генераторами вертикальным валом и находятся на 28 футов ниже уровня главного помещения для генераторов. Генераторы трехфазные, в 60 циклов и 13 200 вольт. Каждый генератор имеет около 20 футов в диаметре и расположен на высоте 18 футов от пола. Генераторы помещаются в комнате, имеющей 160 футов в длину, 35 футов в ширину и 36 футов в высоту. Все механическое оборудование покрыто эмалевой краской, и все скрепы никелированы. Пол устлан красной черепицей с черной каемкой. Стены построены из прессованного кирпича. Помещение освещается большими окнами с зеркальными стеклами. Все линии трансмиссии находятся под землей.

Завод и сборочная мастерская расположены в одноэтажном здании, имеющем 1400 футов в длину и 600 футов в ширину, площадью более чем в 19 акров.

Из расположенного вдоль реки дока в 650 футов длиной проложены два подземных туннеля. Они идут под заводским бульваром и ведут к самому центру завода; таким образом, грузы вносятся на завод и выносятся из него на суда, нисколько не мешая движению по бульвару и не портя окружающего ландшафта. Дальше на юг проложен третий туннель, ведущий от паровой станции к угольной платформе. Через этот туннель уголь на конвейерах доставляется на паровую станцию; через него же идут пар и вода, доставляемые в сборочную мастерскую.

Ток распределяется центральной подстанцией, расположенной внутри завода. Все перегородки на этой подстанции сделаны из стали и железа. Находящиеся здесь генераторы получают энергию от гидроэлектрической и паровой установок, вырабатывающих вместе до 28 тысяч лошадиных сил. Сжатый пар проводится в здание через туннель и поступает в подземную насосную камеру. Здесь он превращается в горячую воду и в этом виде используется посредством насосов для отопления завода. По крыше здания проведена особая труба с горячей водой, для того чтобы растоплять лед и снег.

Краска, нужная для красильного отделения, накачивается из особого здания по трубам, проведенным в цементном туннеле, который доходит до центра завода. Отсюда трубы идут в соответствующее отделение.

В Лос-Анджелесе филиальное отделение изготовляет кузова автомобилей и те части, выработка которых обходится здесь дешевле, чем в Сен-Поле или в Детройте. Хлопок для подушек завод получает из Импириель Велли и из Аризоны. В один день потребляется продукция пятнадцати акров, а в год – продукция приблизительно 4500 акров. Это служит еще одной иллюстрацией того, какие выгоды приносит осуществление принципа высокой заработной платы.

Организуя все новые и новые предприятия в Америке и за границей, мы исходили именно из этого принципа. Он неизменно приводит к понижению издержек. Все сказанное нами доказывает, что крупная промышленность, поскольку она стремится оказывать обществу действительные услуги, должна разбрасывать свои предприятия по всей стране, ибо благодаря этому не только достигается понижение издержек, но и вложенные в производство деньги тратятся среди того населения, которое покупает продукты.

Всякий раз, как мы строили новый завод, мы повышали покупательную силу населения и его уровень жизни и вместе с тем больше продавали ему.

Нельзя жить за счет общества – нужно жить в обществе. Результаты, полученные нами за границей, в странах низкой заработной платы, были еще более показательны, чем те, каких мы достигли в Америке. Об этом мы расскажем в другой главе.