15
На Среднем Дону
После тяжелых боев в начале августа у Лопуховки, Ореховки и станицы Островской, Усть-Медведицкая конная дивизия, прикрывая отход Северо-Восточного фронта Донской армии, усиленная 19-м Конным полком и бронированными поездами, 13 августа заняла железную дорогу на участке между станциями Себряково и Раковка. Сдерживая натиск красных, дивизия вела конные бои с красной кавалерией, переходившие частично в рукопашные схватки.
13 августа при наступлении на станции Раковка 3-й Усть-Медведицкий конный полк под командой есаула Акимова несколько раз переходил в конную атаку против защищавших станцию Раковку частей красной конной бригады товарища Тимошенки.
Согласно полученным директивам, дивизия 18 августа переправилась на правый берег Дона в районе станицы Перекопской и расположилась в хуторе Орехове.
В это время происходило очередное переформирование всей Донской армии: 4-полковые дивизии обращались в 3-полковые бригады, бригады сводились в громоздкие 3-бригадные дивизии.
Усть-Медведицкая дивизия была переформирована в 14-ю Отдельную конную бригаду. Четыре полка дивизии были сведены в три полка и получили новые номера 28-го, 29-го и 30-го Усть-Медведицких конных полков.
На 14-ю бригаду, входившую в состав 1-го отдельного Донского корпуса, была возложена задача оборонять участок по Дону, от хутора Коловертинского, что в нескольких верстах к юго-западу от станицы Перекопской, и до станицы Трех-Островянской (исключительно).
Ввиду большого протяжения фронта участка, около 100 верст, и невозможности прочно занять весь фронт для обороны решено было не делить участка на отдельные оборонительные секторы, а держать полки в кулаке, охраняясь заставами и постами, связанными телефоном между собою и с полками. Штаб бригады в хуторе Орехове связан телефоном со штабом корпуса в хуторе Манойлине.
Попытки красных переправляться небольшими партиями на правый берег Дона легко отбивались нашими охраняющими сотнями.
Первая серьезная переправа была сделана 26 августа в районе к северу от станицы Трех-Островянской, где 28-я советская дивизия, оттеснив наши заставы, переправилась через Дон.
Выступив форсированным маршем к месту переправы, 14-я бригада стремительной конной атакой опрокинула красных в Дон, захватив тысячи пленных, пушки и пулеметы. Пытаясь в панике переплыть Дон, красные тонули сотнями, и только небольшой части удалось спастись под прикрытием находившихся на левом берегу частей противника. В этом бою была уничтожена почти вся 28-я советская пехотная дивизия.
Другая, более серьезная операция красных была нами ликвидирована 4 сентября также в районе станицы Трех-Островянской.
3 сентября в штабе бригады получено следующее приказание: «Полковнику Голубинцеву. Красная ударная группа переправилась у станицы Трех-Островянской, силою около дивизии, и наступает в тыл нашему корпусу. 14-й бригаде немедленно перейти в район Трех-Островянской и разбить противника. Генерал-майор Алексеев».
Получив такую задачу, бригада немедленно выступила и к вечеру 3 сентября заняла хутора Камышенские, что к западу от станицы Сиротинской. В этом районе были обнаружены небольшие разъезды, и на горизонте показался эскадрон противника, который, попав под наш артиллерийский огонь, в беспорядке скрылся в балках. Утром 4 сентября бригада выступила из Камышинских хуторов в Трех-Островянскую.
Не доходя еще до станицы, наши части обнаружили большую пехотную колонну противника, силою около бригады с артиллерией, двигавшуюся в северо-восточном направлении также к станице Трех-Островянской. По-видимому, красные, предупрежденные о нашем появлении, беспокоясь о своем тыле и боясь быть отрезанными, стремились обеспечить за собой переправу у станицы.
При нашем приближении к станице противник открыл по нам артиллерийский огонь с открытой позиции. Наша батарея отвечала очень удачно: разрывы были видны в самой колонне и на батарее противника. Нас отделяла от красных глубокая, почти непроходимая балка, тянувшаяся перед фронтом. В обход был направлен 29-й Конный полк под командой есаула Акимова, который, выйдя во фланг и тыл, атаковал красных. В это же время две сотни 30-го Конного полка с двумя пулеметами под командой сотника Щелконогова по другой глубокой балке скрытно наметом подошли к станице, заняли переправу, установили пулеметы и завязали с головными частями противника, подходившими к станице, огневой бой. Атакованная со всех сторон, засыпаемая огнем артиллерии и пулеметов спешенных сотен, перебравшихся через балку, отделявшую нас от противника, красная бригада 39-й советской дивизии, прижатая к Дону, смешалась и в беспорядке и панике бросилась частью к переправе, частью вплавь через Дон. Красная батарея, в шесть орудий, снявшись с позиции, галопом понеслась к переправе, но встреченная несшейся ей наперерез конницей, как обезумевшая, бросилась с крутого берега прямо в реку. Орудия частью завязли, частью опрокинулись, люди, бросив батарею в упряжке, под нашим огнем бросались в Дон, ища спасения вплавь. В это время показалась вторая бригада противника, следовавшая в нескольких верстах за первой. Атакованная 28-м и 30-м конными полками, бригада была частью изрублена, частью рассеяна и взята в плен. Из 2-й бригады почти никто не ушел. Преследование продолжалось до наступления сумерек.
В этом блестящем деле взято около 4000 пленных, шесть орудий и 28 пулеметов. Покончив с 39-й советской дивизией, утром на другой день бригада отошла в район хутора Орехова, оставив сторожевые заставы у Трех-Островянской.
Через несколько дней красные вновь, оттеснив наши охраняющие части, переправились у станицы Кременской. Выступившая для ликвидация переправы бригада 9 сентября у Золотого Кургана нанесла переправившимся частям 38-й советской дивизии страшное поражение, захватив 1000 пленных, орудия и пулеметы. У одного убитого в этом бою батальонного командира в полевой книжке была найдена копия донесения об обстановке, где он, указывая на рискованное положение переправившихся частей и на активность нашей конницы, добавляет, что фронтом командует «наш злейший враг, полковник Голубинцев».
Несмотря на неудачи, красные неоднократно продолжали делать попытки, переправляя на наш берег добровольцев охотников — «партизан», грабивших наши хутора и убивавших мирных жителей. Дабы охранить хутора и отбить охоту к налетам, обыкновенно налетчиков в плен не брали, уничтожая в стычках как бандитов и грабителей, оставляя одного, который отпускался, дабы он мог предостеречь других «товарищей» о грозящей им участи. Но это мало помогало. Особенно беспокоили красные отряды, занимавшие за Доном хутора Чернополянский и Лебяжинский. Для ликвидации этой группы 14-я бригада 26 сентября переправилась у станицы Перекопской на левый берег Дона и у хутора Лебяжинского, комбинированной атакой опрокинув красных, захватила 1500 пленных, четыре тяжелых орудия и несколько пулеметов. Особенно отличились в этом бою сотни 28-го Конного полка, атаковавшие красных в конном строю.
В последних числах сентября бригада переходит от активной обороны к наступательным действиям за реку Дон. Штаб бригады перешел в станицу Перекопскую; 30 сентября части бригады переправились с боем на левый берег Дона, вытеснив красных из хутора Чернополянского, нанеся им несколько тяжелых ударов.
Таким образом, на всех участках противник был отброшен или уничтожен. За этот период — август — сентябрь 1919 года — Усть-Медведицкой бригадой были разгромлены 28-я, 38-я и 39-я советские пехотные дивизии, взято пленных около 11 тысяч, 21 орудие, около 180 пулеметов, много лошадей, походных кухонь и обозов.
О характере деятельности Усть-Медведицкой конной дивизии, переименованной в 14-ю Отдельную конную бригаду, можно судить по случайно сохранившейся части цитируемой ниже телеграммы генерала Врангеля, донского атамана, командующего Донской армией и командира 1-го Донского отдельного корпуса:
«Полковнику Голубинцеву.
С прибытием 10-й Кон. бригады для объединения действий конной группы счел необходимым старшего из начальников ген. Каключина. Долгом службы считаю отметить Ваше выдающееся управление Усть-Медведицкими конными полками в непрерывных боях в течение последних двух месяцев. Уверен, что совместными действиями с атаманцами лихие Усть-Медведицкие полки разгромят наступающего противника.
8/VIII 6 час. 30 мин.
№ 0121/А Даниловка
ген. Алексеев
принял Свищев».
* * *
«Оперативная из Теконда В № 676 8/VIII.
Только ген. Каключину, ген. Сутулову и ген. Донскову По приказанию Наштакор передаю телеграмму ген. Врангеля: «Ген. Алексееву, копия Командармдон. Прошу принять и передать Вашим доблестным частям, особенно отрядам ген. Каключина и полковника Голубинцева, горячую благодарность за блестящее дело 8/VIII, значительно облегчившее положение группы ген. Покровского. Необходимо самым решительным образом использовать достигнутый успех, развивая удар по тылам противника на восток».
Царицын.
10/VIII 12 час. 55 мин.
№ 2096 Врангель.
С подлинным верно.
Старший адъютант оперативного отд.
Сотник Огрызков № 03 597».
* * *
«Теконд Лит В № 216.
6/IХ 20 час.
Оперативная.
Комбриг 14-й Кон.
Горячо благодарю Вас, командный состав и лихих станичников за доблестную работу по уничтожению 39-й советской дивизии, нагло переправившейся на правый берег Дона.
6 сент.
№ 24 299.
х. Манойлин.
Под. под. ген.-м. Алексеев.
Верно. Под. Шутенбах»
* * *
«12/IX
№ 04 481.
Объявляю полученную мною телеграмму командармдон: «Комкору 1-го Отдельного, передайте копию телеграммы Донского атамана: «Передайте искреннюю благодарность Дона комбригу и казакам 14-й Конной за отличные боевые действия у Трех-Островянской 4 сентября».
№ 806.
Донской атаман генерал Богаевский».
Считаю долгом подчеркнуть еще и ту доблесть частей 14-й Конной бригады, которая проявлена была ими при переправе красных в районе Трех-Островянской 26 августа и в особенности 9 сентября у станицы Кременской. Следя за действиями 14-й Кон. бригады с самого начала ее сформирования, все более убеждаюсь в том, что полки славной бригады и в будущих боях с красными будут выходить только победителями. От лица Донской армии приношу всем чинам бригады мою глубокую благодарность.
№ 6344 — К
Ген. лейтенант Сидорин.
х. Манойлин № 04 481
Ген. — майор Алексеев».
* * *
«Из Т. Л. В. № 1266 27/IХ 11 ч. 35.
Операт. замедлена для передачи Клецкой Комбриг 14-й Кон. копия начдив 6 Донск. на № 755 от 26 сентября.
Слава доблестным начальникам и удалым казакам лихих Усть-Медведицких полков.
27/IX
№ 0482
хут. Манойлин.
Ген. — майор Алексеев.
Комбриг 14-й Кон. из Теконда Л. В. № 1477.
ЗОЯХ 13 ч. 15 м.
Блестящая работа предводимых Вами полков свидетельствует об искусстве Вашего управления и что для лихой У.-Медведицкой бригады никакой враг не страшен.
ЗОЯХ № 4906
х. Манойлин
Ген. — майор Алексеев».
* * *
1 сентября бригада сосредоточилась в районе хутора Чернополянского, на левом берегу Дона. 3 октября я получил задачу: подчинив себе Атаманскую бригаду, зайти и ударить в тыл красным в районе хутора Головковского.
Обстановка рисовалась так: пешая бригада генерала Сутулова занимала позицию от р. Дона у станицы Кременской до хутора Лебяжинского. Фронтом на восток. Против частей генерала Сутулова стояла на позиции красная пехота.
Одновременно с получением задания поступило сообщение, что противник в составе нескольких рот пехоты переправился через Дон у хутора Авилова-Задонского, в районе станицы Сиротинской.
Для ликвидации красных у хутора Авилова я отправил 30-й Конный полк с двумя орудиями под общей командой полковника Красовского в станицу Сиротинскую, а с остальными двумя полками и батареей, выполняя задачу, перешел в хутор Большой Улановский. Командующему Атаманской бригадой полковнику Егорову я послал приказание прибыть 4 октября, утром, в хутор Большой Улановский на присоединение к 14-й Конной бригаде.
Не дождавшись прибытия Атаманской бригады, я 4 октября выступил по направлению к хутору Головскому через хутора Орловский и Скоровский. Полковнику Егорову послал приказание следовать за мною и присоединиться в пути.
На походе было получено от генерала Сутулова сообщение, что Атаманская конная бригада им отправлена на присоединение ко мне, но что предварительно он дал ей задание по пути ликвидировать красных, занимавших хутор, что к северо-западу от Улановских хуторов. Атаманцы целый день потеряли, несколько раз атаковывая хутор, но неудачно, ибо красные оказывали упорное сопротивление; этого генерал Сутулов, по-видимому, не учел, но что, конечно, надо было ожидать. Неудачное распоряжение генерала Сутулова имело неприятные последствия: мы разменялись на мелочи и вместо удара по красным пятью полками я располагал только двумя.
Продолжая движение, бригада у хутора Скоровского натолкнулась на сопротивление. В хуторе находился красный конный полк, охранявший правый фланг неприятельской пехоты, занимавшей позицию в песках к югу от хутора Скоровского. В бинокль легко можно было определить численность пехоты — около 800 человек. После краткой перестрелки, красная конница отступила, оставив два пулемета и несколько убитых. Не задерживаясь и не вступая в бой с пехотой, рассчитывая забрать ее на обратном пути ударом в тыл, бригада, продолжая теснить красную конницу, заняла хутор Кривский и стала заходить в тыл хутору Головскому. В перестрелке у хутора Кривского был ранен оперативный адъютант штаба бригады есаул Игумнов.
Находившаяся в районе хутора Головского многочисленная красная конница с артиллерией оказывала энергичное сопротивление, переходя местами в контратаки, но до решительных действий дело не доходило: развернувшись, кавалерия противника с криками «ура!» бросалась на нашу бригаду, но также внезапно останавливалась и уходила назад, преследуемая нашими сотнями. Бой имел нерешительный характер, и красные медленно отходили, держась на почтительном расстоянии. День клонился к вечеру. Наблюдая и руководя боем, я отдал распоряжение начальнику штаба, написать приказание полкам — прекратить преследование и с наступлением темноты отойти на ночлег. Ординарцы поскакали по своим полкам, развозя приказание. В резерве у меня находились две сотни 29-го Конного полка. Сотни только что возвратились после атаки на показавшуюся на нашем левом фланге конницу. Солнце село. До сумерек оставалось несколько минуть. В это время с наблюдательного поста прискакал казак с донесением, что большая колонна красной конницы на рысях двигается по Паниной балке, головные части ее уже показались из балки и направляются на нас.
Брошенные навстречу две резервных сотни под командой есаула Акимова наметом понеслись на противника. Когда сотни поднялись на курган, я заметил замедление аллюра и как бы некоторое колебание; схватив конвойную полусотню, я карьером присоединился к атакующим сотням. В это же время со стороны Паниной балки к кургану навстречу нам неслись галопом, развернутым фронтом, три эскадрона красных, а четвертый направлялся во фланг, в обход нашим атакующим сотням. Еще одна, две минуты и наши сотни смешались с большевиками. Произошла жестокая схватка: шум, ругань, стрельба, лязг оружия… Сколько времени продолжалась схватка, я не могу дать себе отчета. Забыта всякая осторожность, чувство самосохранения отошло куда-то далеко, остались только злоба, страсть к уничтожению и желание помериться силами. Все смешалось вместе в кровавой сече. В наступивших как-то сразу сумерках красных можно было отличить от своих лишь по инстинкту и по большим папахам и башлыкам. То, что так ярко изображается на лубочных картинках, повторилось на деле. В огне общей свалки что-то мгновенно блеснуло у меня в глазах, как бы большая искра или огненный шар, и я получил сабельный удар в голову; благодаря фуражке череп остался цел, отвалилась лишь часть кожи головы, закрыв правый глаз и обнажив череп. Правой рукой с висевшей на ней на темляке окровавленной шашкой я старался поднять нависшую на лицо кожу и освободить залитый кровью глаз. Первая мысль была: упаду ли с коня или нет, если упаду, успею ли застрелиться? И как ни странно, тут же другая мысль: это мы их, мерзавцев, научили рубить!
В это время два казака подхватили меня под руки, и перед моими глазами мелькнула красочная фигура доблестного есаула Акимова с шашкой в зубах и револьвером в руке. Добрый конь несколькими прыжками вынес меня из общей свалки. Все произошло очень быстро, как бы в одно мгновенье. Рукав, перчатка, разрубленный погон и плечо насквозь были пропитаны кровью. На ходу мне была сделана перевязка — индивидуальный пакет нашел свое применение, и через 15 минут на перевязочном пункте у хутора Орловского фельдшер мне промыл и зашил рану.
Дальше хутора Кривского красные не продвинулись; эскадрон, заходивший в тыл и фланг, завяз в болотах, лежащих непосредственно к северу от хутора Кривского, а выходившие из боя наши части заняли позицию у хутора Кривского и встретили красных пулеметным огнем. На ночлег бригада расположилась в хуторах Большом и Малом Улановских и Орловском.
В этом бою около 50 человек с обеих сторон было ранено и убито. В продолжение целой ночи на перевязочный пункт являлись казаки с рублеными ранами. Раненым и упавшим с коней под покровом быстро наступившей темноты удалось скрыться и присоединиться к своим частям.
Как выяснилось впоследствии, неожиданное появление массы красной конницы объясняется следующим: 10-тысячный Конный корпус Думенко был снят с фронта Кавказской армии и направлен для действий против нашей конницы, зашедшей глубоко в красный тыл и угрожавшей сообщениям и тылам.
Столкновение произошло с авангардом конницы Думенко. Воспользовавшись уходом корпуса Думенко, Кавказская армия в тот же день перешла в наступление.
Генерал Врангель в своих записках говорит, что «продвижение донцов на север заставило красное командование вскоре оттянуть с моего фронта свою конницу. Это позволило моей армии самой перейти в наступление…». «4 октября все части северного фронта Кавказской армии перешли в наступление, сломив в ряде боев ослабленного предыдущими неудачами противника, взяв несколько тысяч пленных, большое число орудий и пулеметов, наши части к 10 октября вышли главными силами на линию Дубовка — хутор Шишкин, где и остановились, выдвинув передовые части на высоту села Лозное».
В этот же день, 4 октября, находившийся на правом берегу Дона 30-й Конный Усть-Медведицкий полк с двумя орудиями 14-й Конной батареи под общим командованием полковника Красовского ликвидировал у хутора Авилова-Задонского переправившуюся группу красных, утопив роту пехоты и захватив в плен 1600 человек, пулеметы и обозы.
В последующие дни Усть-Медведицкая бригада вела бои с конницей Думенко с переменным успехом у хуторов Улановских, по левому берегу Дона.
